Раскаты грома

XIX МАЛЕНЬКАЯ ХОЗЯЙКА БОЛЬШОГО ДОМА

Рем точно не мог себе объяснить, что сподвигло его к решительным действиям. Может быть, крепкий южный виски? Или все-таки симпатичные карие глазки девушки за прилавком? А может быть — то, что у девушек располагается ниже глазок, тоже симпатичное? Или — тот факт, что лицо этой блондинки с толстой пшенично-золотой косой, показалось ему знакомым?

Он предпочитал думать, что главная причина его рывка к стойке — это желание разобраться в судьбе кабатчика и разузнать об изготовлении эликсира. Но горящее лицо и бешеный стук сердца намекали на что-то гораздо менее практичное и приземленное.

— Черт меня подери, — обычно, чертыхаться было не в привычке набожного Аркана, но теперь он даже с шага сбился, пытаясь понять свое состояние. — Нет, определенно — так дело не пойдет!

Выловив взглядом тощего официанта, Рем жестом подозвал его, попросил еще виски и яблочного сока, и проговорил:

— Я подожду у камина, — заводить разговор с девушкой в таком расположении духа он посчитал опрометчивым, и потому двинулся к очагу.

Там, над жарким огнем, на вертеле жарился ягненок, от которого поваренок отрезал куски готового мяса большим ножом и выкладывал на блюде. На каминной полке стояли большие глиняные пивные кружки. Над камином висела еще одна картина, с высоким замком на холме. Тут же, на табуретах, сидели посетители, попивая глинтвейн, глядя на языки пламени и негромко переговариваясь. Появление рыцаря вызвало только любопытные взгляды, и не более того. Благо, университетскую братию тут встретить можно было редко, в «Домино» заглядывал в основном дорожный люд: охранники караванов, торговцы, бродячие артисты, гонцы и герольды… Никому из них не нужны были проблемы в городе. Особенно — с таким свирепым на вид воином.

Рем понимал, что выглядит довольно пугающе: обветренное лицо, непривычная борода, голова с коротким ежиком едва-едва выросших после бритья волос, два меча, плохо отмытые следы крови на одежде и общий потрепанный вид… И тем удивительнее было наблюдать за тем, как та девушка посматривает на него кареглазо из-под длинных темных ресниц, протирая бокалы для вина чистым, белоснежным вафельным полотенцем.

Тут, в этом кабаке, вообще стало гораздо чище, чем при прежнем хозяине. Буревестник по новому взглянул на питейный зал: никаких жирных потеков на стенах, аккуратные лампы вместо оплывших свечей, выскобленные столы, беленый потолок, льняные занавески на окнах, кристально-прозрачные окна, и, — о, Боже, как же он сразу не обратил внимания! — рукомойник со здоровенным куском мыла, закрепленный на стене здания на заднем дворе! Это что получается: кабаком теперь владел ортодокс?

Аркан моргнул, пытаясь понять, что это все значит, а потом в его руках оказался стакан яблочного сока и стакан виски, и официант спросил:

— Что-нибудь еще, сэ-э-эр?

— Как тебя зовут, маэстру? — Рем залпом выпил алкоголь, а потом запил его яблочным соком. Немного полегчало.

— Мориц, сэр! — откликнулся официант. — Мориц Жеральд.

— Вагант?

— Нет, сэр, я из Обсервации. Местный. Днем работаю на конезаводе, вечером — здесь.

— Скажи-ка, а куда делся Агис, кабатчик? Я свел с ним знакомство пару лет назад, и до последнего времени приходили новости, что он жив и работает… Мы с ним переписывались, он даже высылал мне кое-что почтой…

— Так он и сейчас жив и работает… — понизил голос официант. — В Кесарии. Я так думаю, что из-за этого кое-чего его и заставили переехать.

— Вот как? И кто же мог заставит Агиса сделать это? Он ведь был не последним человеком в Монеточке!

— Это у хозяйки Габриель спрашивайте… Сэр, мне нужно отнести эти кружки, позвольте… — и официант попытался сбежать, но Аркан ухватил его за рукав.

— Габриель? В смысле — Габи? Которая Зайчишка? — если бы Рема ударили пыльным мешком по голове, он был бы ошарашен гораздо меньше. Буревестник смотрел то на Морица, то на девушку за стойкой, и не мог поверить своим глазам.

— Не пойму о чем вы толкуете, сэр. Хозяйка Габриель — племянница хозяина Агиса, дочка его сестры, которая жила на Помоле, она из ортодоксов. Мне надо работать! — и всё-таки ускользнул.

