Один день Александра Исаевича

* * *

Полтора года спустя свежеиспеченный младший лейтенант госбезопасности с медалями «За отвагу» и «За победу над Германией…» на гимнастёрке прибыл в Ровно и был направлен в распоряжение начальника особого отдела при комендатуре в одном из городков западнее. На фронте он и в самом деле не побывал. Но были стажировки, проходившие в реальных боевых условиях — Данила рядовым бойцом побывал в операциях по ликвидации банд в Прибалтике и на Украине. Там боевую награду и заслужил.

Повезло, как раз в нужном направлении шла попутка. Несколько часов в пути и к вечеру 30 декабря 1945 года прибыл к месту назначения. Капитан госбезопаности лет тридцати, новый начальник Данилы, прибывшему заместителю обрадовался, определил на постой, дал время до завтрашнего обеда на обустройство, а во второй половине дня велел быть в комендатуре. Там к следующему вечеру уже полным ходом шла подготовка ко встрече нового, 1946 года. В армейском коллективе младшего лейтенанта НКВД приняли как своего, победный 1945 провожали и новый 1946 год встречали весело, с большими надеждами.

Из новых знакомых особо выделялся старший лейтенант Никольский. Прошел всю войну, начав её рядовым бойцом. Армейский разведчик. Многократно ходил через линию фронта. Вся грудь в наградах и ни одной царапины за войну. Добродушное лицо сочеталось с богатырской фигурой, натурально человек-медведь, на полголовы — голову возвышавшийся над остальными. Сейчас он командовал взводом в составе армейской роты, прикомандированной для совместных операций против банд УПА. Никольский только раз пригубил фужер с шампанским — наутро намечался выезд двух грузовиков с молодым пополнением, а он был назначен старшим колонны.

Первый день наступившего года Данька провёл в заботах, связанных со вступлением в новую должность и изучением оперативной обстановки. А вечером пришло неожиданное известие — колонна Никольского попала в засаду и уничтожена. Один из ехавших в городок по той же дороге видел два сгоревших грузовика. Людей рядом не было. Как ни призывали некоторые рвануть тут же в ночь, здравый смысл подсказывал, что колонне уже не помочь, а в темноте можно нарваться на повторную засаду. Выехали затемно под утро. Организовали разведку, передовой и боковые дозоры. За пару километров до места рота спешилась и, выстроившись широкой цепью, начала прочесывать местность.

Через полчаса вышли к сгоревшим грузовикам. Отсутствие рядом трупов и крови вселило надежду. Множественные следы сапог уходили вправо от дороги в лес.

— Сюда! — послышался крик откуда-то слева.

Примерно в трехстах метрах впереди левее на опушке соснового леса выделялась огромная сосна. На её стволе виднелся обнаженный окоченевший труп. Подбежавшие офицеры остановились полукругом в нескольких метрах от дерева. Лицо казнённого было в засохшей крови, а руки, ноги и, даже, мошонка кованными гвоздями прибиты к стволу. Пораженный таким садизмом, этой картиной показной и бессмысленной жестокости, Данила далеко не сразу узнал старшего лейтенанта Никольского…

Последующие две недели, вопреки своей феноменальной памяти, он запомнил плохо, они были заполнены беседами с множеством людей, свидетелями, осведомителями, оформлением протоколов, облавами, засадами. Спал по три — четыре часа. Постепенно картина произошедшего полностью прояснилась, виновные найдены — один из них обнаглел настолько, что в деревню их района заходил в снятом с Никольского полушубке.

От начавшейся второго января гонки Данька очнулся через две недели, во дворе комендатуры, глядя на свежеповешенные трупы четырёх бандеровцев, виновных в зверском убийстве старшего лейтенанта Никольского и казнённых по приговору военного трибунала. Ещё неделю, проходя по двору комендатуры и видя замерзшие трупы, он не испытывал никаких чувств, кроме удовлетворения. Удовлетворения от хорошо проделанной работы и свершившегося возмездия.

А с колонной, как потом выяснилось, произошло следующее.

В нескольких километрах от городка, на выезде из ложбины, по которой здесь проходила дорога, колонну обстрелял пулемёт. Очередь прошила мотор первого автомобиля, который тут же вспыхнул.

— К машинам! В кювете ложись! — громко закричал Никольский, выпрыгивая из горящей кабины.

Оружие было только у водителей, командиров отделений и Никольского. Если бандиты обнаглели устроить засаду армейскому взводу, значит кто-то их проинформировал о перевозке молодого пополнения. Остаться на месте — всех могут перебить. Справа, на удивление, никто не стрелял, только слева пулемёт и несколько немецких автоматов. Он бы на месте бандитов устроил огневые клещи. Никольский думал недолго:

— Сержант Федоренко! Уводи взвод в лес! В двух километрах деревня — веди туда. Я прикрою! — И закричал ещё громче: — В лес, все в лес!

Перестрелка длилась минут десять, потом ППШ Никольского затих, после нескольких пулемётных и автоматных очередей прекратили пальбу и бандиты.

Метко попав в мотор грузовика, достать Никольского пулемётчик так и не смог. А случайная автоматная пуля на излёте прошила зимнюю шапку, ударила в лобовую кость, не пробив её, и застряла под кожей. Офицер от удара в голову потерял сознание.

Глумились твари над пленённым разведчиком долго и с наслаждением…