Шхуна, которая не желала плавать

Глава пятая

Перед тем как «глаз» урагана начал проходить над Бермудами, циклон дул с юго-востока. После прохождения «глаза» яростные ветры, вновь обрушившиеся на остров, дули уже с северо-запада.

Когда ветер поутих, «Лейчестер» и «Джозефина» стояли нос к носу, «нацелившись» на юго-восток. Когда же вновь задул ужасный ветер, стало ясно, что идет вторая волна урагана, обрушившаяся на оба судна с кормы.

При обычном шторме суда бы ходили полукругом, огибая военный буй и все время подставляя ветру свои носы. Но этот шторм не был обычным.

— Обрушившийся на нас дьявольский вихрь, — вспоминал Джон Коули, — был подобен удару ледокола в корму. Мы не могли ходить полукругом. Ветер гнал нас к военному бую.

Я находился в рулевой рубке «Джози» и видел этот буй — стальной барабан около двадцати футов в длину и, может быть, десять в диаметре, он проскользнул слева от «Лейчестера» и прошел между ним и «Джозефиной». Я мог только догадываться, что бы произошло, если бы он вклинился между нашим носом и «Лейчестером». Уставившись на буй, я так заинтересовался этим зрелищем, что даже рта не открыл. Но слова тут были ни к чему.

Буй прошел между судами с толчком, который едва не сбил меня с ног. К тому времени, когда я, за что-то ухватившись, снова посмотрел в ту сторону, буй уже исчез из вида.

Видимость упала до нуля не из-за дождя — это океан обрушился на нас. Ураган поднял в воздух тонны воды; вода эта превратилась в соленую грязь, забивавшую рот, нос, легкие. И казалось, что море и небо слились воедино, нельзя было понять, в водной или воздушной стихии мы пребываем.

Мы были словно в подводной лодке — вот и все, что можно сказать о происходившем вокруг нас. Мы ничего не видели, к тому же рев шторма заглушал все другие звуки. Казалось, что мы смотрим немое кино. Коули, братья Сквайр и еще трое или четверо парней — мы собрались в рулевой рубке. Мы видели, как шевелятся наши губы, но едва ли смогли бы что-то услышать, если бы не орали друг другу в ухо.

Нам не нужны были ни глаза, ни уши, чтобы понять, что натворил буй. Он вклинился между нашими судами, — и так нас тащило. Нам потом говорили, что ветер, видимо, достигал скорости более 140 миль в час — а такой ветер может хорошо разогнать судно!

Но самое скверное было то, что буй затянул якорную цепь прямо под днище «Лейчестера», так что судно не могло развернуться и стать носом по ветру. Ветер дул в борт «Лейчестера», и даже тридцать тонн бетонных якорей не могли бы удержать судно более или менее продолжительное время.

Что-то нужно было предпринять. Я решил, что единственный выход — ослабить наши канаты, чтобы освободиться от буя и позволить «Лейчестеру» повернуться носом к ветру. Снял трубку и отдал в машинное отделение приказ: «Приготовьтесь!»; теперь Велли и двоим матросам предстояло выйти на палубу и заняться канатами.

Они ползли на четвереньках, ползли, задыхаясь от ураганного ветра. Ветер был так силен, что с трудом удавалось вздохнуть, а когда наконец удавалось, становилось еще хуже, потому что вдыхали мы вовсе не воздух, а какую-то соленую жижу, своего рода суп.

Велли кое-как добрался до правого борта и сразу понял, что с канатами ничего сделать не удастся — разве что обрубить их. Натяжение было так велико, что ослабить их мы не смогли бы.

Наше носовое крепление состояло из двойного буксировочного троса толщиной в дюйм с четвертью — он использовался на лебедке старого доброго «Фаундейшен Франклина» и был достаточно крепок, чтобы в зимний шторм выдержать довольно крупное судно. Трос обмотан вокруг битенгов, или «голов негров», массивных чугунных отливок, прикрученных болтами к корпусу корабля.

