Куропаты - змеиный поцелуй Америки

10. Перетягивание каната

Чёрные копатели. Разграбление захоронений. Ледобур. Лунки. Похищение вещественных доказательств. Ювелирные изделия как подарок журналистам. Показ кладов в теленовостях. Совместное заседание государственной и Общественной комиссий. Обращение в правительство. Предложение придать захоронениям статуса кладбища. Предложение продолжить расследование. Военная прокуратура. Заявление Сомова. Четвёртое расследование. Официальные документы. Имена покойников. Список установленных жертв геноцида. Изворотливость Иова. Измышления и нежелание изучать подлинные документы. Придумывание несуществующего. Вывод из отчёта Иова.

Осенью 1991 года на захоронения налетели чернокопатели в поисках сокровищ мертвецов. О драгоценностях покойников, по всей вероятности, они узнали от участников следственной бригады и археологов, привлекавшихся следователями. Больше узнать было не от кого. Чернокопатели разграбили более 20 могил. Зная, что драгоценности были не во всех могилах, а, в основном, в захоронениях так называемых гамбургских евреев, то есть из Европы (в могилах местных евреев из минского гетто гитлеровцы ценности уже изъяли у живых путём грабежей, поборов, обложения налогами), чернокопатели вначале днём прошли по могилам с буром (ледобуром). Проделали в могилах лунки на глубину до 2,5 метра.

Суть бурения лунок, обнаруженных и зафиксированных Общественной комиссией, стала понятна уже после «ночей мародеров». Они, вернее всего, накануне грабежа опускали в лунки металлоискатели, чтобы ночью раскапывать только те могилы, в которых обнаруживался металл. Всё это убеждает в том, что чернокопатели не были залётными, случайными людьми, а хорошо знали предмет поиска, объект и объём предстоящей ночной «работы», а также характер подготовительных мероприятий, которые необходимо было провести.

Таким образом в 1991–1992 годах разграбили более двух десятков захоронений. Простой подсчёт по аналогии и сопоставлению с одной могилой, в которой в 1988 году следствие изъяло 3,5 килограмма драгоценностей, позволяет сделать вывод, что чернокопатели похитили у покойников не менее полусотни килограммов изделий из платины, золота, драгоценных камней. Эмигрировать с ними за границу и не бедствовать там длительное время стало вполне возможным. Отдельные образцы драгоценных изделий возле могил на следующее утро после ночного разграбления захоронений, вымытые дождём, находили журналисты разных изданий. Всё ими описано, сфотографировано, обнародовано, показано по телевидению с указанием имён и фамилий журналистов.

Очередной подобный набег чернокопатели повторили через год, осенью 1992 года. После этого Общественная комиссия пригласила всех членов Правительственной комиссии на совместное заседание. В результате которого 12 из 21 члена Правительственной комиссии, присутствовавшего на заседании, согласились с тем, что следствие провели поверхностно, а его выводы грубо политизированы, носят явно заказной характер. Опубликованные выводы следствия не подтверждены объективными данными экспертиз, документами архивов, противоречат требованиям законов и приказов довоенного времени. А обещанные экспертизы, в буквальном смысле все экспертизы вообще, не проведены, и намерений у следствия их проводить нет. Было озвучено и поддержано обеими комиссиями, что следствие явно боится проводить экспертизы, чтобы не обрушить выводы, ранее проведённых следственных действий в полном объёме.

Обе комиссии письменно обратились в правительство Беларуси с предложением возобновить следствие для установления истинных преступников и имён жертв по вещам, обнаруженным в захоронениях, в их сопоставлении со списками предметов, изъятых в ходе обысков репрессированных в довоенное время. Дела на каждого репрессированного с протоколами обысков сохранены и находятся в архивных хранилищах КГБ Беларуси. Это бесспорно. Члены Правительственной комиссии некоторые из таких документов видели, читали и просматривали. Как, впрочем, это могли сделать и легко повторить члены следственной бригады.

