Кодекс Крови. Книга I

Глава 22

Вот тут Подорожникова, наконец, проняло. Он взял в подрагивающие руки шкатулку и принялся пристально разглядывать перстень. От кольца к главе рода тонкой струйкой потянулось зеленоватое свечение. Я видел такое же, когда Света и Андрей использовали родовую силу.

— Поразительно, кольцо подлинно! — растерянно пробормотал Борис Сергеевич, убирая его в шкатулку. Лицо его приобретало жёсткость, черты лица заострились, глаза стали напоминать цветом штормовое небо. — Не хотите ли объясниться, Гаврила Петрович?

— Сбавьте обороты, — одёрнул я лекаря, ибо от его любезности не осталось и следа. — Я здесь для того, чтобы понять, стоит ли вообще отдавать вам ребёнка или нет.

— Да как вы смеете? — фарфоровая чашка с жалобным звоном раскололась в руках Подорожникова. — Он — часть нашего рода, ему не место в захолустном роду с молодым выскочкой-главой без связей, денег и надлежащих учителей.

Было бы мне восемнадцать лет, я бы вспылил, наломав дров, возможно, даже влез бы в драку. А так я насмешливо смотрел на разъярённого главу рода Подорожниковых и с видимым удовольствием уплетал блинчик с красной икоркой.

— Смею. С каких это пор княжеский род с активами более ста миллионов в золоте стал захудалым? — я блефовал, особенно, если вспомнить, что к Виноградовым не имел никакого отношения. Но, как говорится, хороший понт — дороже денег. — Что же касается опеки над ребёнком, есть тут у нас император с очень интересным даром. Так вот, боюсь, после представленных доказательств суд вы не переживете. И дело даже будет не в вашем проступке, а в самом чувстве вины. — Я вытирал пальцы салфеткой, предварительно ополоснув в чаше с ароматной водой. — Его, это самое чувство, вы гарантированно испытаете, когда просмотрите вот это.

Вынув из внутреннего кармана пиджака небольшой макр, я оставил его на столешнице. То ли от испытываемых мною эмоций при записи воспоминаний, то ли по какой-то иной причине, но макр вышел чёрного цвета, в отличие от красного для кормления Имяул.

— Это нетипичный макр. Откуда он у вас? — Подорожников с опаской разглядывал сие чудо необычной расцветки и фактуры.

— Поверьте, вам лучше не знать! — хмыкнул я, вспоминая процесс «изготовления».

— Как им пользоваться?

— Как обычным макром, только этот очень слабый и содержит воспоминания.

— А разве такие бывают? — у лекаря чуть глаза из орбит не вышли.

— Секрет рода, — подмигнул я лекарю. — Ну же, смелее!

Он с опаской зажал макр в ладони и, казалось, ушёл в себя. Спустя пять минут Подорожников совершенно безумным взглядом взирал на меня, застыв как истукан.

Пришлось налить из хрустального графина коньяка, заботливо оставленного для добавления в кофе, и протянуть будущему тестю:

— Выпейте! Полегчает!

Тот, не глядя, опрокинул стопку и даже не поморщился. Вторая ушла за первой с тем же результатом, разве что Сергей Борисович слегка хэкнул. Лекарь или нет, а для успокоения нервов мужчин ничего лучше алкоголя пока не придумали. Женщины не в счёт, они восполняют баланс на них же потраченных нервных клеток.

— Не каждый день в одночасье становишься дедом! — голос Подорожникова был тих, но вот на лице сменялся калейдоскоп эмоций: недоверие, радость, грусть, скорбь, стыд и даже отвращение. Вина там тоже присутствовала.

Я безразлично пожал плечами, дескать, бывает и не такое.

— Вы уж простите меня. Я пытаюсь осмыслить, как и почему так вышло. Знал ли сын, или это была инициатива моей покойной супруги? В ту пору шли очередные приграничные стычки с нипонцами, и я сопровождал императора, — будто исповедуясь, говорил новоявленный дедушка. — Уж за сменой слуг в доме я точно не следил. В четырнадцать Вячеслав ушёл в кадетский корпус при военно-полевом госпитале. Жена настояла. А меньше чем через год её не стало. Света отправилась к бабушке. Я не проверял счета супруги, знал, что она заботилась о малоимущих и больных, у неё был свой благотворительный фонд. Деньги туда исправно зачислялись в память о ней. Я горевал и топил себя в работе, стараясь не возвращаться в опустевший дом. Если девушка и приходила, ей никто бы не смог помочь. Я не знал. Никто не знал.

Я смотрел на ошарашенного мужчину и почему-то верил ему. Ну, как почему-то. Комарихи по традиции принесли мне его кровь на пробу, и сейчас я практически вместе с ним просматривал те далёкие воспоминания.

Переложив всю заботу о семье на плечи жены, Подорожников упустил из виду не только детство собственных детей, но и появление единственного внука. А вот супруга, видимо, была не из робкого десятка, и вопросы решала кардинально: девицу замуж, внуку — перстень, сына — в кадетский корпус дурь выбивать из головы. Одно только не смогла предусмотреть. Собственную смерть.

— Мне жаль, но всё рассказанное вами не отменяет ситуации с Андреем, — я вернулся к изначальной цели визита. — На мой неискушенный взгляд, ему требуются психологическая помощь, обучение и лечение. В силу разных причин я бы рекомендовал пока не забирать ребёнка, а постараться наладить с ним контакт и завоевать доверие.

Подорожников заторможено кивал, соглашаясь со мной:

— Думаю, вы правы. Представляю, какое у него сейчас мнение о роде, — дед схватился за голову. — Могу я хотя бы с ним познакомиться и провести сеанс лечения? В воспоминаниях видел… Ему нужна помощь.

— Собственно за этим и приехал.

Борис Сергеевич сделал пару звонков по мобилету. Один из них меня в некотором роде удивил. Нечасто, видимо, лекарь отказывался следовать планам императора.

— Петь, мне день отдыха нужен в связи с неотложными делами рода, — как-то растерянно просил Подорожников себе выходной.

— Боря, ты там белены объелся? Какой отдых за полчаса до встречи этих узкоза… Тьфу, Машка, выпорю за слэнг… узкоглазых. Я после нападения на дочь без твоей страховки с ними за один стол не сяду! Ты не можешь перенести?

— Не могу, у меня внук родился, — огорошил лекарь императора и, судя по манере общения, друга.

— Это Славка или Светка? Да нет, Светка не могла… Машка бы уже знала. А этот когда успел? Только же уехал по распределению. Оно, конечно, дело молодое, не хитрое. Поздравляю, Боря, но нипонцам на это до Фудзиямы, понимаешь?

— У внука множественные раны и переломы, ожоги, и Подорожник ещё знает что! — голос лекаря стал холодное зимней стужи. — Я беру выходной, Петя, а нипонцы могут засунуть себе в задницу их Фудзияму, я потом достану!

С минуту в трубке была тишина.

— Помаринуются нипонцы, езжай к внуку. Потом расскажешь.