У истоков религии

Геракл в борьбе со львом

Человек на стадии производящего хозяйства занимается творческим, созидательным трудом; в мифологии начинают делать то же самое боги и герои. Повелитель морских стихий бог Посейдон и Аполлон собственноручно строят стены легендарной Трои, боги Гермес и Пан следят за стадами, охраняют их. Легендарный музыкант Амфион своей игрой на лире заставляет камни складываться в стены при строительстве города Фивы.

Мифы об олимпийских богах исследователи связывают с эпохой патриархата. Действительно, жизнь в олимпийских чертогах очень напоминает опоэтизированную и гипертрофированную жизнь общины эпохи патриархата. Верховный бог Зевс выступает как символ патриархата, знаменуя собой огромную значимость мужского начала в общине. От него проистекает весь героизм, а мир многочисленных героев возглавляется им как всеобщим героем. Исследователи обращают внимание на то, что все герои древнегреческой мифологии либо порождены самим Зевсом, вступавшим в связи со смертными женщинами, либо являются его более или менее отдаленными потомками. В мифологии особенно подчеркивалась кровнородственная связь Зевса с самым могучим и наиболее популярным героем древних греков Гераклом. Геракл не просто порождается Зевсом, вступающим в союз с Алкменой. Оказывается, что родословная Алкмены также восходит к Зевсу: когда-то в древние времена Зевс вступил в брак с Ио, потом в брачный союз с Данаей, дальней праматерью которой является Ио. Родственные связи от Данаи ведут к Персею, потомком которого и была мать Геракла Алкмена.

Патриархат можно считать одновременно и высшей точкой развития первобытнообщинной формации и началом ее упадка. Хозяйственное развитие приводит к усилению отдельных семей или домашних общин. Все эти изменения уже не укладываются в рамки родовой общины. Гармония между отцовской патриархальной семьей и первобытнообщинным строем оказывается недолговечной. Появление сначала прибавочного продукта, а потом и частной собственности ведет к образованию классов, появляются родовая знать, свободные и полусвободные общинники, батраки, нищие, делает первые шаги рабство.

Эта картина ясно прослеживается в поэмах Гомера и Гесиода. Однако это только переходная стадия от первобытнообщинного строя к классовому обществу. Гомер рассказывает о том, что древнегреческие вожди и цари живут еще очень демократично, выслушивают критику в свой адрес, постоянно критикуют друг друга.

Нарушение гармонии патриархальной отцовской семьи с социальным окружением, разложение первобытного общества с неизбежностью отражается и в господствующем в его недрах мировоззрении — в его мифологии. По-прежнему верховным богом выступает Зевс, но уже появляются мифы, в которых его власть изображается ограниченной, лишенной былой абсолютности. Не без юмора мифы рассказывают о том, что отец богов многого не знает, что его обманывают и жена, и собственная дочь. Юмористические краски появляются и при изображении других богов. В мифах этой эпохи подчеркиваются бытовые подробности в поведении олимпийских небожителей, рассказывается об их ссорах и даже драках, о хитрости и коварстве, описываются роскошные туалеты богинь и их чисто женские слабости. Это заземление образов олимпийцев снижает их авторитет и свидетельствует о том, что человек сделал новый шаг на пути возрастания своего могущества и уже не очень нуждается в покровительстве богов-олимпийцев.

Особенно заметны изменения в мифах о героях, которые все свободнее обращаются с богами, не боятся вступать в состязание с ними. Дочь Тантала Ниоба считает себя красивее и счастливее матери Аполлона и Артемиды богини Латоны, певец Фамирид вступает в музыкальное состязание с музами, Сизиф разглашает среди людей весть о том, что Зевс тайно волочится за Этной, а в дальнейшем ухитряется даже на время обмануть смерть. Диомед под стенами Трои валит на землю бога войны Ареса и ранит Афродиту. Правда, все эти герои понесут наказание за свою самоуверенность, но уже одна только мысль о равенстве человека и божества, о возможности их состязания говорит о конце мифологии, о ее разложении, о том, что этот тип мировоззрения исчерпал себя.

Так анализ древних мифов привел исследователей к очень важному выводу о том, что религии, основанной на вере в сверхъестественное, предшествует мифологический тип мировоззрения, в котором естественное и сверхъестественное еще слитны, переплетены или не отделены полностью друг от друга. Сравнивая между собой многочисленные мифы, исследователи выделили основные стадии в развитии мифологии.

Первая — стихийно-фетишистская стадия, на которой в мифологии господствует принцип оборотничества, когда предмет мыслится обладающим любыми, как естественными, так и сверхъестественными, свойствами, когда он «может превратиться» в любую другую вещь или явление.

Вторая стадия — стихийно-демоническая мифология, в которой появляются зачатки разделения самой естественной вещи и ее сверхъестественного двойника, по мере все большего противопоставления естественного и сверхъестественного возникают образы самостоятельных богов, демонов и героев, жизнь которых долгое время рисуется как тесное переплетение естественного и сверхъестественного.

Третья стадия — героическая мифология, которая расцветает с выдвижением на первый план мужского индивидуума в социально-политической практике первобытного общества и включает в себя рассказы о подвигах героев, где также естественное и сверхъестественное стоят рядом.

