Кодекс Крови. Книга I

* * *

Всемирная выставка цветов в этом году проходила в Санкт-Петербурге. Огромные выставочные павильоны из стекла и металла создали за городом специально для этого события. Имперские декораторы и ландшафтные дизайнеры поработали на славу.

Кроме самих цветов на выставке было на что посмотреть. Иностранные и русские компании представили новинки автомобилей, справедливо полагая, что пока дамы будут любоваться цветами, кавалеры должны иметь возможность отдохнуть душой и потратить деньги.

Императорский театр оперы и балета вечером давал премьеру специально по этому случаю.

Отдельный павильон выделили для косметических средств из растений изнанки. Количество заявок на участие в этом направлении было удивительным. В последний момент к ним присоединились даже представители Японской Империи с каким-то жутко эксклюзивным эликсиром из изнаночного аналога местной сакуры. Нашим, конечно, тоже было чем похвастаться. Из Краснодара привезли зелье, возвращающее молодость, запрещённое на экспорт.

«Нипоннисты», как называла вечных противников Российской империи на востоке наследная принцесса Мария, всегда были редкими гостями в других странах, обычно путешествуя с частными визитами. А здесь всё оформлено было честь по чести, в качестве официальной делегации во главе одного из наследников рода Инари, Акиро.

И теперь Её Императорское Высочество Мария, а вместе с ней и Света, направлялись в особый павильон поприветствовать родовитого гостя на правах хозяйки.

Светлана с тихой ненавистью взирала на хаос, царящий вокруг. Тесное платье со шнуровкой во всю спину, каблуки, перчатки, зонтик, шляпка — всё её безмерно раздражало. Полевая форма комаров казалась сейчас раем. Она уже готова была повторить марш-бросок, только бы подальше отсюда. Вездесущая охрана сновала вокруг, не попадаясь на глаза. Шум, гам, светская болтовня ни о чём. Хотелось взвыть от перспективы таскаться целый день собачонкой за Марией.

— Света, от твоей кислой мины все цветы на выставке завянут, — с улыбкой проворковала наследная принцесса Российской Империи, обмениваясь очередной дежурной фразой с кем-то из аристократов. — Хотя бы сделай вид, что тебе интересно!

— Да, Ваше Высочество! — с такой же приторно-сладкой улыбочкой ответила Света и пошла любоваться очередной глицинией, вырвиглазного цвета герберой и маньячно смеющимися мухоловками.

— Потерпи уже, сейчас оттанцуем обязательную программу с Акирой и пойдём твоего смотреть! — не удержалась от подколки принцесса.

— Он не мой, — из чувства противоречия буркнула Света в ответ.

Она уже сто раз пожалела, что вообще заикнулась при Марии о наследниках родов Комариных и Виноградовых. Теперь принцесса во что бы то ни стало хотела познакомиться с юношами, заинтересовавшими Снежную королеву.

Это прозвище быстро прилипло к Свете в детстве за блондинистую косу и голубые, как лёд на Байкале, глаза. К этому прилагалась способность стоически выдерживать истерики женской половины императорской семьи.

На фоне темноволосой и зеленоглазой статной красавицы Марии, которая в любом обществе притягивала взгляд пластичностью, грациозностью и скрытым эротизмом, Света чаще ощущала себя бледной молью. Её задача была проста, оттенять огонь принцессы своим льдом и лечить по необходимости.

Возможно, именно поэтому Света, скрипя зубами, не хотела появляться в компании Марии перед Виноградовым-Комариным. Внешне он с принцессой смотрелся бы гораздо гармоничней, чем с ней. Позволить себе чувство ревности Света не имела ни права, ни возможности, а потому внутренне закипала не хуже того чайника, ожидая неминуемую катастрофу.

Если Виноградов, который подался в участники выставки, заинтересует Марию, то принцесса, не задумываясь, примется развлекаться с новой игрушкой.

