Граф Суворов

Глава 19

— Курсант Иванов, потрудитесь объясниться. — сурово глядя на меня спросил безопасник. Я стоял напротив комиссии из двух наблюдателей, трех «беспристрастных» судей и медика. — Каким образом вы сумели пробить Щит курсанта Белякова. Да еще так, что его резонанс просел в три раза.

— Не имею представления, о чем вы, господин дознаватель. — честно ответил я. — Находясь в состоянии крайнего напряжения я просто ударил его со всех сил. Может он сам себя «коротнул» когда поставил щит в согнутом состоянии? К слову, разве то, что он попытался применить свой дар во время дуэли с неинициированным — не преступление?

— Преступление, при этом уголовное. — вместо Сергея, зло бросил мой преподаватель. — И у этого преступления больше пяти сотен свидетелей.

— С этим мы разберемся позднее, когда господин Беляков выйдет из состояния комы. — перебил его Сергей. — Сейчас же у нас на повестке куда более серьезное нарушение. Если выяснится, что студент Иванов не тот, за кого себя выдает — он будет отчислен с позором. Без шанса поступить в другое училище.

— Как может быть административный вопрос важнее уголовного? — спросил Гаубицев, посмотрев на безопасника. — У нас тут тяжкое преступление, а не мелкая шалость старшекурсников протащивших в училище блядей.

— Ни мы, ни вы уголовными преступлениями не занимаемся. — сухо поправил его Сергей. — Это дело жандармерии. К тому же, природа этого явления еще не понятна. Возможно, именно Иванов использовал Щит против Белякова и тем самым повредил его связь с Божественной материей.

— Неинициированный пятнадцатилетний задохлик? — показав на меня рукой, будто остальные не видели, переспросил учитель.

— Этот задохлик поборол троих на вступительном экзамене, отправил в нокаут уверенного середнячка группы А, и каким-то образом вывел из строя лучшего студента третьего курса! — если в начале своей речи Ульянов говорил почти шепотом, то последние слова он проорал, не выдержав и вскочив с места. — КАК?!

— Я видел подобную технику боя на южной границе. — неожиданно произнес гладко выбритый мужчина. — Надо сказать выполнена она была в достаточно уверенной манере, так что, если бы не возраст и европейская внешность, я бы предположил, что перед нами шпион бритов обучавшийся вместе с гурками.

— Вы обращаете внимание на совершенно не важные детали, отвлекаясь от главного — этот подросток нокаутировал нашего чемпиона, лучшего бойца третьего курса. — сказал Сергей, ударив по столу и оборвав все разговоры. — Я не могу признать его победу честной, и ставлю под вопрос само проведение дуэли. Голосуем за.

— Прошу прощения, но это бред. — неожиданно для меня произнес усталый-усач, как я начал называть про себя импозантного мужчину в костюме. — Пятнадцать лет, не инициированный, пробить щит? Нет, случай безусловно интересный, однако у нас есть записи, так что мы должны закрыть этот вопрос, отпустить кадета и внимательнейшим образом изучить все данные. Я против.

— Против. — тут же заявил Гаубицев.

— Значит мой голос решающий. — проговорил «боевик» посмотрев на поднявших руки Ульянова и Берегова. — Не знаю ваших резонов, господа, но на мой взгляд двух мнений тут быть не может. Парень победил дважды, при чем в дуэлях, в которых не должен. Я против не признания дуэли. Более того — считаю, что нарушений не было. Кто за? Так же трое против двух.

— Иванов, можете быть свободны. — махнув от себя ладонью произнес усталый-усач, будто выгоняя неразумное животное из комнаты.

— Честь имею. — откланялся я, развернувшись.

— Да какая у тебя может быть честь? — донесся до меня недовольный голос Ульянова. — Господа, вы не понимаете, это же настоящее бедствие…

Дослушать что он хотел сказать мне не дали, к дверям подошло несколько старшеклассников из алфавита, и оттеснили меня в коридор. После схватки я чувствовал себя совершенно вымотанным, голова чуть кружилась, энергия, которую я копил на протяжении всего дня едва плескалась в чакрах земли и воды, но через «душу» я непрерывно пополнял ее, не понимая куда такая прорва силы может деться.

