Стробоскоп Панова

— И где? Где?!! В дебрях Сибири! — Воскликнул Джейкоб, поддерживая его.

— Да, воистину, Россия — родина гениев, с этим нельзя не согласиться, — кивнул учёный. — Чем была бы наша цивилизация без них?

— Только правительство их не ценит, — вставил Джейкоб. — Поэтому Россия и прозябает во втором разряде стран и от неё сейчас отваливается область за областью. Вначале Сибирь, потом Польша, теперь вот и Финляндия потребовала независимость. А какие денежки могла бы делать страна, будь руководство поумнее!

— Царь там слаб умом, — заметил Айвен. — И вообще у русских полностью прогнила система. Менять надо.

— Поддерживаю вас, — Стефенс согласно кивнул.

— Вот и поезжайте в Сибирь, — предложил мистер Браун. — Поможете северным социалистам свалить прогнивший царский режим. Хе-хе-хе! Если вас до этого не съедят голодные сибирские медведи, — он хохотнул, достал платок, вытер выступившие на лбу капли пота. — И вы Стеффенс тоже езжайте. С такими энтузиастами там сразу начнётся золотой век! Впрочем, это шутка. Я не для того плачу вам приличные деньги, чтобы вы устраивали революции где-то в дебрях Азии. Давайте-ка, Стефенс, покажем барону Чемберсу новую модель аналоговой машины. И постарайтесь произвести впечатление на этого господина — всё-таки ваш будущий хозяин, — толстяк похлопал Айвена по плечу, в очередной раз, покоробив той быстротой, с которой определил ему место в своём мире. Не самое плохое место, подумал молодой человек, но всё равно неприятно чувствовать зависимость. Снова мелькнула мысль о поездке в Сибирь...

— О, дорогой мой зять, — воскликнул Джейкоб Браун, увлекая баронета к двери, — а сейчас я покажу вам сердце моего бизнеса: самую современную аналого-цифровую гибридную машину. Такого нет во всём мире!..

***

— Сэр! — воскликнула девушка, сердито нахмурив бровки. — Я сгораю от нетерпения услышать историю вашей любви, а вы мне рассказываете про политику и аналоговые машины. Да сейчас каждый ребёнок пользуется ими для игр!

Она раскрыла сумочку и достала небольшой плоский футляр. Нажав неприметную кнопку сбоку, Кэтрин открыла крышку. Хемолюминисцентный дисплей засветился, на нём медленно проявилась фоновая картинка — старинная фотография молодожёнов. Жених был серьёзным, торжественным, а невеста лучилась счастьем.

— Вот! Ваша свадебная фотография! И не надо мне ничего другого. Я сама могу многое рассказать об урановом инерцоиде, который является сердцем вот этого маленького вычислителя. Я хочу услышать про любовь! Про вашу любовь, которая разгорелась из маленьких искорок, несмотря на огромное приданое бабушки и твой неприкрытый расчёт.

— Ну, зачем же так строго, девочка, — улыбнулся Айвен Джошуа Чемберс, с любовью глядя на внучку. — Иногда то, что выглядит расчётливостью, на самом деле является безвыходными обстоятельствами, которые служат толчком, и судьба порой иронично маскирует свою волю под неприкрытый людской расчёт. Но та же судьба никогда не закрывает за человеком двери — он может сказать «нет», может повернуть назад или пойти по другой дороге и с другим человеком...

— Джипси? Я правильно догадалась? Ты полюбил цыганку?

— Если бы цыганку, дорогая моя, если бы... Джипси — это прозвище, на самом деле её звали Кэтрин. Тебя я назвал в её честь, но ты другая, совсем другая Кэт...- старик умолк, горестно вздохнул и продолжил рассказ:

— Итак, толстый Джейкоб уже давно был дома...

