Страдания от бессмысленности жизни

Спору нет, больной больше всего хочет выздороветь, а бедняк мечтает разбогатеть. «Ес-ли бы я был богат. . . » — поёт Тевье-молочник в мюзикле «Скрипач на крыше». Но бесспорно и то, что здоровье и деньги нужны им лишь для того, чтобы вести такую жизнь, которая представляется им осмысленной, и выполнить своё предназначение!

Как известно, потребности, по мнению Маслоу, делятся на высшие и низшие, причём высшие потребности могут быть удовлетворены лишь при условии удовлетворения низших потребностей. И хотя одной из высших потребностей Маслоу считает стремление к смыслу, которое он даже называет «основополагающей мотивацией человека», всё равно выходит, что человек задумывается о смысле жизни лишь тогда, когда ему живётся хорошо, в общем, старается «сначала для брюха, потом уж для духа». Между тем, всем — и прежде всего, нам, психиатрам, — известно по собственному опыту, что потребность в обретении смысла жизни настоятельно заявляет о себе именно в те моменты, когда жизнь человека становится невыносимой. Это могут подтвердить смертельно больные пациенты, а также бывшие узники концентрационных лагерей и лагерей для военнопленных!

В то же время, это не означает, что о смысле жизни задумывается лишь тот, кого лишают возможности удовлетворять свои низшие потребности. Нет, человек задумывается об этом и при наличии возможностей для удовлетворения своих низших потребностей, например, при наличии тех возможностей, какие предоставляет ему «общество изобилия». И тут нет никакого противоречия. Напротив, данный факт лишь подтверждает нашу теорию, согласно которой стремление к смыслу представляет собой самодостаточную мотивацию и не является ни выражением, ни порождением других потребностей; эмпирически это уже доказали Крамбо и Махолик, а также Кратохвил и Планова.

Первостепенное значение для постижения сущности человека имеет психический феномен, который я называю самотрансцендентностью человеческого бытия. Речь идёт о том, что человек в жизни всегда стремится выйти за пределы своей личности, тянется к чему-то большему, будь то предназначение, которое ему нужно исполнить, или любовь к другому человеку. Человек раскрывается в служении своему делу или в любви. Чем сильнее он отдаётся своему делу или любви к ближнему, тем больше в нём человечности, тем ближе он к самому себе. По сути, человек может обрести себя только благодаря самозабвению, самоотречению. Разве здоровый глаз видит сам себя? Нет, такое бывает лишь при глазных болезнях. Например, при катаракте у человека появляется перед глазами пелена, вызванная помутнением хрусталика, а при глаукоме он видит радужный ореол вокруг источника света. Чем явственнее такие зрительные ощущения, тем хуже человек видит окружающий мир.

Стоит упомянуть и об одном из девяноста интересных фактов, которые установила Элизабет Лукас в ходе эмпирического исследования. По объективной оценке, среди посетителей венского Пратера, знаменитого пар-ка отдыха и развлечений, встречается гораздо больше людей разочарованных в жизни, чем в среди жителей Вены в целом. Что касается среднестатистического показателя разочарования в жизни, то в Вене он почти не отличается от соответствующих показателей, которые приводят в своих работах американские и японские исследователи. Иными словами, люди, падкие на развлечения и удовольствия, когда-то потерпели крах в своём стремлении к смыслу или, по выражению Маслоу, не смогли удовлетворить свои «основополагающие» запросы.

Всё это напоминает мне один американский анекдот. Домашний врач встречает на улице своего подопечного, осведомляется у него о самочувствии и сразу замечает, что тот стал туговат на ухо. «Алкоголем, наверное, злоупотребляете», — говорит ему врач укоризненными тоном. Через пару месяцев они снова сталкиваются на улице. Врач опять осведомляется о самочувствии подопечного, только на этот раз старается говорить громче. «Ой, не надо так кричать! — просит тот. — Я уже хорошо слышу». «Вы, никак, пить бросили, — говорит ему врач. — И правильно сделали. Так держать». Встречаются они ещё через пару месяцев. «Как здоровье?» — интересуется врач. «Что Вы сказали?» — переспрашивает подопечный. «Я говорю, как здоровье?» — повторяет врач. Наконец, пациент расслышал вопрос и говорит: «Ну, как здоровье — сами видите, я снова стал плохо слышать». «Небось, опять начали пить?» — спрашивает врач. А пациент и говорит ему в ответ: «Понимаете, сначала я пил и плохо слышал, потом я бросил пить и снова стал хорошо слышать, вот только то, что я услышал, оказалось гораздо хуже виски». В общем, этот человек несчастен, поскольку жизнь его лишена смысла, и он пытается обрести счастье иным способом: вообще отказывается от осмысленной жизни, подменяя смысл жизни алкоголем. Человек ведь, как правило, не ставит перед собой цель достичь счастья; скорее, ощущение счастья представляет собой побочный эффект от достижения намеченной цели. Правда, «эффект» счастья можно вызвать искусственным путём, например, с помощью алкоголя. Б.А. Маки, директор Реабилитационного центра для алкоголиков при ВМФ США, утверждает: «Общаясь с алкоголиками, зачастую замечаешь, что жизнь для них потеряла всякий смысл». Одна моя аспирантка из Международного Университета США в Сан-Диего провела ряд исследований и обобщила в своей диссертации полученные данные, согласно которым 90% обследованных ею людей, страдавших алкоголизмом в тяжёлой хронической форме, явно испытывали ощущение бессмысленности жизни. Поэтому неудивительно, что проведённая Крамбо групповая логотерапия алкоголиков с углублённым изучением причин разочарования в жизни оказалась более эффективной, чем традиционная терапия, которая применялась в контрольной группе.

