Москва Иная

* * *

— Взаимосвязи никуда не делись и сейчас. И в данном случае я имею в виду уровень действительного бытия — то, что поддерживает существование чего бы то ни было, не важно, в каком состоянии — «до Большого взрыва» или «после». Глупо предполагать, что Вселенная возникла сама по себе и вдруг. Впрочем, даже другие версии могут лишь отодвинуть вопрос о начале всего, которого могло и не быть. Но сейчас о другом, — рассказчика вновь зашикала Нармэла, желающая большей определённости и меньше общих фраз. Пришлось тому сразу огорошить сутью: — Первооснова — это не какая-либо материя и даже не пространство, а сознание. Любую характеристику, даже координату, состав и состояние, можно представить в виде информации о ней самой, но не всякую информацию можно представить чем-то вещественным. Может быть, сознание первично?

— Координату? Относительно чего? Или ты полагаешь, что у Вселенной есть нулевой меридиан? — Акулину пробрал фейспалм. Да, пускай она мало смыслила в научной космологии, ей казалось странным, что одна планета должна быть центральнее — а, значит, лучше — другой.

— Относительно других предметов, — быстро пояснил дракон. — Даже пространство и его искривление можно принять за информацию. В квантовом мире информация другого рода — вероятностная. Мы не можем точно предсказать поведение частицы потому, что вселенная, образно говоря, сама не знает, что с ней произойдёт. Но чем дальше мы увеличиваем масштаб, тем более точной становится эта информация за счёт сложения многих вариантов. Однако все эти варианты могут существовать в единственном «пространстве» — впрочем, пространством это можно назвать лишь с натяжкой. Ему не нужна ни метрика, ни даже время. Такому существованию ближе аналогия невидимого мозга, в чьём разуме находится вся информация о вселенной.

— Разве работающая система может состоять из вероятностных элементов? — я не считал даже квантовые парадоксы случайностями. Ответил мне — внезапно — Мартос:

— Может, только не так, как вам глаголет уважаемый… как вас? — рыжий показал пальцем на докладчика, сбив его обратно в нерешительность.

— Иресар, а вы? — Несмотря на непосредственность работниц ЧУДА, обращаться к Мартосу на ты было страшно. Рыжий на вопрос об имени неожиданно обиделся.

— Я начинаю сомневаться в вашей образованности, если вы не знаете самого экстравагантного художника современности по имени. Стоит усомниться и в достоверности прочих ваших данных.

— Художники вне моей компетенции, — Иресар нахмурился от наглости слушателя.

— Зато суть вещей — в моей, ибо я рисую истину, — Мартос, уже почувствовавший внимание, решил перехватить себе побольше, и даже привстал, опираясь на спинку стула ряда спереди. — И она бы тебя испугала, очкарик.