Пока не внутренним взором не обратил внимание на источник напротив сердца — опустевший больше чем на половину! Вот так номер… выходит именно его я использовал для «пробития» щита Недосуда, в том, что противник использовал силу резонанса я даже не сомневался. Может не успел ее раскрыть в полной мере, но честной схватку и без этого назвать было сложно.

— Эй, старшой! — окрикнули меня, стоило выйти из служебного коридора к трибунам. — Ну ты дал! Это же вообще!

— Ага. — вяло кивнул я одному из одногруппников. — Где Леха?

— Там! — указал парень вниз, и проследив за направлением взмаха я обнаружил толпу, в которой назревала настоящая буря. Даже отсюда было слышно, как студенты орали друг на друга, махали руками и вообще вели себя совершенно не по-джентельменски. Впрочем среди парней виднелось несколько обособленных группок девушек, смотревших заинтересованно и даже время-от времени что-то кричавших. А когда я начал спускаться до меня донеслись обрывки фраз.

— …я эту ставку не принимал. — орал один из старших. — Че ты бредишь?!..

— Ты тупой? У меня твоя роспись на руках вот она! — над толпой выглянула ладонь с зажатой в ней бумажкой.

— Иди на хрен, она недействительна! — возражал ему первый. — Я тебе ни хера не должен! А бумажкой этой хоть подтереться можешь!

— Ты мне все до последнего рубля выплатишь, паскуда! — заорал парень, и по голосу я наконец опознал Тарана. Эк надрывается, сердечный.

— Эй, а не быкуй! Щас по рогам получишь! — тут же впряглись за букмекера несколько старшекурсников. — Никаких бабок не было, мы свидетели.

— Да ну? Игровой долг священен это каждый салага знает. Проигрался — плати! — возразил говоривший с надрывом голос, в котором я узнал Шебутнова. Вот как, похоже парни закусились из-за ставок, кто-то сильно прогадал, выступив против меня, впрочем, надо признать, шансы на победу были призрачно малы.

— Учись студент — карточный долг, а не вообще игровой. — ответил ему кто-то из старшаков. Но наблюдая за картиной сверху я не мог определить кто именно. — Вот сядем играть в карты…

— Да у тебя они все крапленые. — зло бросил Таран. — Деньги давай!

— Нет у меня никаких денег, ни хера я тебе не должен. — снова зло бросил букмекер, и попытался уйти. Не выдержавший бурят схватил того за руку, и противник эти тут же воспользовался, завопив. Несколько старшекурсников оттолкнули Тарана и оказавшихся в меньшинстве наших.

— Столько ваша честь стоит? — крикнул с надрывом Леха, но ответом ему был лишь дружный смех.

— Эй, крыса! — что есть силы крикнул я, и букмекер затравленно оглянулся. Ну да, сразу понял, что по его душу. Вот только увидев меня, зло улыбнулся и сплюнув на поле собрался уйти восвояси. — Я готов с тобой сыграть на то, что ты мне должен. Таран, сколько он давал за мои часы?

— Один к ста! — тут же ответил бурят, видно сообразив, что по-другому выцепить деньги уже не выйдет.

— Продешевил. — усмехнулся я, покачав головой. — Ну так что, ты готов сыграть на мои полторы тысячи рублей, которые ты мне должен, или до конца дней крысой будешь? Тебе не свои, ни чужие не забудут. О ставках можешь вообще забыть, а потом тебе еще долго это вспоминать по любым поводам будут.

— Что, вырубил Герба и храбрым стал? — усмехнулся, повернувшись ко мне букмекер. — Он просто не понял с какой падалью драться решил.

— Ну так в чем проблема? Или тоже хочешь на поле выйти? — спросил я. — Прости, не сегодня, устал слишком, а вот в картишки могу перекинуться.

