Ледащий

— Присаживайся, Коля! — позвал напарника. — Поешь. Жаль, нечем помянуть ребят.

— Держи! — Несвицкий сунул ему в руки флягу.

— Что это?

— По запаху вроде как коньяк. Был на поясе у одного из немцев.

Гулый открутил у фляги пробку, понюхал, а потом глотнул.

— И впрямь коньяк! Шикарно живут немцы, — заметил с осуждением.

— Теперь уж больше не живут, — сказал Несвицкий.

— Молитву знаешь? — поинтересовался Гулый. — Заупокойную?

Николай кивнул.

— Прочти, а то я только «Отче наш»…

Несвицкий подчинился. Пока ее читал, Гулый молча слушал и крестился.

— За мужиков! — сказал, когда напарник смолк и поднял флягу. — Призри их, Боже, в Царствие своем. За братьев головы сложили. Вечная им память!

Он глотнул из фляги и протянул ее напарнику. Несвицкий отхлебнул. Ароматный дистиллят скользнул по пищеводу, наполнил теплотой желудок, во рту оставив послевкусие ореха и ванили. Зверски захотелось есть. Отставив флягу, Николай взял ложку и зачерпнул из банки кусочек мяса заодно с бульоном. Бросил в рот и прожевал.

— Как вкусно! — удивился.

— Специально для ополченцев делают, — пояснил напарник. — Телятина в бульоне. В продаже такой нет.

Николай кивнул, отломил от ломтя кусочек хлеба, бросил в рот. Затем опять черпнул из банки. И не заметил, как очистил ее полностью.

— Ты, поди, из благородных? — спросил напарник, когда он отодвинул пустую банку.

— С чего ты взял? — спросил Несвицкий.

— Ешь не так как мы, — хмыкнул Гулый. — Скибку[1] не кусаешь, а отламываешь от нее кусочки. Из ложки ты не сербаешь, а аккуратно вкладываешь ее в рот.

— Так научили, — ответил Николай.

— Ага, в детдоме, — снова хмыкнул Гулый. — Нет, я, конечно, верю. Есть, как у благородных принято, стрелять из автомата и гранатомета, как штурмовик, патроны зачаровывать…

— Это что-нибудь меняет? — Несвицкий поднял бровь.

— Да ничего, — сказал напарник. — Ты хороший парень — правильный и смелый. А что темнишь… К нам таких немало приезжало из империи. Приходит, говорит: простой шахтер. А сам садится в танк, выводит его в поле и сражается как бог. От славов ошметки лишь летят. Ну, ладно, раньше говорить им запрещали, что они офицеры имперской армии. Но теперь, когда империя официально к нам пришла на помощь, чего таиться?

— Обстоятельства бывают разные, — уклончиво ответил Николай.

— Нехай и так, — кивнул напарник и потянулся к фляге. — Что, Коля, теперь за нас? За то, что мы живем, а эти гады сдохли?

— Давай! — кивнул Несвицкий…

[1] Скибка, скиба — здесь ломоть хлеба. Слово существует во многих славянских языках: белорусском, украинском, польском и т. д.