Жизнь и Смерть

«Но кто его прислал? Волдеморт? Зачем? И что мне делать?»

«Ты можешь что-то сделать?»

«Написать друзьям… Дамблдору…» — Гарри не был уверен, что это как-то поможет, скорее уж наоборот.

Судя по всему, Мор разделял его точку зрения.

«Как пожелаешь», — нейтрально произнёс он, но его реальное отношение к данной ситуации было более чем очевидно.

«Ты считаешь, что я должен просто проигнорировать это?!» — вспылил Гарри.

«Как пожелаешь», — вновь ответил Мор.

«Да что ты заладил!»

«Энтропия, Гарри. Подумай, стоит ли тебе наращивать её искусственно, если ты так любишь упорядоченность».

— Не вижу я что-то упорядоченности в своей жизни, — раздражённо пробурчал Гарри, но всё же начал успокаиваться, ведь в чём-то Мор был прав.

«Это не повод разговаривать сам с собой. Ещё подумают, что ты псих».

«Эй, я этим с самого рождения занимаюсь».

«Действительно».

* * *

И ты на годы и века

Забудешь вкус, и цвет, и запах

Всего, что есть в переплетениях дня!

Август 1995 года.

На четвёртом году обучения Мор подозрительно зачастил в сознание Гарри. Не проходило и недели, чтобы он не появился с каким-нибудь ценным, но совершенно бесполезным советом. Впрочем, стоило отдать ему должное, на каждом задании злополучного турнира Мор был рядом. Он старался не вмешиваться, но даже его молчаливой поддержки хватало, чтобы Гарри не падал духом. Особенно кстати это пришлось на третьем испытании.

Когда Седрик упал на землю, сражённый смертельным заклинанием Петтигрю, Гарри думал, что его собственное сердце тоже остановится. Осознание того, что Мор ошибался относительно упорядоченности его жизни, навалилось на Гарри разом, лишая последних иллюзий. Да и сам Мор тогда знатно перепугался, Гарри это почувствовал, что тоже не добавило ему уверенности в том, что для них завтрашний день наступит.

Сейчас, спустя несколько месяцев, встречу на кладбище Гарри помнил не сказать чтоб очень хорошо, память — странная штука. И он не злился на Мора за то, что тот столько лет вводил его в заблуждение. Хотя, конечно, злился, но к августу это прошло. Гарри решил, что было бы нечестно перекладывать всю ответственность за свою жизнь и свои заблуждения на Мора. Он пообещал себе быть рассудительнее впредь и взять свою жизнь в свои руки, не надеясь больше на судьбу и окружающих.

Очень жаль, что не получилось. Август выдался как никогда богатым на события: дементоры, дом Сириуса, слушание в министерстве. И самое поганое — Гарри снова начинал понимать, что от него в этой жизни всё ещё ничего не зависит. Как бы он не старался держать всё под контролем — у него ничего не получалось. И Гарри подозревал, что уже и не получится. По крайней мере, пока жив Волдеморт.

* * *

Декабрь 1995 года.

И всё же Гарри не бросил попыток взять собственную жизнь в свои руки. В какой-то момент ему даже показалось, что у него получилось — тогда они с друзьями организовали группу по углублённому изучению магии. Но с приходом зимы всё снова пошло наперекосяк: Гарри увидел странный и пугающий сон. Опять. В этот раз он был змеёй, и он укусил человека, пытался убить… и не кого-нибудь, а отца лучшего друга.

Мор появился мгновенно, наверное, даже раньше, чем Гарри окончательно проснулся.

«Скажи мне, что это не правда, что это всего лишь сон», — взмолился Гарри, ощущая успокаивающее присутствие друга детства.

«Это ложь, но это реальность, Гарри. И только тебе решать, что с этим делать».

«Что это было? Это Волдеморт? Прошлый сон был реальностью, я знаю! Что мне делать? Почему это происходит?»

