Наследники динозавров

7. Молох и Док

Молох сидел в паланкине на вершине плоской горы у самого обрыва, откуда открывался отличный вид на город, где ему теперь предстояло жить. Город был невелик и весь уместился на левом довольно небольшом берегу огромной реки. Его одно– и двухэтажные домики были очень добротными, но слишком похожими. И статуи: маленькие, большие и очень большие. Статуи были везде! И это были статуи верховного божества этого мира – Молоха, его статуи. Раньше он к таким проявлениям поклонения – статуям, картинам, барельефам и прочим знакам – был весьма равнодушен, а зачастую просто не видел и не замечал их, а вот сегодня ему на какой-то короткий миг стало неловко, неприятно и даже стыдно, будто он обманывал маленьких детей. Впрочем, Молох быстро прогнал эту мысль, ибо полезные и нужные вещи, в том числе и такие действия властей и его подданных следовало вроде и не замечать, но снисходительно, так чтобы поклоняющиеся понимали, что это нужно, что это хорошо. «А вообще, – подумал он, снова критически посмотрев на город, – какой он маленький и убогий!» Молох вспомнил другие города и столицы стран – огромные, шумные, ушедшие далеко вперед, – и ведь там они со Светодателем тоже были объектами поклонения, были божествами. А эти – он оглянулся на свиту – отсталые. И, думая так, он сильно удивился, ибо подобные и такие критические мысли посетили его впервые. А может, это и хорошо? Здесь, в тишине захолустья, ему будет проще и легче набраться сил. Впрочем, все критические мысли его посетили на мгновение, и он их тут же изгнал, списав на миллионнолетнюю усталость. Да, он, Молох, устал! Миллионы лет в камне! Эта вечность была страшна тем, что, находясь в таком виде, он ощущал течение лет. Это даже представить невозможно – миллионы лет испытывать холод и жару, а временами даже слышать говор людей, что иногда появлялись рядом! Правда, в камне время для него текло совсем по-другому – так, период зима – лето был для него такой же длительности, как вне камня день – ночь. Он то терял последние крохи надежды, то она вспыхивала вновь и придавала ему какие-то силы, грела его. И когда Молох в стотысячный, наверное, раз отчаялся, подумав, что поскорей бы его вообще не стало, как вдруг почувствовал свои руки и ноги. Он даже чуть смог подвигать ими и, не успев еще толком осознать перемену, оказался в том мире, где все слепо поклонялись именно ему. И это было очень кстати, ибо он полностью лишился своих магических и физических сил. Его даже, словно калеку, носят теперь в паланкине. А еще его терзали мысли о прошлом, мучил вопрос: почему с ним такое случилось, за что? Почему Светодатель позволил это сделать? Ведь он, Молох, сейчас бессилен, ни на что не способен, и сколько еще пройдет времени, прежде чем он что-то сможет, никому не ведомо. А ведь и эти дураки-ящеры, и капсулы-кристаллы полностью готовы и ждут только его сигнала. Подумав об этом, он вдруг испугался: а не забыл ли мантру-заклинание, освобождающее Тираннозавров? И, зная, что он бессилен, негромко произнес несколько фраз этого заклинания, играя при этом голосом то на повышение, то на понижение звука. И тут все его мысли исчезли, ибо сверху полился такой знакомый, белый, но какой-то странно-мертвенный свет.

Молох торопливо встал и от накатившей слабости чуть было не упал.

– Я приветствую тебя, Светодатель, но ты… видишь… ты знаешь… все, что велено, сделано, все наказы выполнены… Почему я был отправлен в камень?

«Да… я… все… знаю, так надо, – набатом прозвучало в голове Молоха. – Отдыхай и начни, продолжи, доведи… до конца… там, внизу, ты справился, ты сделал дело! И теперь у тебя будет достаточно времени… отдохнуть… набраться сил и возглавить… стать… истинным… сыном Светодателя. Запомни: время у тебя есть. Все надо сделать… все предусмотреть, провала быть не должно, и заклинание это вслух не изрекай», – голос говорившего истончился, и льющийся с неба свет медленно угас.

