Мне как молитва эти имена

ЧАСТЬ 5. ЕСЛИ Б Я МОГ ПИСАТЬ СТИХИ БЕЗ СЛОВ!

«Как неповоротлив язык слов!

Он не может вытащить из глубины сознания смутную истину, которую способен в один миг выразить язык звуков.» /Э. Т. А. Гофман/

О Музыка, Лишь ты меня и возрождаешь к жизни! Как? Почему? Что за неведомая сила убежденья Заключена в умом не постижимых звуках!?
Если б я мог писать стихи без слов!
Не раз, как путник на огонь в ночи идущий, Казалось был уже я близок к цели С тобой сравняться. Но равных не терпишь ты. Легко взмахнув волшебными крылами, Ты уносилась в поднебесье, точно ангел! А я, побитая дворняга, чихая и отряхивая прах, Надолго исцелялся от гордыни.
Надолго — но не навсегда! О Музыка! За кем же следовать мне, как не за тобою,Когда лишь ты меня хоть как-то примиряешь с жизнью — И со смертью.
Если б я мог писать стихи без слов!..

СЛУШАЯ БРАМСА

Хрипло звучит симфония Брамса, Выбираясь из недр динамика. Время замерло. Сжалось пространство. Только звуки — над нами.
Бред души незнакомого гения... Но нам-то, нам что за дело? О, какое томление Сердцем вдруг завладело!
Ах, что нам и вправду до этих терзаний! Но вся эта боль и смятение Какое-то новое дарят познание — Словно... солнце осеннее.
Хрипло молчит репродуктор убогий. Ну да очнись же, друг, полноте. Щемящие звуки странных мелодий Все еще бродят по комнате.

* * *

Поэт несчастный, вечно ты в погоне За ускользающим потоком дряхлых слов. Скрежещет ледоход, в холодной пене пони — И вот рожден мотив, — Увы, опять не нов.
Слова, слова, страшнее нет оков! Вложи всю душу в них, но с музыкою вровень Не стать тебе вовек. О Шуберт! О Шопен! О Людвиг ван Бетховен, Солнце Вселенское! А я — весенний снег.

ПРОЩАНИЕ С ВЕКОМ

Столетие — дредноут одряхлевший Завершает тяжко свой путь. Чего только нет на борту — Каких чудес, каких сокровищ! Но лучше не заглядывайте в трюмы: В них кровь и следы преступлений — Дредноут на костях и на крови.
Последние метры. На причале миллионные толпы, Салютуют, палят из пушек — Грохот, хохот, пляс.
И вдруг! Невидимый в толпе, запел негромко кто-то — Бах. Ария. Волшебный женский голос. И все умолкли. Разок-другой еще стрельнула пушка — И тоже замолчала виновато. И все вертели головы, ища певицу А голос птицей летел над толпой, над причалом — К небу к небу к недремлющим звездам! Или, может быть... с неба?
Я проснулся...

ПЕСНЬ ДУШИ

О чем знают губы и руки, И бедра, и плечи, И каждая, каждая! клеточка тела? О песне души, о песне, Для которой тело — оркестр
— О, какой многострунный оркестр! — И которую не высказать словами. Тем прекрасней она — бессловесна, Тем она волшебней — бессловесна; Шуман, Мендельсон, Шопен — Все, все мы сами!
О как жаль мне тех, кому судьбою Эту песню не дано хоть раз услышать. А тебе, шепни, со мною?.. Еще тише.

ЕЩЕ НЕ ВЕЧЕР

"Море есть всюду,

где есть отвага."

/Карел Чапек/

Не знаю, как я встречу зиму, Но осень — на капитанском мостике. Не много старых нас морских волков осталось: Одних подстерегли утесы, скалы, рифы, Другие сбились с курса И плавают теперь Бог весть в каких болотах.Мы не собьемся! Бетховен нам расставил маяки, А Бах нам путеводная звезда! Туда, туда — ветрам, штормам навстречу! Еще не вечер. Еще далече.