«Ты помнишь? Энтропия только растёт. Чтобы стало хорошо — нужно убрать беспорядок, а для того, чтобы беспорядок появился в нужный момент — его нужно устроить».

«Я не понимаю».

«Это ложь, но это реальность, — повторил Мор. — И только тебе решать, что с этим делать».

«Я должен рассказать обо всём Дамблдору!»

«Как пожелаешь».

* * *

Январь 1996 года.

На рождественских каникулах Дамблдор, доверие к которому у Гарри и так уже значительно пошатнулось, навязал ему занятия окклюменцией со Снейпом. С этим было не так-то легко смириться, но ещё тяжелее было признать, что у него нет выбора.

— Почему вы? Почему директор сам не может меня учить?! — в отчаянии повторил вопрос крестного Гарри на первом занятии по окклюменции со Снейпом.

И к его удивлению, в этот раз ответ был иным.

— Это, конечно, не вашего ума дела, Поттер, но всё же я отвечу: Альбус Дамблдор, вопреки расхожему мнению, не обладает необходимыми знаниями в области легилименции. Поэтому, если вы действительно хотите научиться закрывать своё сознание от Тёмного лорда, вам придётся работать со мной.

«Этому невозможно научиться, это врождённый дар, так что не напрягайся», — посоветовал Гарри невесть откуда взявшийся Мор.

«Но он ведь… он сможет прочитать мои мысли и увидит тебя».

«И тебя это пугает?»

«А тебя нет? Сдаётся мне, иметь воображаемого друга в моём возрасте — это не нормально. Что если Дурсли были правы, и я действительно псих?»

«Тебя это волнует?»

«Наверное… нет. Но разве это не очередной признак моей ненормальности?»

«Если ты боишься, я... пообщаюсь со Снейпом за тебя. Уверен, мне удастся убедить его в том, что эти занятия тебе не нужны».

И Гарри малодушно согласился. Его сознание словно отключилось, а когда он пришёл в себя — Мора уже не было. В этот раз воображаемый друг не оставил ему ничего, что могло бы рассказать о том, почему в этот вечер отношение Снейпа к Гарри переменилось. Но спрашивать у самого Снейпа Гарри не рискнул, тем более тот с ним практически не разговаривал с тех пор, даже старался не смотреть в его сторону.

И всё же что-то осталось в памяти Гарри, что-то, чего ранее там не было, всего две фразы: «мальчик не должен пострадать» и «я клянусь своей душой, Снейп». Гарри не был полностью уверен, что это не плод его нездоровой фантазии, но и в обратном уверенности тоже не было. Так или иначе, но обучение окклюменции закончилось не начавшись.

* * *

Июнь 1996 года.

Гарри продолжал ходить к Снейпу на «занятия», но был предоставлен в это время сам себе: делал домашнее задание, строил учебные планы для своей группы или просто пялился в стену. Снейп никогда с ним не заговаривал, а стоило Дамблдору покинуть Хогвартс, и вовсе отменил занятия.

Вот только к этому моменту Гарри уже не был так уверен, что окклюменция ему не нужна. Он продолжал видеть странные сны, и они ему не нравились, не нравилось само ощущение связи с Волдемортом, хотя Гарри и не мог не признать, что возможность подглядывать за врагом была полезной.

И летом на экзамене по истории магии он получил подтверждение этому, впервые увидев что-то действительно стоящее, а не бессмысленные обрывчатые видения. Вот только увиденное напугало его настолько, что он едва не потерял связь с реальностью: Волдеморт пытал Сириуса. В этот раз Мор не пришёл, и никого из взрослых, кто мог бы сделать хоть что-то, не было рядом.

Гарри понял, что рассчитывать можно только на себя и на реальных друзей. Тогда он в первый раз испытал это пьянящее и пугающее чувство — уверенность, что всё зависит только от него, что теперь он сам хозяин своей жизни. В первый и последний раз. Сириуса они не спасли. И когда на Гарри навалилось осознание того, что Сириус уже никогда не вернётся из арки смерти, всё закончилось. Навсегда. Больше ничего не имело смысла.