Обе комиссии также предложили правительству придать захоронениям статус кладбища, чтобы предотвратить дальнейшее разграбление могил, пресекать действия мародёров в соответствии с законом. Однако захоронениям статус кладбища так и не придали. А следствие возобновлялось ещё два раза. Однако они сводились исключительно к поездкам за границу, защите «чести мундира» прокуратуры. Не более того. Общественная комиссия снова протестовала, привлекла внимание к проблеме инженерное управление Министерства обороны. Его специалисты подтвердили наличие многочисленных фортификационных сооружений и довоенного войскового стрельбища на дюжину мишеней на территории самих захоронений, которые проведённое следствие принципиально не замечало. Удивительное свойство — в упор не видеть очевидного, но рассмотреть эфемерное, гипотетическое, не очень-то для этого напрягаясь!

Наконец, в 1997–1998 годах провели (возобновили) последнее, четвёртое, расследование по факту обнаружения на зеленолугском холме захоронений большого количества людей с признаками насильственной смерти. В начале работы возглавивший следственную бригаду старший помощник Военного прокурора Виктор Сомов в интервью газете «Во славу Родины» заявил, что «в ходе прежних расследований не были установлены конкретные лица, захороненные в Куропатах, а без этого нельзя говорить о том, кто жертва и кто исполнители». И вот в 1998 году при эксгумации захоронений нашлись, наконец, официальные, подчеркиваем, официальные документы, выданные администрацией Гродненской тюрьмы при аресте и взятии под стражу в июне 1940 года четырёх человек, оказавшихся в общей могиле. В двух документах значатся и читаются имена: Мойша Иасеевич Крамер и Мордехай Шулькес. Ещё два имени, по каким-то соображениям, не раскрыты.

Правда, известно, что на третьем документе из могилы карандашом написано и читается имя или фамилия «Штам». Следствие, естественно, было обескуражено. Оно и понятно. Всё так долго и громко рекламированное как исключительно профессиональное следствие с её американской версией, озвученной Позняком/Быковым, лопнуло словно мыльный пузырь. Восторжествовали выводы Общественной комиссии и 12 из 21 члена Правительственной комиссии, основанные на показаниях подлинных свидетелей гитлеровского геноцида. Операция Гиммлера, поддержанная горбачёвским Политбюро ЦК КПСС, лично курируемая членом Политбюро ЦК КПСС — агентом Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки А. Н. Яковлевым, провалилась. Хотя и была поддержана президентом США Билом Клинтоном, специально для этого прибывшим в январе 1994 года в Минск. Это на целых двадцать лет вызвало шок, отняло «мову» как у следствия, так и у лиц, принимающих решения. Но время прошло, и, надеясь на то, что общественность всё забыла, проамериканские, антибелорусские силы летом 2018 года вновь активизировались и перешли в атаку.

Выпущенный в информационное пространство впереди следователей (следователи стыдливо отмалчивались) археолог из Национальной академии наук Олег Иов (привлекался к куропатскому следствию и в 1988 году) в отчёте начал судорожно искать выход и пытаться убедить голословно, что Шулькес и Крамер были привезены из Гродненской тюрьмы в Зелёный Луг специально для расстрела сотрудниками НКВД летом или осенью 1940 года. Такое заявление последовало вопреки имеющимся данным и действующим в 1940 году законам. При этом Иов сделал вывод, не сославшись на приговор суда или другой процессуальный документ. По привычке археолог даже не пытался найти подтверждение данному выводу в решении суда или в процессуальных документальных источниках. Он не опирается на изменение законодательных актов и приказов НКВД СССР о порядке ведения следствия после 1938 года. «Не замечает» требования об обязательном рассмотрении дел в судах с оговоренными полномочиями обвинения, защиты, экспертов, прениями сторон в ходе состязательного процесса. В по-детски наивных рассуждениях о годах выпуска гильз патронов в могилах и собственном выводе, ничем не подтверждённом, о том, что в архивах КГБ, дескать, ничего на этих людей не нашли.