Молох упал на сиденье паланкина и в изнеможении откинулся на его спинку. Это было ужасно! Ведь за прошедшие реальные и, как говорится, биологические семьсот с лишним лет жизни он никогда еще не был таким беспомощным. Даже в детстве, даже в годы войны с отступниками. Молох понимал, что рано или поздно он восстановится, но как скоро это произойдет, он не знал, а ведь все это время ему придется жить среди этих маленьких и малоразвитых… Впрочем, почему малоразвитых? Возьмем хотя бы Дока! И только сейчас до Молоха дошло, что, когда он был в камне, к нему приходил именно Док! Этот человек пытался его освободить, извлечь из камня! Но у него не получилось, а жаль. Но ведь он пытался! Да и вообще, с ним было интересно разговаривать там, в Заповеднике, и хотя Док был очень доверчивым, но был сильным. И еще Молох подумал, что с Доком надо поговорить. Просто так, ни о чем. Надо! Еще он подумал уйти в свою пещеру – ту, где он провел миллионы лет, туда, откуда его пытался освободить Док! Но он эту мысль тут же отогнал: опять камень, опять пещера? Молох содрогнулся: «Бр-р-р!» – и, подав знак, задернул шторку. Он еще услышал, как подбежавшие маленькие люди подняли паланкин, и тот заколыхался, закачался в такт их шагам. Потом Молох уснул…

* * *

После всего, сказанного Виракочей, наступила тишина. Все потихоньку разбрелись по каменному залу и устроились кто где. Так прошло с полчаса – в тишине и неподвижности, в физически ощутимом унынии. Первым тишину нарушил Улуру:

– Я – к себе! Послушаю предков. Всегда на связи. Понадоблюсь – прибуду, – и медленно растаял.

После этого Кэп, стоявший у окна, повернулся к оставшимся и сказал:

– Постойте, господа, постойте! А в чем проблема-то? Вы, Инозвездные пришельцы, разве не в состоянии создать вокруг каждого Дейноха с кристаллами сферу, через которую никто и ничто не сможет проникнуть. Ну, типа тех, в которых ушли в космос отступники, не пожелавшие остаться на Земле? Ты же, Иваныч, говорил, что такую сферу не в силах порушить даже Великие Маги. Так?

– Да, да, – оживился и Текс, – и типа той, что ты, Иваныч, создал на озере, когда прибыли твои коллеги.

– Можем, – тут же откликнулся Иваныч. – Легко можем, но! – сказал он и, подняв вверх палец, продолжил: – Нас пятеро, а Дейнохов с кристаллами – восемь. Мы сможем нейтрализовать пять из восьми… объектов, потому что такая сфера создается только вокруг любого из нас. Я могу такое сделать, Сильвио, да и все наши. Есть еще двое наших Инозвездных, но они на контакт не выходят, а если и выйдут – что маловероятно! – все равно остается еще один объект, а это около пяти тысяч Тираннозавров.

– Есть подозрение, что существует девятый объект, – сказал Сильвио. – Один участок планеты нами еще не осмотрен, а зная, что геоады всегда использовали только нечетные цифры…

– И девятка у них – самая почитаемая, – добавил м-р Смит.

– …то высока вероятность того, что в случае наших не до конца продуманных действий свободу получат примерно десять тысяч Тираннозавров. А это… сами понимаете, что могут натворить десять тысяч этих милых зверюшек. Вот так!