Так же обстоит дело и с наркоманами. Если верить Стэнли Криппнеру, в основе наркомании всегда лежит ощущение бессмысленности жизни. Все опрошенные им наркоманы заявляли, что жизнь кажется им совершенно бессмысленной. На основе результатов сравнительного исследования группы наркоманов и контрольной группы, которую составляли лица, не страдающие от наркотической зависимости, Шин и Фехтман, а также моя аспирантка Бетти Лу Пэдлфорд доказали, что среди наркоманов в два раза чаще встречаются люди, разочарованные в жизни. И опять же неудивительно, что в Калифорнийском наркологическом реабилитационном центре, которым руководит Фрейзер, практикующий логотерапию, от наркомании излечивается 40% пациентов, тогда как среднестатистический показатель излечения в таких учреждениях составляет всего 10%.

Стоит упомянуть и о том, что, согласно результатам исследования Блэка и Грегсона из Новой Зеландии, показатель разочарования в жизни среди уголовных преступников гораздо выше среднестатистического уровня. Вот почему в Калифорнийском реабилитационном центре для несовершеннолетних преступников, где под руководством Барбера применяются методы логотерапии, отмечено снижение показателя рецидивов преступления с 40% до 17%.

Если же решиться на более широкое обобщение и рассуждать в планетарном масштабе, то нельзя не задаться вопросом: может быть, пришла пора сменить ориентиры и на поприще исследования проблем сохранения и обеспечения мира на земле? Фактически уже многие годы всё внимание приковано к проблеме «врождённой агрессивности», которую трактуют либо в духе Зигмунда Фрейда, либо в духе Конрада Лоренца. А ведь при такой постановке вопроса невозможно перевести изучение проблемы мира с зоологического на человеческий уровень. При изучении этой проблемы на антропологическом уровне, — а только на этом уровне и можно обнаружить такой феномен, как стремление к смыслу, — мы, скорее всего, убедились бы в том, что у людей, в отличие от животных, важными факторами, если не прямыми причинами агрессивности, являются именно неутолённое стремление к смыслу, разочарование в жизни и всепроникающее чувство бессмысленности.

Ни в психологической фрейдистской теории агрессии, ни в биологической теории Конрада Лоренца, основанной на исследованиях в области сравнительной этологии, не учитывается такое неотъемлемое свойство человеческой психики и эмоциональной жизни, как интенциональность. Дело в том, что людям просто не свойственна агрессия в чистом виде, та агрессия, которая накапливается и затем начинает рваться наружу, вынуждая свою «беспомощную жертву» искать объект для «отреагирования», вымещения злости. Даже если агрессия в полной мере обусловлена биологическими и психологическими факторами, в человеческой душе она всё равно преобразуется, или, как сказал бы Гегель, «перерастает» в нечто иное. В душе у человека агрессия превращается в ненависть! А ненависть, в отличие от агрессии, — это целенаправленное интенциональное побуждение, поскольку человек ненавидит что-то или кого-то.

Ненависть и любовь свойственны только человеку, поскольку они представляют собой интенциональные побуждения. Человек любит и ненавидит по каким-то соображениям, а не просто под влиянием неких психологических или биологических факторов, которые «подспудно» и «подсознательно» вызывают агрессивные или сексуальные импульсы. О таких биологических факторах мы можем судить по опытам В.Р. Гесса, который вызывал у кошек приступы немотивированной агрессии, раздражая электрическим током подкорковые центры их головного мозга.

Разве можно сказать, что борцы антинацистского сопротивления просто давали выход своим агрессивным импульсам, объектом которых в силу обстоятельств или по воле случая оказался Адольф Гитлер? По существу, активисты сопротивления боролись даже не с самим Гитлером, а с нацистским режимом, со всей системой национал-социализма. Они выступали не против определённого человека, а против конкретной идеи. И по большому счёту, только благодаря такой «идейности», только благодаря тому, что мы не только живём какой-то идеей, но и готовы умереть за неё, мы и становимся настоящими людьми.

До тех пор, пока исследователи проблемы сохранения мира не перейдут от анализа зоологического феномена «агрессии» к анализу человеческого феномена «ненависти», все их труды будут напрасными. Человек не избавится от ненависти, пока ему не перестанут внушать, что всей его жизнью управляют психологические механизмы, а сам он заложник влечений. Предаваться такому фатализму значит игнорировать тот факт, что человек ведёт себя агрессивно не из-за бессознательных механизмов и влечений, а из-за ненависти, которую он сам испытывает, и потому агрессию нельзя оправдать, нельзя снимать с человека ответственность за его поступки.

Нас пытаются убедить в том, что агрессию можно нейтрализовать, направив её в другое русло, или сублимировать. Однако специалисты по этологии из числа учеников Конрада Лоренца доказали, что так называемые безобидные способы вымещения агрессии, — например, просмотр определённого рода телевизионных фильмов, — в действительности лишь провоцируют агрессию и закрепляют агрессивный рефлекс.