Романов. Том 2

Глава 20

Пули рассекли воздух, заставляя японцев плясать на снегу и падать без признаков жизни. Поводя стволом, я планомерно уничтожал их, но, приученные к смерти с детства, отступать самураи не собирались.

Посреди группы русских возвышался столбом Рогожин. Выставив руки в стороны, Никита Александрович сдерживал вражеский натиск крепкой, но тонкой ледяной линзой. Справа от него разжигал свои огненные снаряды Островский. Федор Иванович швырял их, как гранаты, перебрасывая через установленный Рогожиным щит. Парни держались хорошо, но, увы, их атаки не могли толком помешать самураям — студенты действовали вслепую.

Японцы укрывались в складках породы, и с места, на котором располагалась группа русских, их было просто не видно. Связь с дронами была только у меня.

Авдеев медленно поднялся на ноги, распрямил плечи и, с трудом поднимая ладони к небу, запрокинул голову. Я видел, как вздулись жилы у него на лбу и шее. Иван Тимофеевич не работал с магнитным полем, как я изначально решил. Он готовил средство массового уничтожения противника.

Горный массив с оглушительным грохотом пошел трещинами. Японцы бросились врассыпную, где я подсекал их пулеметным огнем. Одного умудрился достать Островский. А вот те, кому не повезло оказаться в эпицентре чудовищной техники Авдеева, так просто не отделались.

Кусок скалы поднялся, отрываясь от склона горы. Под ногами задрожала земля, и все попадали с ног. Кроме Авдеева, продолжавшего с громадным усилием сводить ладони над головой. Иван Тимофеевич закричал, не в силах больше сдерживаться.

А скала сложилась внутрь, захлопывая две оторванных от горы каменные плиты, превращая оказавшихся внутри японцев в кашу. Авдеев потер ладони друг о друга, и то же самое сделали поднятые им пласты породы, перетирая кашу в песок. Торчащий дугой скальный нарост замер — техника была завершена.

Дроны больше противников не фиксировали, и я бросился из машины. Мое вмешательство внесло свою лепту, но нужно быстро возвращаться. Поблизости могут оставаться еще враги, а на вершине и так слишком много людей.

— В машину! Быстро! — прикрикнул я на пребывающих в ступоре царских людей.

Авдеев покачнулся, и первой рядом возникла та рыжая девушка. Подставив парню плечо, она прижалась к нему и почти закричала в отчаянье.

— Ваня! Ванечка!

Я подхватил студента с другой стороны и кивнул спортсменке. Вдвоем мы донесли бесчувственного гуру генетики до машины и вместе уложили в броневик. Первым протянул руку, чтобы помочь нам загрузить Ивана Тимофеевича, Петр Васильевич.

У Орлова был перебит нос, ободрана бровь, но держался он совершенно спокойно, будто раны не причиняли ему никакой боли. Остальные мои одногруппники тоже оказались при ближайшем рассмотрении изрядно потрепанными. Но именно старосте досталось больше всего.

— Все живы? — спросил он, когда мы уложили Ивана Тимофеевича на пол машины.

— Все, — ответил я и сел за руль. — Но база все еще под атакой.

Орлов пробрался вслед за мной и сел на соседнее сидение. Вытащив из кармана кресла медицинский пакет, внук адмирала вскрыл его зубами и, достав дрожащими пальцами ампулу, вставил ее в пистолет.

— Что с руками? — спросил я, разворачивая машину.

— Напали, когда мы разошлись, — ответил тот, прикладывая инъектор к шее.

С шипением жидкость вдавило, и Орлов тут же залепил место прокола лейкопластырем. Судя по закатившимся глазам, Петр Васильевич вкатил себе дозу обезболивающего.

— Мы просто чудом все выжили, — сказал он через несколько секунд. — Напали внезапно, как только мы скрылись из видимости друг друга, так что подготовка была на уровне. Еле успели сойтись все вместе. Я еще ничего, легко отделался. Правда, кажется, мне весь покров разнесли, дара совсем не чувствую.