Глава 5

Толстый Джейкоб уже давно был дома, а карета всё ещё катилась по лесной дороге. Иногда Айвен приказывал кучеру остановиться у придорожного трактира и проводил там день-другой. Он говорил себе, что после долгой езды ему просто необходимо поваляться на мягкой кровати и хорошенько отдохнуть перед следующим отрезком пути. Иотдыхал — подолгу лежал в постели, заигрывал с горничными, вечерами пил кофе в компании хозяина заведения. Но где-то в глубине души понимал, что не готов к встрече с невестой, и все эти легкомысленные развлечения ни что иное, как попытка отсрочить неизбежное. Однако количество трактиров на лесной дороге ограниченно, и колёса новой кареты неумолимо сокращали расстояние между ними его будущим, которое с каждым поворотом колеса становилось всё более непонятным и странным.

Раньше всё было просто. Как будет дальше?

Айвен откинулся на спинку сиденья, скрестил руки на груди и закрыл глаза. Роузвуд. Милый городок со странным названием. Розовый лес. Он представил, как бы это выглядело на самом деле, и улыбнулся — розовые сосны и ели смотрелись бы не плохо. В действительности всё гораздо проще: кусты, усыпанные красными, белыми, жёлтыми бутонами, присутствовали в каждом саду, на каждом огородике, во всех палисадниках и на всех клумбах этого городка.

Айвен плохо помнил сам город, даже родовое поместье, которое отец давно продал бы, если бы оно не было майоратом — даже оно было всего лишь расплывчатым воспоминанием. Но вот розы...

Каждое утро, просыпаясь, первое, что он ощущал — это одновременно терпкий и нежный, сладковато-опьяняющий аромат цветов. Летом он лился в открытые окна, а зимой благоухали в вазах оранжерейные розы. Тогда ему, совсем маленькому мальчику, казалось, что этот аромат будет сопровождать его всегда, всю жизнь Каждое утро, открыв глаза, Айвен чувствовал себя счастливым.

Он ждал, когда войдёт мать и, отодвинув занавески, с улыбкой скажет: «Пусть весь день будет таким же добрым, как это утро, малыш». Она всегда приветствовала его одной и той же фразой. Потом начинался разговор обо всём и в то же время ни о чём конкретно. Говорил в основном Айвен, а все его разговоры в том возрасте начинались с вопроса: «Почему?»...

Пожалуй, это единственное чёткое воспоминание о жизни в Роузвуде и о матери. Мальчика отдали в престижное учебное заведение, едва ему исполнилось шесть лет. И он, словно обидевшись, стёр из памяти всё, что касалось прежней жизни. Той жизни, которую можно обозначить одним-единственным словом — счастье...

Баронет откинулся на спинку сиденья и, нахмурившись, попытался вспомнить, как выглядела мать. О, он прекрасно знал, какое у неё лицо, видел на портретах, фотографиях, но всегда будто смотрел на чужого человека. На женщину, которую он не знал... Сейчас же он попытался представить, какой она была на самом деле, в реальной жизни. Ничего не получалось, перед глазами всплывала только улыбка, остальные черты лица размывались за общим ощущением доброты и ласки. Зато очень чётко вспоминалось событие, о котором молодой человек старался забыть и не мог этого сделать...

Он заблудился в лесу. Айвен помнил, что тогда ему очень хотелось заплакать. Было страшно, казалось, из-за каждого куста, из каждого тёмного места смотрят вымышленные детским умом ужасные создания, готовые кинуться на него — маленького мальчика...

***

Шестилетний Айвен любил мечтать. Рыцари и добрые волшебники тогда казались реальными, а волшебная страна маленького баронета находилась в старинном запущенном парке поместья.

В тот день мальчик сбежал от гувернёра и по обыкновению пошёл к мосту через небольшую речушку на границе поместья. Обычно на скамейке возле моста сидела местная дурочка. Безвредная, тихая Полли. Айвен слышал, что она ждёт жениха, которого утащили лесные тролли. И, завидев её, баронет поворачивал назад. Он думал, что если тролли утащат его, то рядом с Полли будет сидеть и плакать его мама, и бежал домой со всех ног. Обычно Полли не пропускала его на мост, рассказывала жуткие истории про стеклянную гору, полную чудовищ, которые утащат «молодого хозяина», как когда-то утащили её Билли, нов тот день скамейка была пуста.