Четвертая стадия — это стадия разложения героической мифологии, а вместе с ней и мифологии вообще. Исследователям удалось не только выделить основные стадии в развитии мифологических верований, но и связать их с социальными сдвигами в жизни общества, что позволило показать земные корни мифологии, лишив ее тем самым ореола таинственности.

Концепция, согласно которой мифология является особым типом мировоззрения, отличным от религиозного, наносит серьезный удар по богословской концепции изначальности религии. Мало того, что ученым удалось доказать существование в истории человечества длительного безрелигиозного периода. Оказывается, что и период господства мифологических верований нельзя бесспорно считать эпохой возникновения религии. В недрах мифологического сознания элементы религии лишь зарождаются. Это очень важный для критики богословов вывод. Посмотрим, нельзя ли подкрепить его каким-либо другим материалом, помимо древнегреческой мифологии.

Оказывается, что интересный материал, подтверждающий ту точку зрения, что мифология является лишь одним из истоков религии, а не самой религией, дает этнография.

Австралия и острова Океании представляют собой своеобразный этнографический музей, позволяющий проследить основные ступени развития человека в эпоху первобытнообщинного строя и его разложения. Давайте отправимся в этот уголок земного шара и постараемся ознакомиться с общественными отношениями и верованиями коренных жителей этих мест.

Начнем с аборигенов Австралии. По мнению исследователей, Австралия, никогда не имевшая на своей территории высших млекопитающих, не могла быть колыбелью человека. Ее коренное население в давние времена, когда человек еще не знал металла и не изобрел лука и стрел, пришло сюда из другой части света. Отделенные океаном и морями от других центров цивилизации, австралийцы вплоть до прихода белых — колонизаторов сохраняли многие стороны жизни и отношения, присущие первобытнообщинной формации.

Их орудия труда были изготовлены из дерева, камня и кости. Это были грубые каменные ножи, копьеметалки и различные метательные дубинки, в том числе знаменитые бумеранги, некоторые виды которых при искусном метании возвращались обратно к метателю после поражения цели. Земледелия и скотоводства австралийцы не знали, основными занятиями их были охота и собирательство, т. е. они находились еще на стадии присваивающего хозяйства. У коренных жителей Австралии существовало половозрастное разделение труда: мужчины занимались охотой, звероловством и рыболовством, охраняли женщин и детей во время переходов, женщины и дети занимались собирательством (корней, зерен, плодов), во время кочевок женщины несли поклажу.

Верования австралийцев несут на себе печать стадии присваивающего хозяйства, основанного на охоте и собирательстве, им присущ довольно четко выраженный характер стихийно-фетишистской мифологии. Среди аборигенов Австралии можно наблюдать тотемизм, распространено колдовство, в зародышевой стадии — шаманство, вера в духов, культ племенных покровителей, живущих якобы на небе.

Характеризуя верования австралийцев в целом, исследователи сходятся на том, что у них нет веры в существование особого сверхъестественного мира, нет еще раздвоения мира на естественный и сверхъестественный.

Момент всеобщего оборотничества очень силен в этих верованиях. Австралиец убежден, что с помощью колдовских обрядов он может непосредственно воздействовать на материальные объекты. В верованиях австралийских аборигенов нет еще умилостивительного культа, нет молитв, а преобладают заклинания, нет еще жертвоприношений, нет святилищ и храмов, нет жречества. Поскольку вера в духов и душу находится только в зачаточном состоянии, то не сформировались еще и представления о загробном мире. Коренные жители Австралии верят в то, что душа умирает вскоре после смерти человека.

Соседние с аборигенами Австралии народы островов Меланезии находятся как бы на ступеньку выше на лестнице общественного развития. До прихода белых меланезийцы не знали металлов, орудия и оружие делали из дерева, шлифованного камня и раковин. Но от присваивающего хозяйства они уже переходили к производящему, основу которого составляет примитивное мотыжное земледелие (выращивают таро, ямс, бананы, кокосовые пальмы и др.), дополняемое в прибрежных районах рыболовством. Жили меланезийцы независимыми друг от друга деревенскими общинами, во главе которых стояли вожди. В них господствовала родовая организация. У меланезийцев был уже сильно развит обмен, особенно между жителями побережья и внутренних областей, а также между островами. Были даже и деньги в виде морских раковин.

В верованиях меланезийцев стихийно-фетишистские представления начинают уступать место стихийно-демонической мифологии. Сверхъестественное уже отличается от естественного. Даже у тех племен, которые по своему образу жизни очень напоминали австралийцев, появляются представления о загробном мире. Правда, эти представления еще очень конкретны, чувственны и телесны. Вот как, например, представляло загробный мир маринд-аним — одно из племен Новой Гвинеи.

Страна мертвых лежит далеко за устьем реки Дигул. Обыкновенные живые люди видят там только ил да мангровы и не могут там жить. Ничего съедобного там не растет, но мертвецов это ничуть не беспокоит: каждую ночь они летают по воздуху на свои старые огороды в страну людей и приносят оттуда столько еды и пьянящих стеблей вати[15], сколько им нужно. Кстати заметим, что с этим поверьем связан у маринд-аним обычай, запрещающий в течение года после смерти человека брать что-либо с его огорода.