— Тогда вам повезло, Петр Васильевич, — ответил я, следя за дорогой и вновь бросая плоскость щита под колеса на повороте. — У вас уже есть работник, который занимается исправлением таких травм.

Тот усмехнулся и прикрыл глаза. И до самого спуска к гостинице не подавал признаков жизни. Впрочем, я не мог его осуждать — если его обработали настолько сильно, что он покрова лишился и не может его восстановить, уже просто чудо, что Орлов не харкает кровью в предсмертных судорогах. Подобные травмы дара зачастую приводят к смерти на месте — когда потоки магии начинают давать сбой и срабатывают против организма самого одаренного.

Покровом здесь называли силу, которая напитывает тело одаренного в постоянном режиме. Особой защиты он не дает, если только совсем уж от царапин, но делает тебя сильнее, выносливее и крепче. И его можно сломать, нарушив потоки с помощью техник, которые на это направлены.

Выбитый солдатами Орловых кусок стены уже забаррикадировали, из окон второго этажа во все стороны глядели пулеметные стволы. Со стороны въезда на территорию замер остов сгоревшей бронемашины. С него как раз и содрали броню и забили ей дыру первого этажа.

— Княжич? — позвал меня по рации командир отряда Орловых, и я зажал кнопку, чтобы ответить.

— Все со мной, все живы, принимайте гостей, — произнес я, так как сам Петр Васильевич еще пребывал в медикаментозной перегрузке.

Развернув машину задом, я остановился перед баррикадой. Орлов пришел в себя и, улыбнувшись мне, первым выскочил наружу, попутно постучав по машине кулаком. Командир его солдат выглянул из-за выдвинутого в сторону куска бронирования и, увидев нашего старосту, тут же бросил команду бойцам. Трое солдат вышли наружу, прикрывая своего господина, а Петр Васильевич вошел внутрь отеля через гостеприимно оставленную щель и уже там рухнул без сознания.

Остальные спасенные еще только вылезали из броневика, я же вновь занял место стрелка. Сопровождавшие меня дроны взлетели над базой, окидывая объективами камер доступное пространство. Но японцев видно не было.

Зато показался транспорт, о котором говорил командир, чьего имени я так и не спросил.

Колонна из двух автобусов, одного танка и еще двух броневиков выкатилась на открытое место.

— Грузите всех! — услышал я голос командира, и из транспорта горохом посыпались бойцы Орловых.

Продолжая отслеживать обстановку с помощью замерших в воздухе дронов, я оставался на месте до тех пор, пока не увидел, как последним солдаты затаскивают в автобус Петра Васильевича.

— Княжич, освободите машину, — донеслось из рации.

Отпустив рукоятки, я выбрался наружу и, кивнув военному, бегом добрался до автобуса, сразу же укрывая машины своим щитом. Конечно, прямой удар гранатомета на такой площади мне не удержать, но от пуль даже крупного калибра этого хватит.

Едва за мной закрылась дверь, автобус тронулся с места, быстро набирая скорость. Второй следовал за нами, стараясь далеко не отходить — свое поле я вновь сделал видимым, чтобы машины не выпали из-под защиты.

Проходя по салону вихляющего на сугробах автобуса, я замечал лица студентов, кому-то отвечал кивком, кого-то похлопал по плечу. Рыдающая чемпионка, поддерживающая все еще находящегося без сознания Авдеева, едва заметно коснулась моей руки, выражая благодарность.

А стоило мне пройти в конец салона, как меня обхватила Морозова. Виктория прижалась к моей груди и на глазах всех, кто находился в машине, заплакала. Я прижал девушку к себе одной рукой, второй вцепился в поручень, чтобы нас не размазало, когда разогнавшийся автобус начнет прыгать на ухабах.

— Все в порядке, Виктория, — сообщил я ей в макушку.

