Запорожский казак Петро Рудый

После жаркого дня скопились густые тучи, а потому ночь была темнее обыкновенного. Только зоркий глаз запорожца мог что-нибудь видеть в этой непроглядной темноте. Когда подъехали на пушечный выстрел к кочевью, кошевой дал знак остановиться. Собрались вокруг него казаки и выслушали приказание, произнесенное шепотом. Сотня казаков отделилась и отправилась в сторону. чтобы обойдя кочевье броситься на него с противоположной стороны, а остальная часть отряда осталась на месте, покуда будет сделан обход и товарищи подадут знак, условный к атаке. Прошло с полчаса. вдруг послышался протяжный звук, похожий на крик совы. Кошевой вынув из ножен свою громадную саблю, сказал:

— С Богом братцы! Не рассыпайся далеко друг от друга. Рассматривай своих. Не зарывайся, а бей наверняка.

Запорожцы сняли шапки, перекрестились и скорою рысью поехали. Послышался вторично крик совы и запорожцы пустили лошадей в скач. В одно мгновение они вскочили в средину кочевья. Обеспамятевшие татары выскакивали из кибиток своих и метались во все стороны, хватаясь вместо оружия за предметы совсем не нужные, а запорожцы между тем рубили их без пощады.

Взятые в плен запорожския женщины зажгли в разных местах кибитки, чтобы осветить поле сражения, а некоторые из них охватили татарские ятаганы и били татар с такоюже силою и ловкостью, как и сами запорожцы. При этом, чтобы не попасть под сабельные удары своих запорожцев они кричали:

— Бейте проклятого басурмана!

Петро работал шашкою с неимоверною силою и ловкостию, держась неподалеку от кошевого, который постоянно ободрял его, покрикивая:

— Добре сынку! Гарно козаче![7]

Под громадных размеров саблею кошевого татары валились, как снопы. Передняя часть кочевья устлана была трупами татар, на которые постоянно спотыкались запорожския лошади. В противоположной стороне кочевья шел также ожесточенный бой.

Многие татары, не смотря на свое громадное превосходство, спасались бегством, пользуясь темнотою ночи. Запорожцам не было никакой надобности преследовать беглецов, так как и без них было много работы в татарском лагере. Некоторые татары падали на колени, прося пощады, но вместо нее получали смертельный удар саблею по голове. Никому не было пощады. Брать в плен значило для запорожцев навязывать себе на шею лишнюю обузу. Уже рассвело, а бой еще продолжался. То там, то сям виднелись рукопашные схватки. Запорожцы спешили всюду на помощь своим, поканчивая борьбу одним ударом сабли. Эти рукопашные схватки были вследствие того, что запорожцы спешившись вытаскивали из кибиток забившихся туда татар, которые сначала пускали стрелы, а потом побросали свои луки, надеясь на пощаду.

Петро был в таких рукопашных схватках несколько раз, так как он более других своих товарищей заглядывал в кибитки, разыскивая свою возлюбленную Горпину. Но нигде ее не оказывалось.

На утро кочевье представляло ужасное зрелище! Более пятисот трупов татарских с размозженными головами валялись там и сям. Кошевой остановившись на не большой площадке по средине кочевья затрубил в рог, созывая к себе сотоварищей. Пешие и конные со всех сторон спешили на зов. Петро стоял около кошевого с печальным выражением лица. Пересчитав запорожцев из коих некоторые были ранены, он сказал:

— Не досчитываюсь я двадцати добрых товарищей! Царствие им небесное и вечный покой! Идите, соберите их тела и предадим их земле, а басурманы пусть валяются на съедение волкам и собакам. Скотины и всякого добра здесь много. Запрягайте татарския арбы и повезем домой, покуда не вернулись сюда татары.

— Нет батьку! Пускай наши бабы везут добро и гонять скотину домой. Кому есть охота из казаков ехать с ними, пусть едут себе, а мы пойдем дальше бить татар — проговорил Петро.

— Хорошую речь, хорошо и слушать — отвечал кошевой.

— Идти, так уж идти всем! — закричали запорожцы.

— А много наших баб не хватит? — спросил кошевой.

— Все бабы, взятые в полон, на лицо а двух девок угнали татары раньше, должно быть к своему хану — отвечал приземистый, с громадными усами казак.

— Кого именно? — спросил кошевой.

— Горпину и Анисью — ответил тот-же казак, взглянув лукаво на Петра.

Петро побледнел и отвернулся в сторону, чтобы скрыть свое смущение. Кошевой пристально поглядел на него и, покачав головою не сказал пи слова.

Два казака запрягли арбы и уехали в лесок за своими пожитками, а другие запрягали арбы и наваливали на них имущество, покинутое татарами. Нагружено было пятнадцать арб более ценными вещами, между коими попадались и те, которые татары захватили у них во время последнего своего набега.

Возвратились из леска с посудою, зарезали несколько баранов, сварили пищу, пообедали и пустились в путь не торопясь, проводивши баб и раненых казаков ко дворам. Петро во все время был мрачен и ничего не ел. Кошевой отозвал его в сторону и сказал ему:

— Не гоже казаку кручиниться о бабах. Ты видишь, что я потерявши свою жену и двоих детей, не моргнул и глазом, а твоя возлюбленная еще в живых и может быть мы еще выручим ее с помощию Божию.

— Мне-бы легче было видеть ее мертвою, чем знать, что она попала на поругание басурманам! — сказал Петро, по смуглой щеке коего покатилась слезя.

— Будь казаком, а не бабою. Утопи свое горе в крови басурманской. Будь таким, каким был в прошлую ночь.