– Ну, хорошо, господа Инозвездные пришельцы, и что у нас получается? – решительно произнес Виракоча. – Мы знаем, что миру угрожает, мы знаем, чем угрожает, а вот нейтрализовать угрозу мы не в силах, поскольку не знаем, где тот, кто нажмет кнопку! Так? – спросил он и сам же ответил: – Так! А посему давайте тогда по-другому. Вам вот это выражение знакомо? «Инозвездный пришелец обязан информировать Совет об обнаружении заметных посторонним смертным деяний других Магов или вмешательстве в дела Народов мира неизвестных магических сил высшего порядка…»

– Обижаешь, начальник! – по-блатному цыкнул Расписной. – Мы этим живем, в сердце храним… со слезами на глазах! Вот только сообщать в Совет я бы не стал. По крайней мере, пока не стал! И только потому, что там очень неоднородная публика. Есть Маги, которые будут с нами, пытаясь честно предотвратить эту угрозу, и таких большинство. Но есть другие, которые будут искать выгоду и всячески мешать нам, наплевав на всех, – сказав это, он прошелся по залу и вдруг сменил одежду: рвань сидельца на глазах превратилась в изящный, элегантный смокинг, цилиндр и белые перчатки.

– Ну, так вот, дело здесь немного не в том: сообщать – не сообщать. Здесь дело в другом, а именно: для создания этих Тираннозавров в кристаллической упаковке была использована магия, которой даже Великие Маги не владеют. Это высшая магия, доступная только… «первым лицам государства». Вы поняли, кого я имею в виду? – спросил Иваныч.

– Ну да, – ответил Кэп. – И что из этого следует?

– А из этого следует вот что: раз это дело рук Темного Князя – а кого же еще? – это означает одно: Темный преступил черту! И поэтому на него надо накапать… в самые высокие инстанции.

– Интересно, – произнес Кэп, – и как это сделать?

– Пути есть, вот только, – неуверенно произнес Иваныч, – когда Он отреагирует, никто не знает. И, кстати, каким образом – тоже никому не известно. Бывало даже такое: о том, что Он отреагировал, ты понимаешь много лет спустя, задним, так сказать, числом. Поэтому давайте думать, что делать и как нам быть, – закончил он фразу, и все молча разошлись в разные стороны, причем Звездные вышли на свежий, ночной воздух, а Виракоча, трое друзей (Монти срочно отбыл в Атомный мир), сэр Иоанн в смокинге (бывший Расписной) остались в привычных им условиях. Немного погодя Док, расхаживающий вдоль окна, остановился и, глядя на сэра Иоанна, спросил:

– А позвольте узнать, сэр, почему вы, Звездные, на стороне людей, а не геоадов? Ведь они ваши самые первые друзья. То есть, используя вашу логику, вам тоже не особо можно доверять, а?

– Ну да, ну да, как же знакомо: каждый за себя, один Бог за всех. – И чуть подумав, довольно смущенно пояснил: – Все дело в том, что мы в скором будущем – как это у вас говорят? – отбываем на историческую родину. И если мы нарушим Кодекс Тонатиу, то не видать нам своих родных мест, как вам собственных ушей. Вот и вся правда.

Некоторое время в зале стояла тишина. Все переваривали услышанное, а потом посыпались вопросы: зачем? как? куда? почему? а как же мы?

Сэр Иоанн открыл было рот, дабы ответить, но из стены вышел Сильвио и сказал:

– Мы прекрасно понимаем ваше недоумение, господа! По этому поводу можно вот что сказать: во-первых, да, мы уезжаем, но не завтра и не через месяц. Может, через десять лет, а может, и через сто. Что такое для звезд сто лет? Мы и прибыли-то к вам буквально вчера, ибо для нас эти десятки тысяч лет – именно вчера. Далее. Мы за эти годы очень изменились, а если сказать образно – очеловечились. Нет никакого знака равенства между мной в момент прибытия и мной теперешним. А потому мы не знаем, когда уедем, и, главное, не все решили, едем ли, – несколько смущенно сообщил Сильвио и сел за стол. Там он налил себе что-то бледно-красное из графина, мелкими глоточками выцедил напиток, довольно крякнул и, промокнув губы салфеткой, продолжил: – Нас семь Инозвездных пришельцев, и из них четверо: сэр Иоанн, мистер Смит, Ли и я – едут домой. Мы там стали нужны. А вот мистер Исландия…

– Я – Дэгур Эгертсон, – с легкой укоризной поправил тот, – и я скорее всего не поеду. Без меня моя маленькая страна пропадет! Я ее бросить не могу.