Обратите внимание, Прокуратура Беларуси промолчала, не сделала никакого заявления, хотя там, разумеется, знали, обязаны были знать, что после 1938 года арестовывали только по решениям полнокровных судов с участием не только обвинения (прокуратура), но и защиты, прениями сторон, оценкой доказательств, заслушиванием обвиняемого, его последнего слова. Иов же поступал, как принято у не вполне состоявшихся археологов и горе-учёных: на глаз и приблизительно. Сто лет туда, десять лет обратно, кто проверит? Никто! Копии запроса при этом в КГБ так и не было предъявлено, как и ответ из архива КГБ приобщить к уголовному делу тоже забыли. Кому это нужно? Американцы ведь не потребуют. А в КГБ соврали, не подумав, что Шулькес и Крамер могли привлекаться за кражу, мошенничество, спекуляцию или хулиганство. Естественно, в таком случае в архиве КГБ ничего и не будет.

А нужно было искать в Гродно, в архивах, в том числе МВД, судов или родной прокуратуры. Был проявлен до смешного лёгкий подход к судьбам людей и родной Беларуси со стороны следователей и весьма поверхностная работа, проделанная научными работниками, исследователями. Стыдно и обидно за государство, опирающееся на подобные кадры! А С. Плавинский, работая на общественных началах, копнул значительно глубже. И нашёл в архивах отчёт начальника Гродненской тюрьмы Владимирского и начальника санчасти тюрьмы Горюнова от 28 июня 1941 года, которые сообщали, что бомбы, сброшенные с немецкого самолёта 22–23 июня, разрушили главный и второй корпусы тюрьмы. Многие заключённые погибли, а живые выскочили на улицу и разбежались [1]. Вот и объяснение тому, как Шулькес, Крамер и ещё два их товарища по несчастью оказались на свободе — на зеленолугском холме в общей могиле. Убегая от гитлеровцев из Гродно на Восток, они добрались до оккупированного гитлеровцами 28 июня Минска — прямо в лапы нацистов. При себе у них был лишь один документ — квитанция Гродненской тюрьмы, которая подтверждала, что они евреи и только. А гитлеровцам для их расстрела этого было вполне достаточно. Не так ли?

Но кроме Шулькеса и Крамера, установлены строго документально имена и других жертв холокоста, покоящихся на холме у Зелёного Луга. По свидетельству Людмилы Петровны Салтанович, на зеленолугском холме захоронены останки Абрама Глатхенгауза (1930 г. р.), убитого там гитлеровцами. Его старшая сестра Рахиль в январе 1942 года нашла бездыханное тело брата в кустах за Зелёным Лугом, на холме, в яме, где покоились сотни тел узников гетто, расстрелянных нацистами. Л. П. Солтанович зимой 1941–1942 годов прятала в своей печи от фашистских извергов Рахиль Глатхенгауз. Сохранила таким образом девушке жизнь, рискуя при этом потерять свою [2].

Наряду с этим в 1950 году в Минске проходил процесс по уголовным делам № 1857, 18305 и 3705 по обвинению И. И. Минкевича, В. С. Лошицкого и А. К. Рыбко в измене родине, переходе на сторону врага и участии в карательных формированиях гитлеровцев. Суд установил, что подсудимые в 1941–1944 годах участвовали в расстрелах советских граждан еврейской национальности в районе совхоза «Зелёный Луг» и деревень Дубовляны, Кожухово, Паперня Минского района. Об этом 8 и 9 сентября 1988 года сообщила газета «Советская Белоруссия» в статье Новикова и Романовского «Остаются в памяти народной». Более того, в суде доказано, что И. И. Минкевич как гитлеровский полицай нёс охрану минского гетто с осени 1941 до начала 1942 года. Осенью 1941 года он сопровождал на расстрел в совхоз «Зелёный Луг» группу узников гетто и лично расстрелял в кустах на подходе к куропатскому холму еврейку по имени Дора, которая отделилась от колонны обречённых и попыталась бежать в кусты [3]. Об этом случае рассказывала Общественной комиссии и Анна Петровна Шкодина (Семёнова), работавшая в первый год оккупации в санчасти торфопредприятия д. Цна. Она неоднократно, вплоть до ухода в партизаны, видела, как в кусты за бригадой совхоза «Зелёный Луг» из Минска гнали колонны евреев, которых там и расстреливали.