Заигравшись, мальчик не заметил, как углубился в лес на другом берегу. Сначала лес прикидывался знакомым, играл с ребёнком в обычные лесные игры. Увлекая всё глубже в чащу, он манил то россыпью весёлых цветов, то парением бабочки, то играми стрекоз. Юный баронет не сразу заметил, что пропали весёлые полянки, и мрачная, тёмная зелень заслонила солнечный свет.

Чудовища в лесу были всегда, но обычно они старательно прятались от взгляда: только иногда кто-то тяжело вздыхал, или вдалеке слышался хриплый, протяжный вой, а то вдруг кто-то, топоча и хрустя ветками, бежал по лесу, торопясь освободить Айвену дорогу. Сегодня казалось, что лес специально заманил его и теперь демонстрирует свою силу и власть.Вот кто-то с топотом бросился наперерез, но, не добежав несколько шагов до тропинки, свернул в сторону. Вот бесшумная тень прошмыгнула в кустах. Вот большая тёмная птица, со свистом рассекая крыльями воздух, пронеслась над головой.Айвен зажмурился, взмахнул палкой, будто мечём, и, уговаривая себя не бояться, закричал изо всех сил:

— Ну, проклятые чудовища! Выходите на бой с храбрым рыцарем!

— Глупый мальчишка! — рассмеялся кто-то совсем рядом. — Да нет здесь никаких чудовищ.

Айвен обернулся на голос и увидел ее. Девочка была высокой, примерно на голову выше Айвена и немного старше его. Её голубые глаза сверкали смехом, словно весенний родникпоследними льдинками.

— Ты смеёшься надо мной? — насупился мальчик, отбросив палку. Не драться же с девчонкой? Его всегда учили, что женщина не может быть достойным соперником. Помнится, Айвен тогда очень удивлялся этому. Как-то неправильно получалось: если женщина не может быть достойным соперником, то как же она может быть достойным соратником? А матушка говорила, что когда он женится, то его жена будет верным другом в любой жизненной битве...

***

Айвен Чемберс, двадцатисемилетний инженер, открыл глаза, и попытался прогнать ненужное, бередящее душу воспоминание. Воспоминание, смущающее его разум. На какое-то время ему это удалось. Но карета качалась, колёса постукивали, и Айвен задремал. И снова увидел её — девочку из далёкого детства...

***

Она стояла на тропинке и протягивала ему руку.

— Пойдём, я познакомлю тебя с дедушкой, — девчонка махнула рукой и кинулась бежать. — Догоняй!!! — Прокричала она, не оборачиваясь. Айвен припустил за ней, потому, что «чудовища» в тёмных кустах и дуплах деревьев никуда не делись, не смотря на всю его показную храбрость.

Страх отступил, и мальчик вдруг заметил, каким редким стал лес — скорее походил на рощу: ничего общего с теми тёмными деревьями, что окружали Роузвуд.

Он взглянул на спутницу и поразился: вместо обычных для девочек её возраста длинных завитых прядей или косы, волосы едва доходили до ушей, а подол платья не прикрывал коленей. Такие платья в Роузвуде не носили — широкая юбка, короткий лиф и бретельки. Айвен смотрел на загорелые плечи и спину девочки и удивлялся. Неприлично выставлять тело на всеобщее обозрение — его этому учили, и в отношении одежды этикет всегда соблюдался очень строго. Неправильная девочка в неправильном лесу.

— Стой! — закричал он и остановился сам.

— Ну чего? — девочка резко развернулась и тряхнула короткими чёрными кудрями. Айвену показалось, что вокруг её лица взлетело облачко.

— Знаешь, ты похожа на одуванчик, — Айвен засмеялся. — Дунет ветер, и твои волосы взлетят. Представляешь?