МЕЛАНХОЛИЧЕСКОЕ СКЕРЦО

Год на исходе, отдохни, Короче ночи дни.
В дали какие-то огни Маячат в темноте. Но их в упор не видят те, Кто пребывает в пустоте Духовной западни.
Друзей все меньше, и они На той же, что и мы, Барже, которая давно Вросла в болотистое дно От носа до кормы.
Бах Себастьян и Людвиг ван Бетховен, где же вы?! Слепцы! Мы с вами, только вам — Что Божество, что трын-трава, Мы не нужны, увы.
Короче ночи стали дни, Век на исходе — отдохни.

* * *

Подступает осень к горлу, Будь начеку — не захлебнись. Попробуем ей дать отпор. Бетховен? Ну конечно! Итак, внимание... Ого какие плечи! Какая высь! Ну что же, человечек,Сам виноват, теперь держись!

ОГНИ

"Музыка должна высекать огонь.”

/Бетховен/

Все плачетесь? Но пресны эти слезы — Давно известно: нет на белом свете Других таких страдальцев, как поэты!
Меж тем, для сердца гордого Страданье — что огниво! Так сыпьтесь искры, разрывая плоть, Пусть грудь наполнится багровыми снопами, И пусть испепелит живое пламя Безволие души, как высушенный трут! Быть может, кто-нибудь другой, В тумане сбившийся с пути, Заметит странные сполохи! И вдруг почувствует, что он не одинок, И духом вновь воспрянет!..
Товарищ незнакомый мой, Когда идти по грязи, по замшелости, Где не цветут цветы, траве не вырасти, Вглядись внимательно: Среди бесплодной этой серости и сырости Сквозь дымку, очень далеки, Но светят, светят огоньки!
Великий Людвиг! Он видел смерти тень, Творя бессмертие...
Будь тверд и ты, поэт, сожми всю волю в сгусток! Стучится в дверь судьба, и сердце в такт стучит? — Но гордо мысль высокая кружит, Сбирая разбежавшиеся чувства! И верь: на алтаре Искусства Твой не погаснет Жертвенный Костер.

ЖЕРТВЕННИК

/фрагмент/

/.../ И вдруг — не почудилось ли мне? — Совсем иные звуки, Робкие, нежные, как жалоба цветов под дождем. Звуки явственно сливались в мелодию, И слышалось в ней:
Безграничное смиренье,
Самоотреченье,
Скорбь без сожаленья
И всепрощенье.
Убеленные печалью,
Звуки обещали
Умиротворенье
И с судьбою примиренье.
И замерло все вокруг, И наполнились облака светлой скорбью. А мелодия все струилась, кружилась, Все более вовлекая душу в гибельно-сладкую глубину. Но вот послышался властный зов — И содрогнулась гора, И посыпались сверху каменья!Сквозь их грохот отчетливо прорывалась новая тема — Она обрушилась с горы на дно воронки И, отраженная, взметнулась в поднебесье, Где зазвучала гордо и торжественно Всепобеждающим призывом — к Радости!
Теперь я уже точно знал, что это за музыка, Но здесь, в пустыне, — возможно ли!? Внезапно музыка оборвалась, И я услышал мощное движение вверху, Поднял голову — и оцепенел: Надо мной кружил некто МОГУЧИЙ, С львиной гривой волос и сверкающими очами — То ли Демон, то ли Архангел!
— Мой друг, помоги себе сам, а я помогу тебе, — Произнес он с неожиданной мягкостью, — Встань и лети за мной. — Но у меня же нет крыльев... — Повтори, что ты сказал, — Уже суровее потребовал он. — У меня нет крыльев! — с отчаяньем крикнул я.
— Нет, есть! — глаза его засверкали еще ярче, — Мне лучше знать: мое царство — в воздухе! — Мой ВОЖДЬ... — Летим! — прервал он меня,И, взмахнув невидимыми крылами, начал стремительно удаляться. Мне стало страшно. Непроизвольно я рванулся за ним и — полетел! /.../