«Прости меня. Прости за то, что я не могу уберечь тебя от этого», — всё, что смог тогда сказать Мор.

«Энтропия только растёт, — безразлично ответил ему Гарри. — Это невозможно прекратить, с этим можно только смириться, принять как данность. Только глупец может считать, что способен контролировать всё. Я был глупцом и проиграл».

И даже присутствие Мора больше не могло закрыть образовавшуюся в тот день дыру в его душе, из которой, казалось, дул пронизывающий ледяной ветер. Всё потеряло смысл.

* * *

Когда останемся мы вдвоём,

В меня не верить — спасенье твоё,

Но на два голоса мы пропоём

Отходную тебе.

Июнь 1997 год.

Весь последующий год Гарри послушно делал то, что от него требовалось: скорбел, жил, учился, реагировал на события, как должен реагировать подросток его возраста. Мечтая лишь о том, чтобы всё закончилось. Так или иначе. Мор постоянно был рядом, но это уже не имело особого значения, они практически не разговаривали, Гарри не о чем было с ним говорить. Он вообще не хотел ни с кем говорить.

И даже новости о пророчестве и хоркруксах Волдеморта он воспринял… никак. Какой смысл беспокоиться о чём-то, что от тебя не зависит? Это была не его война, но шансов уклониться от неё не было — Гарри прекрасно понимал это. И он послушно делал всё, что требовал от него Дамблдор: смотрел воспоминания о Волдеморте, добывал информацию у Слагхорна, вливал зелье в рот Дамблдора, когда тот умолял его остановиться.

И даже в этот момент Гарри не чувствовал ничего, кроме бесконечной усталости и желания покончить со всем. Он без возражений вернулся в Хогвартс, над которым висела метка Волдеморта, не особенно возмутился, когда Дамблдор обездвижил его, без особого интереса наблюдал за их разговором с Малфоем, невольно отметив, что в отличие от него Мор происходящее воспринимал с нарастающим беспокойством.

«Он собирается сбежать! Если Малфой убьёт его — это конец. Не дай ему уйти!» — паника Мора, казалось, передалась и Гарри, затопив их общее на тот момент сознание.

«Как?» — не то чтобы Гарри собирался что-то делать, но игнорировать наплыв эмоций Мора становилось всё труднее.

«Убей!»

«Я не могу», — Гарри чувствовал, что он должен послушаться, иначе случится что-то очень плохое, но и не думал вмешиваться.

«Тогда всё впустую».

«Так сделай это сам, ты же не раз брал под контроль моё тело», — раздражение поднималось в груди, Гарри не нравилось вновь ощущать эмоции, пусть и чужие, куда спокойнее ему было вариться в котле собственного безразличия.

«Я не могу. Дитя АнэмаАнэм — бог ветра. — это ты, Гарри. Ты — сын последнего из стихийников нашего времени. Именно ты должен положить этому конец».

Гарри собирался было возразить, отмахнуться, попытаться донести до ставшего вдруг таким чужим друга детства, что он не понимает ровным счётом ничего, и что это действительно раздражает… однако в его сознание внезапно хлынул нескончаемый поток движущихся картинок. Одновременно с этим сковывающие чары Дамблдора прекратили действовать. Гарри согнулся под мантией-невидимкой, едва не выронив палочку, не в силах справиться с этим калейдоскопом присланных видений.

Картинки сменяли друг друга с тошнотворной быстротой, Гарри видел множество людей и разные миры, но заканчивалось всё одинаково — он умирал. Раз за разом, жизнь за жизнью, всегда от руки одного и того же человека в различных обличиях. К тому времени, как калейдоскоп картинок замедлился настолько, что Гарри удалось расслышать голос человека из последнего видения, он уже не в состоянии был отличить реальность от вымысла.