Как бы ища поддержки, Рем оглянулся на друзей. Кхазад налегал на ягненка и ёлочный эль, эльф отдавал должное белому вину. Вокруг них образовалась своего рода мертвая зона — садиться рядом с мнимым туринн-таурцем местные опасались. Ёррин и Эадор о чем-то увлеченно беседовали, кажется, сравнивая достоинства и недостатки местных и аскеронских алкогольных напитков. При этом гномская секира лежала поперек стола, а саадак и скимитары эльфа были прислонены к стеночке, под самой рукой тъялери.

— А, черт с ним! — Рем зашагал к стойке.

Девушка замерла, пристально и прямо глядя в глаза Аркану. А он поверить не мог: та голенастая девочка-подросток с двумя смешными желтыми растрепанными косичками, которая прибегала в кабак по утрам, чтобы принести Агису свежее парное молоко теперь — такая? С нее бы маэстру Ровеньяку картины писать: «Юная ортодоксальная хозяйка за работой!». Корсет со шнуровкой,, белая блуза с традиционной вышивкой, свободная юбка в широкую складку, аккуратный передник, непременный нож на пояске, открытая изящная шея, четкие очертания скул, чуть курносый носик, и эти глазищи… Темно-карие, почти черные глаза, такие же яркие брови и ресницы — это ведь большая редкость для светловолосых мистрисс, верно? Так что это не могло быть совпадением!

— Габи? — проговорил он, останавливаясь.

— Рем, — сказала она и отставила идеально чистый, сверкающий бокал в сторону. — Я тебя узнала, хоть ты и похож на бандита с большой дороги.

— Ого! — Аркан от смущения провел ладонью по ёжику волос. — А я тут маскируюсь, конспирацию развел. Мы развели. А ты вон какая глазастая.

— Ты ведь не просто так пришел выпить южного виски с яблочным соком, да? И не для того, чтобы навестить меня? — в ее голосе как будто послышалось сожаление. — Ты ищешь дядю Агиса?

— Кхм! — Рему почему-то впервые за всё путешествие стало неловко за свой внешний вид. — Да. Но и тебя очень рад видеть. Ты так выросла и…

— И что? — в глазах Габриель поселились веселые искорки. — Выросла, и?..

— И похорошела, Зайчишка. Ты стала настоящей красавицей! — он был не в том возрасте, и слишком многое пережил, чтобы ходить вокруг да около. Аркан уже года два как считал, что имеет право называть вещи своими именами. — Честно говоря, я теперь очень сильно жалею, что не заехал сюда просто так на год-другой раньше, чтобы навестить тебя.

Он был готов поклясться: ее щеки покраснели, девушка смутилась и замахала ладонями, пытаясь согнать краску с лица.

— Рем! Я не… — Габриель прикусила нижнюю губу — весьма симпатично, и нахмурила бровки. А потом решительно улыбнулась: — Знаешь что? Я сейчас позову Клару, и она подменить меня за стойкой. И мы пойдем наверх и поговорим — обо всем на свете. Как ты к этому отнесешься?

— Ого! — удивился Аркан. — Я к этому очень хорошо отнесусь. То есть — да! Я только за. За этим ведь я, собственно… Но мне надо предупредить друзей. Они у меня такие лихие маэстру, что не дай Бог не так поймут, и будет беда.

— А как они могут это понять, — юная хозяйка чуть склонила голову на бок. — Если ты поднимешься наверх со старой знакомой? Ты что, боишься за мою репутацию?

— О-о-о, Габи, я не это имел в виду! То есть… Понимаешь, среди моих друзей, не только этих, а вообще — всех, кого я завел за последнее время, у меня сложилась специфическая репутация. Если я скроюсь из виду с молодой красавицей, они заподозрят, что меня похитила нечистая сила, или напротив — что я напал на след очередной невероятной дряни и…

— Ого! — на сей раз настало время Габриель для удивления. — Ты ведь говоришь об этом всерьез? Пожалуй, что и всерьез… Только что твой бородатый мощный спутник передвинул секиру так, чтобы удобно было перехватить ее левой рукой, а туринн-таурец открыл клапан саадака. Ты хотя бы помаши им рукой, пока они не устроили тут резню!

Буревестник обернулся и показал Ёррину и Эадору один из самых древних человеческих жестов — палец вверх, который обозначал, что все в порядке, не стоит беспрокоится. И тут же лица гнома и эльфа осветились самыми дурацкими улыбками из всех возможных.

— Чего это они? — спросила Габи. — Странно… Ну и ладно. Пойдем!