Велли видел только на пять-шесть футов перед собой — такой плотной массой было то, что летало в воздухе. Он немного полежал у борта, соображая, что делать дальше. И вдруг заметил, что битенги начали клониться один к другому. Он сначала не поверил своим глазам, но когда глянул вдоль троса, где он проходил через фальшборт, то увидел, что роульс — такая металлическая литая штуковина толщиной в два дюйма — разлетелся на части и трос разрезает фальшборт.

Велли пришлось вертеться ужом, чтобы повернуть обратно. К тому времени когда он вернулся в рубку, этот трос разрезал тридцать футов полудюймовой стальной пластины с той же легкостью, как открывают банку сардин. Потом срезало передние битенги. Мы не слышали, как это происходило, но корабль заметно вздрогнул, и мы поняли, в чем дело.

После того как оторвалось носовое крепление, все происходило очень быстро. Стальные тросы и восьмидюймовые канаты на нашем правом борту рвались, точно нитки, и вскоре остался один только десятидюймовый канат на корме. Кто-то выполз на палубу, пытаясь обрубить его топором, но еще до того, как ему это удалось, нас развернуло на триста шестьдесят градусов и мы, ударившись левым бортом прямо в нос «Лейчестера», смяли с полдюжины листов обшивки на «Джози» и оставили ужасную вмятину на носу «Лейчестера».

Но десятидюймовый канат все же был обрублен, и мы освободились. Я позвонил в машинное отделение и приказал дать полную скорость. Мы знали, что у нас только один выход — повернуть «Джози» носом против ветра и держаться так во что бы то ни стало. Места для такого маневра маловато: с трех сторон нас окружали коралловые рифы.

«Джози» имела мощность тридцать две сотни лошадиных сил — больше, чем у многих океанских лайнеров. Но даже с обеими машинами, работающими на полных оборотах, мы не могли идти против ветра! Корабль этого просто не мог. Нас продолжало сносить в сторону, и один Бог знает, куда нас несло.

У руля стоял Дэв Кларк — лучший из рулевых, какие только бывают, — и он делал все от него зависящее. Однако положение наше все ухудшалось, поэтому я послал Велли опустить якорь — у нас остался только один левый якорь, второй мы потеряли, когда спасали «Орион». Велли снова пришлось ползти по палубе. Но он справился — выбил тормоз и отпустил смычки цепи. Мы почувствовали слабый толчок — цепь разъединилась, точно была сделана из глины.

Прошло всего двадцать пять минут с тех пор, как ветер впервые обрушился на нас, но мне казалось, что прошли сутки. Когда якорная цепь лопнула и мы поняли, что нам крупно не повезло, каждая минута стала казаться годом. Ветер свирепствовал по-прежнему. Снова и снова его ужасные порывы обрушивались на корму, и мы ложились на борт и скользили по волнам — так катится по мостовой пустая бутылка, которую поддал ногой пьянчуга.

Неважно обстояли дела и в трюме. «Джози» получила множество повреждений, когда ударилась о «Лейчестер», и теперь помпы работали на полную мощность — мы старались откачать воду. Бог знает, что думали Гилмор и его компания о происходящем на палубе. Если среди них был кто-нибудь шибко верующий, им пришлось очень напрягаться, чтобы услышать его молитвы.

Фредди — пес капитана — находился с нами в рулевой рубке, и мне стало жаль его — он был слишком стар для таких приключений. Он хотел только одного — улечься где-нибудь в укромном уголке. Стоило ему где-нибудь примоститься, как кто-нибудь обязательно падал на него — или же волна накреняла судно так, что не было бедняге Фредди покоя.

К этому моменту мы все уже надели спасательные жилеты и стояли, держась за что могли, в ожидании последнего толчка. Это должно было случиться, и никто на свете уже не мог предотвратить неизбежное.