— Если долги остальных сам будешь выплачивать, при проигрыше — почему нет. — подумав немного сказал букмекер. — Играем моей колодой.

— Крапленой? — усмехнувшись переспросил я. — А что, чистых нет?

— Это все ложь. Колода чистая. — гордо ответил старшекурсник. — Можешь хоть у кого из наших спросить!

— А что мне спрашивать, дай в начале карты посмотреть. — пожал я плечами. — Ну и играть будем по моим правилам. В двадцать одно, вслепую, три раунда, со слепым бесконечным меном.

— Ты гребанный псих! — выкрикнул Таран, не сдержавшись. — Этот мудень нам больше трех тысяч рублей торчит, а ты все спустить собираешься?

— Зато если я выиграю эти три тысячи превратятся в шесть. — спокойно ответил я, пожав плечами. — Ну что? По рукам?

— По рукам! — рассмеявшись сжал мою ладонь букмекер, и достал из внутреннего кармана колоду карт. — На, смотри. А я посмотрю, что ты делать будешь.

— На здоровье. Леха, пробегись прими ставки на то, кто выиграет. — сказал я, демонстративно садясь на скамейку первого ряда и начав раскладывать перед собой карты. Шебутнов тут же развел суету, и вскоре вся враждовавшая толпа переместилась к трибуне, окружив нас с букмекером.

— Ты долго мои карты мусолить будешь? — недовольно спросил соперник, глядя на то, как я разглаживаю королеву треф.

— Тут уголок чуть загнут был, выправляю. — спокойно ответил я.

— Хочешь сказать, что у меня колода крапленая? Может сменить хочешь? — подался вперед букмекер. — С какой радости этот сопляк меня оскорбляет?

— Тихо, Зяма, ты и так в плюсе, он же твоей колодой играть собрался. — покачал головой один из старшаков. — Карты дело святое, не елозь.

Никогда не понимал этого «понта» что среди уголовников, что среди военных. Карточный долг, святое, бла-бла. Если ты слово дал, то держать его надо при любом раскладе, как и отдавать занятые или заработанные деньги. Тут либо есть у тебя честь, либо ее нет.

И судя по множеству повреждений в колоде у моего противника ее не водилось отродясь. Да, если на паре карт еще можно было поверить в едва заметные загибы и зарубки, получившиеся в ходе естественных причин, то почти на семнадцати картах из пятидесяти двух…

— На, мешай. — в конце проверки сказал я, но передал карты не букмекеру а стоящему рядом со мной Хорю. — Тут все предвзятые, колода крапленая, так что баш на баш, он мешает ты сдвигаешь, твои карты.

— Ладно, фиг с тобой. — ответил противник, внимательно наблюдавший за тем, как Хорек тасует колоду.

— Повторю правила, играем на весь долг предо мной, Тараном, Хорем и Шебутным. — повторил я для всех, чтобы потом недомолвок не было. — Играем в двадцать одно, в закрытую. Три раунда, менять карты можно сколько угодно раз, пока колода не кончится. Следующий раунд — колода мешается заново. Все согласны?

— Да, все верно, начинай уже. — недовольно сказал букмекер, и сдвинул протянутую колоду. Хорь раздал по три карты.

— Меняю все. — тут же сказал я, сбрасывая всю руку. — Еще раз.

— Ты реально псих? — удивленно посмотрел на меня букмекер, когда я наконец успокоился, а в колоде осталось меньше половины. — Одну. Еще. Все.

— Вскрываем. — произнес я, спокойно переворачивая свою руку. — Двадцать.

— Семнадцать. — с некоторой заминкой произнес букмекер, хмуро рассматривая не совсем те карты, что ожидал. — Ничего, еще два раунда впереди.

— Согласен. — кивнул я, отдав Хорю карты. Тот умело, явно давно этим занимался, переломил колоду, замешал карты на два раза, и снова протянул колоду для сдвига букмекеру. И снова получив на руки три карты я все их сбросил, но в этот раз после пятого круга оставил одну, а потом и еще две карты.