«Боги, да что ж так медленно», — билась мысль в голове у Светы, когда они спустя два бесконечно долгих часа подходили к абсолютно незнакомому павильону, выглядящему как Дворец японского императора среди цветущей сакуры. Здесь наблюдалось столпотворение. По сравнению с безжизненными, хоть и красивыми, творениями декораторов из стекла и металла, это место дышало природой, притягивало взгляд и не отпускало, словно райское место покоя.

— Красиво, — вынуждена была признать Мария, величаво ступая средь осыпающихся лепестков цветущих деревьев. Для всех подданных и гостей она расточала улыбки, отрабатывая за себя и за брата, но Света видела, как разозлило принцессу превосходство Акиро Инари хоть в чём-то.

Акиро встречал дорогих гостей у входа. Высокий, темноволосый и гладко выбритый, с длинной косой и кровавым взглядом, он церемониально поклонился первым, как низший по статусу.

Мария никак не отреагировала, разглядывая гостя, чей облик шёл вразрез с требованиями для участия в выставке и общения с правящей семьёй. Боги с ним, с белым траурным кимоно, дополненным штанами широкого кроя, но вот висящая на поясе пара самурайских мечей дайсë была плевком в лицо службе безопасности и традициям принимающей стороны.

Носить оружие при общении с членами венценосных семей было строжайше запрещено.

Взбалмошная и ветренная, по всеобщему мнению, принцесса сейчас была образцом стойкости, выдерживая дипломатическую паузу. Лишь вздёрнутая бровь указывала на бушующую внутри бурю.

Но Акиро не был бы наследником, если бы не знал этих правил. А потому, повторно склонившись, он произнёс:

— Вечерним вьюнком я в плен захвачен… Недвижно стою в забытьи, — после чего мановением руки развеял мечи с пояса. — Прошу меня простить, Ваше Императорское Высочество! Захваченный вашей красотой и хранящий скорбь в сердце по моей безвременно почившей сестре, которую вы мне так напомнили, я презрел все законы и обычаи, позабыв развеять надлежащие мне по статусу атрибуты. Однако же ни мыслью, ни словом, ни делом я не желал Вас потревожить. Всё, что Вы видите, лишь иллюзия, скромный дар богини Инари своему верному сыну.

Мария очаровательно улыбнулась, кокетливо взглянув из-под пушистых ресниц на гостя:

— Мы рады приветствовать Акиро-сан из дома Инари на наших землях. Ваша мудрость может соперничать лишь с красотой вашего дара! Воистину ваше творение — украшение выставки!

Пока Мария Кречет любезничала с нипонцем, Света откровенно скучала. Она разглядывала толпу разряженных в пух и прах придворных и гостей выставки и как-то пропустила, когда Мария отступила в сторону и представила её Акиро Инари.

Но чего уж точно она и не могла пропустить, так это фанатичного блеска, зажегшегося в его глазах.

— О нет, готовых я для тебя сравнений не найду, трехдневный месяц! — сорвалось с его губ, прежде чем в руки Свете перекочевала ветка настоящей цветущей сакуры. В сентябре.

— Благодарю вас, Акиро-сан. Мне лестно, что ваши уста вещают словами великого Басë, — оценила Света одно из хокку великого японского поэта.

— И осенью хочется жить этой бабочке: пьёт торопливо с хризантемы росу, — продолжил осыпать нипонец Свету поэтическими комплиментами, непривычными слуху этих мест.

Лекарку начало смущать столь пристальное внимание. Когда-то отец был на обучении в стране восходящего солнца и потом поведал, что у нипонцев есть тайная страсть к светловолосым и светлоглазым женщинам. Они чрезвычайно ценятся в имперских гаремах.

