Вкусы жизни

ЧАСТЬ 1. ВКУС ПОБЕДЫ

Дар я открыла в себе достаточно рано. Сначала я развивала его под руководством наставницы, потом мной занялись учителя. К восемнадцати годам я была лучшей ученицей на старших курсах и даже несколько раз ходила в Нижний мир. И тут появилась она, полукровка, Катарина, Ката, Каточка, алмаз наш неграненый. Чистая и невинная, как ангелочек, но с огромным внезапно открывшимся полноценным даром. Даже Нижний мир не оставил на ней отпечатка, хотя всем моим сокурсникам самые отмороженные личности боялись смотреть в глаза. Ей же нет, к ней даже собаки ластились, хотя собаки в первую очередь чувствуют следы Нижнего мира на душах людей.

Короче говоря, я ее возненавидела всей душой. Все, чего я добивалась тяжелым трудом долгие годы, ей досталось на блюдечке. Что хорошо, я сумела сразу распознать и заблокировать это чувство, так что даже мои задушевные "подружки" его не заметили.

А все начиналось как обычно – сначала мы совместными усилиями ее обсудили, да так, что у Каты, которая "нечаянно" стала свидетелем этого обсуждения, долго глаза были красные. Насладились мы по полной, ибо за последние четыре года, с тех пор как принимали последнюю новенькую, мы развивались не только в части дара. Добро пожаловать в наш уютный серпентарий, девочка!

А потом началось что-то странное, расколовшее наш мирок на две части – первый совместный урок проникновения в Нижний мир. Большинству из нашего курса поход в Нижний мир пока недоступен, но "проникнуть взглядом" по ту сторону мира могут уже все. Так вот эта девочка, на первом же уроке (действительно первом в ее жизни, Директор, когда представлял Кату, сказал, что она еще ничему не обучалась, кроме защиты) спокойно прошла сквозь барьер. Более того, самостоятельно вернулась, встретив на полпути учителя, кинувшегося спасать непутевую ученицу. Находясь уже в классе, Ката, как примерная девочка сложив руки перед собой, спокойненько сообщила, что она так уже неоднократно делала. Когда находящийся на грани инфаркта учитель поинтересовался, почему этого никто не знает, этот ангелок, похлопав голубыми (еще одна странность – голубых глаз ни у кого не должно быть, только зеленые) глазами, сказала: "А меня не спрашивали". Еще бы ее кто-то спросил – отпечатка-то нет! А раз нет отпечатка, значит, в Нижний мир не ходила.

После этого мы (ученики) разделились на две части – готовых порвать ее (зависть – великое чувство) и готовых ее боготворить (то есть подлизываться, надеясь потом на покровительство в будущем). Однако все, поголовно, верили, что появилась Великая. В истории несколько раз встречались Великие, но Великие-полукровки – никогда. Наши мальчики быстренько просчитали все вероятности, и почти всех, кроме самых самоуверенных, упертых и, как ни странно, талантливых, оказались в первом лагере. Хотя уж талантливые точно должны были понять, что им сулит брак с такой женщиной. Но нет, самолюбие оказалось дороже. Я по здравому размышлению оказалась во втором лагере. О нет, милости мне не нужны, я все возьму сама.

Мне нужно была ее смерть. Зачем? Затем, что помимо того, что она отобрала у меня одним махом все мои достижения, приход Великой практически полностью перекрывал возможности ее ровесникам (то есть нам!) и всем младше ее. Потерять все с таким трудом добытое я не могла.

А учителя бегали в экстазе. Ведь ее приход наоборот повышал их возможности, а на остальных (даже собственных детей) им было наплевать. Серпентарием являлась не только наша школа. Отговорка была одна – после смерти Великой все вернется на круги своя. А вдруг не вернется? Она же полукровка, а таких Великих еще не было. Значит, пока она не вошла в полную силу (то есть пока не добралась до Последнего мира), ее нужно убить. И довериться никому было нельзя, хотя группе было бы легче это сделать. И попасться нельзя, т.к. это грозит как минимум блокировкой Дара, как максимум – смертью всего рода (последнее вероятнее всего, с учетом того, кто такая Ката). Задача тяжелая, но я справлюсь, не зря же я была всегда лучшей. Была – от этого слова такая горечь на губах, Ката заплатит и за это.