Никто на нас демонстративно не смотрел, все были заняты своими делами, которые у них внезапно возникли. Кто-то разговаривал по телефону, другие обсуждали произошедшее между собой.

— Да, — ответила та, в последний раз всхлипнув и отстраняясь от меня. — Простите, княжич, я не…

— Я бы сделала так же, но я уже практически замужем, — заявила Мэйлин, рывком обеих рук заставляя нас с Морозовой сесть рядом с принцессой. — Княжич, я этого не забуду.

Я кивнул в ответ и до самого города ехал, держа прижавшуюся ко мне боком Викторию за руку.

Первым делом нас привезли в больницу Апатитового. Врачи и целители разобрали пострадавших, а дотошные сотрудники ЦСБ принялись с вежливыми и понимающими улыбками слушать, что произошло, кто где находился и щедро раздавали обещания покарать виновных.

— Княжич Романов? — ко мне после осмотра целителем опричников подошел непримечательный мужчина в униформе ЦСБ.

— С кем имею честь?

— Капитан Ворошилов Андрей Викторович, — ответил тот, разворачивая перед моим лицом удостоверение с меткой внутренних расследований. — Уделите мне пару минут.

Нам выделили отдельный кабинет, явно принадлежавший кому-то из руководства больницы, и опричник жестом пригласил меня располагаться в кресле хозяина. Сам он подкатил стул к столу и стал отцеплять от своего планшета чистые листы. Под ними оказались фотографии мужчин и женщин.

— Поясните? — прежде чем браться за документы, предложил я.

— Выберите среди этих людей тех, кто покажется вам знакомым, — ответил тот.

Я кивнул и быстро проглядел картинки. Никого из них я в жизни не видел, во всяком случае, мне так показалось. Мозг у меня человеческий, и не все я могу упомнить.

— Кто это? — спросил я, когда явно разочарованный опричник убрал фотографии обратно. — И почему вы спрашиваете?

— Это внутреннее дело ЦСБ, княжич, — ответил тот. — Раз они вам не знакомы, то нам не о чем говорить.

— Группировка причастных к сегодняшнему нападению, — кивнул я, сознательно провоцируя опричника. — И вы копаете под них, у вас уже есть подозреваемые, но вы хотели получить мое свидетельство, чтобы прибавить уликам веса. Вы из внутренних расследований, значит, эти люди на снимках — сотрудники Царской Службы Безопасности. Поправьте, где я ошибся, Андрей Викторович.

Он посмотрел на меня внимательным взглядом, после чего улыбнулся.

— Хорошая попытка, Дмитрий Алексеевич, но это внутреннее дело ЦСБ, — ответил он. — Благодарю за помощь.

Я, конечно, могу ошибаться. Но слишком одно складывается с другим. Японский сегунат не просто пробрался на нашу землю, они все тщательно спланировали, подготовились, выбрали время и место. Даже разделили нас на две группы, оставив в гостинице только девушек.

Мое присутствие в гостинице вряд ли изначально планировалось, но если я прав, то японцы должны были ориентироваться на старые документы, где я все еще прохожу не как опытный боевик, а как балагур и повеса. А балагур и повеса не отказался бы от восхождения на вершину, где можно весело провести время. Иначе они бы не стали всерьез атаковать, ведь это просто самоубийство.

Я уже оперся ладонями на стол, чтобы подняться на ноги, но в этот миг заработал мой телефон, и я остался в кресле. Вытащив аппарат, я ответил на вызов.

— Здравствуй, отец.

Князь сразу же перешел к делу, и хотя говорил ровным, спокойным тоном, я слышал, как он выдыхает сигаретный дым на том конце провода.

— Сын, я рад, что с тобой все в порядке, — начал он с приятного, а потом перешел к причине звонка. — Наши бойцы уже в Апатитовом, тебя возьмут под усиленную охрану. Пожалуйста, не спорь, теперь это уже не вопрос твоего желания. Куда бы ты ни пошел, начинается бойня. Мы не можем рисковать твоей жизнью.