Света не вчера родилась, а с даром лекарки ещё и чувствовала лёгкое возбуждение Акиро Инари, прикрытое поэзией и показным восхищением. Поэтому ей пришлось напрячь память и вспомнить, что-то подходящее для ответа нипонцу, что-то нейтральное, но вежливо отвлекающее от себя внимание. Тот же Басë и вспомнился:

— О, сколько их на полях! Но каждый цветёт по-своему — в этом высший подвиг цветка!

Акиро склонился в поклоне, признав за Светой куртуазность ответа и вновь перевёл своё внимание на принцессу:

— Ваше Императорское Высочество, могу ли я стать счастливейшим из смертных и осмелиться предложить свою компанию для дальнейшего осмотра выставки?

Мария, может, и отказала бы, да только в Японской империи с родовыми регалиями всё было несколько сложнее. Тот же Акира принадлежал к роду Инари, берущему начало от сына одного из императоров, а потому фактически мог считаться кем-то наравне Светлейшего Князя или дальнего члена императорской семьи. Отказ на пустячную просьбу мог быть воспринят как оскорбление и пренебрежение венценосной семьёй соседней монархии, потому принцесса с достоинством приняла предложение и далее проследовала в компании нипонца.

Выглядело это продвижение красиво, что не говори. Впереди перед парой императорской крови вилась дорожка из цветов сакуры, простирались пруды с цветами лотосов с бамбуковыми лесами по краям. Теперь всё внимание было приковано к этой необычной паре. Света скромно следовала за ними. Акиро контролировал дар ровно настолько, чтобы девушка шла по тем же красотам, что и они, но сказка растворялась в туман, стоило шлейфу лекарки пересечь границу иллюзии.

Опасную игру затеял нипонец, столь демонстративно приравнивая дочь лекаря к особам имперской крови. Однако в одном из последних павильонов вся процессия замерла, потрясённая открывшимся зрелищем. Нипонская иллюзия меркла по сравнению с творением неизвестного иллюзиониста.

Посреди пещеры, мерцающей друзами драгоценных камней, срывался с высоты водопад с радужными рыбками. Переливы воды и света наполняли сказочный грот жемчужинами цвета и алмазными брызгами. Звенящую восторженную тишину нарушил лишь плеск воды, когда две полуобнаженные красавицы-русалки резвились в озерце у основания водопада.

Послышались возгласы восторга и отчётливый скрип зубов раздосадованного нипонца.

Русалки нырнули, и в следующее мгновение выплыли с полуобнаженным темноволосым царём подводного мира Тритоном. Света с удивлением узнала в Тритоне Винограда-Комара. Парень держал в руках ларец, накрытый магическим куполом, под которым всеми цветами радуги переливалась роза. Было в ней что-то притягивающее взгляд.

Тройка сказочных существ направлялась навстречу Марии и Акиро. Но принцесса никогда не снискала бы славу сумасбродки, если бы не её истинный характер бестии. Оставив Акиро в одиночестве, она шагнула на край озера и с удивлением увидела, как подол её платья намокает. Иллюзия была вещественна!

Следующие события так сплелись в один клубок, что Света не смогла бы воспроизвести, что и за чем произошло.

Мария, плюнув на все правила приличия, оттолкнулась от берега и нырнула в волшебное озеро. Со всех сторон к одной из русалок рванули серебряные иглы, намереваясь превратить её в подушечку для иголок.

Принцесса со смехом вынырнула перед русалкой, закрывая её своим телом, и в то же мгновение от Тритона выстрелили в разные стороны гибкие кроваво-красные лозы. Одна часть их оплела в защитный кокон принцессу и русалок, а вот вторая разлетелась в толпу, собирая свою кровавую жатву. Спустя секунду люди в панике бросились врассыпную.

Стоять остались лишь Тритон, убийцы, проткнутые его лозами насквозь, и Акиро, покрытый прозрачным щитом, сквозь который пробивался десяток хищных лоз. Щит истончался, по лицу нипонца тёк пот, носом пошла кровь. А лозы, словно присоски, продолжали пробираться к своей жертве.