Через некоторое время план был полностью готов, и я приступила к его реализации. Девочка только из нормального мира, в наших реалиях разбирается слабо, но соображает и учится быстро, значит, мне придется все сделать еще быстрее. И моя репутация мне в этом поможет. О, репутация – это отличная маска. Я ее долго воссоздавала после моего идиотского поведения на младших курсах и порки, устроенной папочкой, с подробным разъяснением того, как надо себя вести, чтобы не подставлять его, члена совета Высших. Урок был болезненным и крепко усвоенным. Сейчас меня все воспринимали как стервочку (не стерву, а именно стервочку, не смогла я до конца усмирить свой характер, так что решила и его использовать), но при этом в душе добрая девочка (ага, щаз!), имеющая некоторые недостатки, на которых можно сыграть. Недостатки я тоже тщательно подбирала под руководством папочки. Такая вот смесь из ангелочка и дьяволицы. Учителей мне, понятное дело, провести полностью не удалось – характеристика, сделанная экспертом-психологом при поступлении в школу, доступна любому учителю. Но над этим я тоже тщательно работала, и следующая оценка психолога была уже намного ближе к образу, который я выстраивала. Чтобы не забыть, кто я есть на самом деле, папочка мне в своем доме предоставил "апартаменты реальности", как он это называет. В них он меня учил тому, что не преподают в школе – искусству быть не собой, в том числе искусству интриги, которое я сейчас и буду применять. Только надо еще продумать вопрос, чем я будут расплачиваться с папочкой, когда он поймет, что смерть Великой – моих рук дело.

Первым делом нужно было сблизиться с Катой. Это мне удалось без проблем. Несмотря на то, что девочка обладала огромных даром, ей нужно было обучиться всем предметам, которые мы успели пройти за несколько лет. Вот на этот крючок я ее и подцепила. Поязвила, услышала в ответ тоже самое в более развернутом варианте, облизнулась как кошку на сметану и понеслось. Через два дня мы с Катой стали не разлей вода. Как кошка с собакой, которые постоянно лаются, но которым это нравится. Попутно при обучении я ей скармливала небольшую дезинформацию по поводу учебы (чтобы обучение внешне выглядело успешным, но страдало пробелами, через которые Кату потом можно было достать) и по поводу меня. Подкрепляла, так сказать, свой образ, и якобы давала ей в руки ниточки для управления мной. Первый этап был пройден.

Вторым этапом нужно было войти в полное доверие. Ниточки, которыми мной можно "управлять", я Катарине уже дала. Теперь нужно ее подтолкнуть, чтобы она ими воспользовалась и почувствовала власть или доверие ко мне, оба варианта меня устраивали.

Случай подвернулся на вечеринке курса. Кто-то предложил отпраздновать появление выдающейся личности у нас на курсе, все радостно поддержали, и этим же вечером на весь факультет гремела наша вечеринка. Мы договорились с дежурными, что старших и младших к нам пускать не будут, иначе потасовок не избежать (пусть из-за стен завидуют), так что были только свои.

С Катой хотели поближе познакомиться все, так что наш ангелочек очень скоро устала и стала прятаться за мной от танцев и многочисленных бокалов вина "на брудершафт", с которыми мальчики пошли на абордаж. Но я даже не подозревала, что они настолько не умеют этого делать.

Мы с Катой в основном стояли в сторонке и сплетничали с моими "подружками", иногда нашу стайку растаскивали на танцы. Что ни говори, а наш местный серпентарий очень хорош собой внешне. Я старалась максимально возможное время проводиться с Катариной и ждала. И, наконец, дождалась.