— Только и остается в утешение мое, не щадя своей жизни, бить нехристей. Знай батьку, что я теперь стал другим человеком — сказал Петро нахмурив брови и отходя от кошевого.

Отряд во сто двадцать человек запорожцев двинулся в степь, весело разговаривая о разных произшествиях прошлой ночи и хвалясь деньгами, захваченными у татар. На лицах их не было отпечатка печали, не смотря на то, что некоторые из них лишились жен и детей своих. Таков уж был нрав запорожцев. Двое суток ехал отряд по следам бежавших татар, которые беспорядочно расходились в разные стороны. Это обстоятельство давало знать преследователям, что татары не успели еще соединиться вместе, так-что нападать на них поочередно было очень удобно. Кошевой разделил свой отряд на три равные части и послал их в разные стороны, а сам пошел прямым путем, приказав при этом к ночи собраться вместе на отдых. Поскакали казаки, рыская по широким степям. На долю кошевого, при котором находился и Петро выпало раньше других догнать кучу татар сотни полторы. Слишком в три раза было татар больше, чем запорожцев, но это не устрашило последних, так как большая часть татар были пешие и безоружные. Дружным натиском бросились запорожцы на татар и безнаказанно избивали их. Через час не осталось ни одного татарина в живых. Петро бил их с большим против своих товарищей ожесточением. Он не шарил в татарских карманах, подобно своим товарищам. Жажда мести уничтожила в нем не только стремление к наживе, но даже и чувство самохранения. Ему хотелось безотчетно скакать впереди и нести с собою смерть злодеям. Кошевой много раз сдерживал его порывы, но Петро ничего не видел и не слыхал, нанося смертельные удары неприятелям своею, окровавленною по самую рукоятку, шашкою. В сумерки запорожцы собрались в кучу и расположились бивуаком, поджидая свой отставший обоз, который подошел только к полуночи на огни разведенных костров. Утомленные боем и тремя, без сна проведенными, ночами, запорожцы отказались даже от ужина и полегли спать, стреножили и пустив на подножный корм своих лошадей, не расседлывая их. Четыре казака стали в разных концах бивуака на сторожу. Петро был в числе их, вызвавшись на это сам. Сон бежал от него и ему хотелось в уединении разобраться с своими черными думами, которые не давали ему покоя. Через каких-нибудь десять минут весь лагерь спал уже крепким сном, как может спать мирный мужик после своего тяжкого дневного труда за плугом, сохою или иною работою. Только легкое бряцание уздечек пасшихся лошадей от времени до времени нарушало тишину. Трое часовых, стоя на своих постах, покачивались из стороны в сторону удерживая равновесие, как это обыкновенно делают люди, которых одолевает дремота; только, к счастию всех, бодрствовал один Петро. Вдруг до слуха его донесся не определенный легкий шум, похожий на тот, какой может быть, когда по земле ползут несколько человек. Он прислушался, провел рукою по глазам своим и стал всматриваться в темное пространство. Ничего он не видел, а приближавшийся шум становился более и более явственным. Не долго думая, он крикнул:

— Вставайте братцы!

В одно мгновение запорожцы были на ногах и собрались к Петру распрашивая на перерыв в чем дело. Петро не прямо ответил, чтобы дать товарищам опомниться с просонья. Вместо ответа, он спросил:

— У всех-ли при себе шашки? Будьте наготове.

Едва успел он проговорить эти слова, как со всех сторон с гиком бросились на лагерь запорожцев татары, размахивая своими ятаганами. Их было сотни три. Запорожцы, успевшие опомниться стали в каре и дружно дали им отпор. Татары отскочили несколько назад, но, минут через пять бросились снова с удвоенной энергией. В это время кошевой был ранен в правое плечо, на столько, что не мог владеть оружием.

— Петро! Становись на мое место! — крикнул он громовым голосом, а сам побрел к своим арбам, чтобы перевязать свою рану.

Петро принял начальство над своими товарищами, из коих никто и не подумал считаться старшинством, как это часто случается даже в регулярных сражениях.

Кошевой не ошибся своим выбором. Петро отлично повел дело отбивая все атаки татар, ряды коих постепенно редели; наконец он перешел в наступление, когда татары скучились в одном месте. После непродолжительного боя татары побежали, оставив на месте битвы около пятидесяти человек. Трое запорожцев были ранены, а убитых никого не оказалось. Петро вскочил на первого попавшагося под руку коня и помчался вслед за бежавшими татарами, не обращая никакого внимания на все опасности и темноту ночи. Несколько товарищей последовали за ним, но вскоре убедились, что ночное преследование со всем не возможно. Они вернулись вместе с Петром, досадовавшим на ночную темноту. Через полчаса в лагере запорожцев все успокоилось и, до солнечного рассвета ничто его не потревожило. Петро ухаживал за ранеными и особенно за кошевым, который поскрипывал зубами от боли в ране, которая у всякого другого способна была вызвать крики. Утром запорожцы сели на коней и помчались по направлению бежавших татар, а кошевой дав наставление Петру, остался при обозе, будучи не в состоянии сесть на лошадь. Едва проехали они верст двадцать как с горы увидели разбросанные на большом пространстве татарския кибитки, которые татары поспешно убирали с намерением отступать. Этот момент был снова благоприятным для нападения запорожцев. Только утомленные лошади их были некоторою помехою. Петр остановил свой отряд на столько времени, чтобы дать лошадям передохнуть, а потом стремительно напал на татар. Завязалась опять кровопролитная битва, из которой запорожцы вышли победителями. Татары обратились в бегство с большими потерями, но и запорожцев легло здесь тридцать человек. Петро остался невредимым, но душевная скорбь его увеличилась, так как Горпины и здесь не оказалось.