СКИТАЛЕЦ

/Фантазия/

Душа моя — скиталец вечный! Изувеченная солнцем февральским и стужей, Во всеоружии перед нашествием весны. Сны не сбудутся; В марте ждет ее испытание светом, Ветренный апрель сменится засушливым маем. Понимаю: нелегко ей с поэтом. Зато летает! Летает — все выше, увереннее, По мере того, как в землю врастает тело. Смело корчуй его — Пока не стало травой или елью. Ну а если... Если заслышишь вдруг белый колокол,Или осколочек неба, чиркнув по жести, в пыли исчезнет бесследно, Не медли более — улетай в поднебесье. Здесь я останусь — Тише травы, неприметнее мха на камне, Там я стану вольной бабочкой света!
В Лету канет поэт — В лесу вырастет ель; Спилят ель на дрова — Но останется пень, На опушке трава, В небе ночью какой-то мерцающий свет.
Свет — и тьма, Свет — и тьма, Жизнь загадками полна! Ослепительно сияет в небе полная луна — Свет — и тьма, Свет и...
Ручеек бежит по полю, Наслаждаясь солнцем вволю; Между струй форель резвится, В поднебесье вьются птицы, На оранжевый цветок Опустился мотылек. Вдруг!.. Грозовая в небе тень, Неужели это день!?
Свет — и тьма, Свет — и тьма, Ночь предчувствия полна! И страшна и одинока в небе яркая луна — Как таинственное око. Свет — и тьма! Свет и...
Ждешь ли ты меня там, куда я еду? Что молчишь? — ответь. Здесь в твоих глазах радуется лето — Там холодный май разучился петь. Там, в саду, сейчас жалобы и стоны: В детских кулачках жар души храня, На смерть за тебя там стоят бутоны! Ждешь ли ты меня?
Ручеек бежит по полю, Солнца вволю, всем раздолье! В брызгах струй форель резвится, В синеве ликуют птицы; Точно неба лоскуток, То кружится, то взметнется Над цветами мотылек. Вдруг!.. Заслонила небо тень — Ночь не ночь и день не день.
Свет — и тьма, Свет — и тьма! Не сойти бы нам с ума! Лик луны и дик и страшен, Хной и серою окрашен, А вокруг такая тьма...
И чего только ради В нежилой этот дом Ты спешишь, на ночь глядя, — Дождь и темень кругом. Так признайся же честно: Мир ли так оскудел, Что нет более места Тебе средь людей? Или сердце так сжалось, Защищаясь от зла, Что в нем места не стало Для любви и тепла?
Утомившийся за день Ветер просится в дом. Тень скользнула по саду! — Там живут... вечным сном.
Свет — и тьма, Свет — и тьма, Ни покоя мне, ни сна. Лик луны и дик и страшен Среди туч — как грозных башен. Света нет — одна лишь тьма...
Зовет, зовет меня ненастье, Простудный дом, безлюдный сад. Лишь опьянен тоской, я счастлив, Лишь одиночеству я рад. Любовь моя в пустыне рыщет, Но разве ж сыщешь там родник! Судьба, ты скряга или нищенка? — Я не старик еще, ты слышишь: Не старик!
Свет — и тьма, Свет и...
Ручеек струится в поле, Птицам, бабочкам приволье, В токах струй форель резвится, Веет легкий ветерок; У цветов сияют лица, То взлетает, то садится Им на ушки мотылек. Вдруг!.. Грозовая в небе тень — Ночь не ночь и день не день.
Тоска — бесплодная пустыня, Грусть — животворная река. Но лето кончилось; отныне, Куда ни глянь, — одна тоска. Одна тоска... В ее тисках — погибель! Хоть, возможно, ты не Так уж далек от той святыни, Которую давно искал. Давно искал — как с неба манну — Вдали от мест обетованных, И грустью вскармливал свой дух. Так что же: так он и потух, Тоске поддавшись окаянной? Да или нет — одно из двух.
Свет — и тьма! Свет и...
Да или нет — одно из двух: Взойдет ли, как луна над миром, Или умрет в пустыне сирым, Поэт отверженный, твой дух. А что же мир? — Заплывший жиром, Притом кичливый, как петух, К творцам извечно слеп и глух, Предпочитая им кумиров От силы, может быть, на час. И если кто-то невзначай, К небесным тайнам сопричастный, Опасно снизится, — несчастный! — Ему — или дадут на чай, Иль отвернутся безучастно.
Свет — и тьма, Свет — и тьма, Жизнь загадками полна. Ослепительно сияет в небе полная луна, А вокруг такая тьма! Свет — и тьма. Свет — и тьма.