Один из наших мальчиков выпил более нормы и пошел в очередную атаку на Кату. Та попыталась в очередной раз отъязвиться, не удалось, в перепалку вступила я, и получила "комплимент", после которого вечер резко перестал быть томным – как и обычно после подобного комплимента. Как я уже упоминала, мои недостатки я тоже сделала сама, и все одноклассники знали фразу, после которой я становлюсь неуправляемой фурией. Так как я весь вечер охраняла Кату от "посягательств", хоть кто-нибудь, да должен был ее сказать. Дьяволенок во мне с наслаждением высунул рожки (фигурально выражаясь!), я с наслаждением потерла руки, все, стоявшие вокруг, дружно раздвинулись, мальчик резко протрезвел (не зря же я была лучше на курсе! И останусь ей!), со всех сторон зала подтянулись зрители, и понеслась потеха.

В этот раз я дала себя несколько задеть. Надо же показать Кате, что победа мне далась нелегко, да и мальчик был один из самых хороших учеников, был бы бездарь, мне пришлось бы труднее – выставлять себя на посмешище не мой метод. Но в результате через несколько минут мальчик оказался на полу, а я слизывала кровь с губы. Пить кровь поверженного, как я обычно делаю, не стала, чтобы не шокировать Кату. Обвела всех бешеным взглядом, вздрогнула от прикосновения к руке в определенном месте ("ниточка", как будто случайно рассказанная Кате, сработала, ура!), мягко отпустила мышцы, чтобы наш ангелочек почувствовала, что я дрожу, а другим не было этого заметно. Ката мягко взяла меня за руку и увела к себе в комнату.

Усадив меня в кресло и втиснув в руку бокал с горячим красным вином, Ката села напротив. Взглянув на нее, я поняла, что Ката за меня очень сильно переживает и в то же время хочет расспросить о моей реакции на "комплимент". Я ждала, исподтишка наблюдая за ней. Наконец Ката решилась.

– Вита, почему он так сказал?

– Он сказал? – я изогнула бровь, – Или тебе больше интересна моя реакция? Ты ведь поняла, что он знал, чем меня можно задеть? – я "не выдержала" и отвернулась в сторону, закусив губу.

– Да, поняла, – пошептала Ката.

Я повернула голову и твердо посмотрела Кате в глаза.

– Для своего рода я чистопородная кобыла, которая должна им принести такого же чистопородного жеребенка, но только мужского пола, девочка им не нужно.

Узнав об этой моей "слабой стороне", папочка долго смеялся, потом сказал, что ему не повредит репутация "владельца хорошей кобылы".

– Поэтому я не терплю, когда кто-то мне напоминает об этом, и о том, что я только инкубатор для продолжения рода.

Ката с ужасом и жалостью смотрела на меня.

– И ты не хочешь родить ребенка?

От этого вопроса у меня почему-то все внутри полыхнуло злостью. Ребенка я, конечно, рожу, папочке обещала, а обещания, данные папочке, в отличие от обещаний, данных матери, игнорировать нельзя, папочка за непослушание в рог согнет, не посмотрит, что родная дочь. Но внешне моя злоба никак не выразилась.

– Подходящего донора еще не нашли, – холодно ответила я.

– А как же... – Ката помялась, – чувство?

Ага, вот ты и попалась, милая моя.

– Чувство? – я отставила бокал в сторону, мягко скользнула на колени к ее креслу, мысленно оглядела себя (темно-красное платье подчеркивает бледность кожи, в глазах четко отмеренная доза глухой боли и сожаления – все отлично!) и подняла на Кату глаза.

– У нас только одно чувство – долга, насчет всех остальных чувств можешь забыть. Как бы тебе не хотелось чего-либо другого – забудь, так легче будет жить, – я потерлась щекой об ее руку, мимолетно коснувшись ее губами, так чтобы не было понятно случайно это или намек. Мельком взглянув сквозь ресницы на слегка покрасневшую Кату, я глубоко внутри удовлетворенно улыбнулась. Быстро встала, дав оценить себя со стороны, быстренько порозовела кончиками ушей (знали бы вы, как долго мне пришлось этому учиться!), опустила очи долу (благонравная девица во всей невинной красе), запинаясь пробормотала: "Мне нужно уйти!" и убежала.