Коули приказал Ватчеру передать SOS, хотя какой в этом был толк, я не мог понять. Но Ватчеру не повезло с рацией. Антенны снесло ветром, и, как мы узнали потом, снесло даже стальные башни на острове, так что мы никак не могли связаться с берегом.

Ветер то и дело менял направление, поэтому команда не знала, куда нас отнесло. Не исключалось, что нас пронесло бы через входной канал, но скорее всего судно оказалось бы среди рифов.

Корабль бился, словно птица в мешке, бился целых двадцать семь минут. Но тут раздался ужасающий грохот, и старенькое судно опрокинулось на бок. Затем снова выпрямилось, и тут уже удары посыпались один за другим. Мы то и дело зарывались носом в очередную волну, так что устоять на ногах было совершенно невозможно.

Коули схватил телефонную трубку и попытался связаться с машинным отделением.

К счастью, на том конце провода до Коули пытался дозвониться Чандлер. Они орали друг на друга несколько секунд, потом Коули повернулся к команде и крикнул, что судно быстро заполняется водой.

Ребята из машинного отделения бежали по лестнице наверх, едва опережая поднимающуюся воду. Некоторые из них оказались недостаточно проворны. Гилмор находился уже по колено в воде, когда добрался до верхней ступеньки. Через три минуты после удара «Джози» оказалась «мертвым» судном — ни энергии, ни света, ничего.

Когда «Джози» получила удар, Рей Сквайр и Бак Дассильва находились внизу, в аварийном люке, — проверяли, не пострадало ли высыпавшееся из ящиков снаряжение. Свет погас, и они оказались в кромешной темноте в тонущем корабле. Вместо того чтобы поскорее выбраться на палубу, они стали бродить по трюмам, на ощупь закрывая водонепроницаемые двери.

«Джози» все еще держалась. Но каждая новая волна гнала нас на очередной риф, и «Джози» со страшным грохотом садилась на него.

Кое-кто из команды пытался спуститься в каюты, чтобы спасти личные вещи, но к этому времени большая часть кают уже была затоплена. Ватчер зашел в свою каюту, тоже почти затопленную водой, так как «Джози» накренилась на борт градусов на тридцать. Ватчер с трудом отыскал там брезент с больной кошкой. И человек, и животное были слишком слабы. И все же Ватчер понес кошку и брезент в салон.

Потом и салон стал заполняться водой, так что все столпились в рулевой рубке, где Коули и Велли гадали, есть ли шансы спустить спасательную лодку. Четверо моряков пытались открыть дверь, ведущую на шлюпочную палубу, и едва удержали ее, дверь чуть не сорвало с петель, когда ее открыли. Коули с Фредди Сквайром вышли посмотреть — можно ли что-нибудь сделать?

Между ними оказалась лодка правого борта, которую можно было освободить, обрезав крепление, но ее не удалось спустить на воду. Вихрь подхватил лодку, поднял над палубой — и она улетела в ночь. После этого нечего было делать и с лодкой левого борта.

Крен не увеличивался, и все решили, что судно зацепилось за край рифа. Возникла тревога, что «Джози», возможно, засела на одном из наружных рифов и в любую минуту могла соскользнуть на более глубокое место. Если бы это случилось, судно бы камнем пошло ко дну.

Уже наступила ночь, но темнее, чем раньше, стать уже не могло. Воздух не казался черным, он и был черным. Черным и густым, его можно было резать на ломти и сделать себе состояние, продавая как траурный креп в похоронных конторах. Ураган все еще не стихал. Но люди не знали, радоваться или переживать по этому поводу. Было неясно, где находится судно и есть ли у него шанс выбраться. Если бы ураган наконец утихомирился, то «Джози» могла бы соскользнуть на глубокую воду и пойти ко дну. Ни один человек, даже со спасательным жилетом, не смог бы продержаться на таких волнах более десяти секунд.