Деревенский ужас

Проснулся я, когда солнце уже поднялось. Глянул на часы - десятый час утра. Нормально так меня свалило. Я отодвинул засов, приоткрыл дверь сено-вала, сторожко огляделся по сторонам. Безмятежная тишина деревенского утра, только где-то лениво потявкивают собаки да звенит колодезная цепь. И как-то сразу все ночные страхи показались чем-то нереальным, кошмарным сном, фантомным видением. И все равно, когда я открывал дверь, чтобы вой-ти в дом, сердце в груди билось пойманной птицей. Пересилив себя, я пере-шагнул порог. Дверь во вторую половину закрыта, чипсы и бутерброды все так же лежат на столе, ноутбук ушел в спящий режим. Что-то хрустнуло под ногой. Я скосил глаза вниз и едва не закашлялся: на полу лежал небольшой кусочек ткани с пришитой к нему пуговицей с пиджака отца. Не знаю, откуда во мне появилась смелость. Скорее всего, этому способствовало то, что на дворе бы-ло яркое утро. Я рванул на себя дверь и шагнул в комнату. Все было на своих местах, ничего не изменилось. Лишь витал в воздухе легкий запах гнили, но мне могло и просто показаться с недосыпа и перепуга.

Целый день я проходил сам не свой. Ничего не хотелось, все валилось из рук. С тревогой я ожидал приближения вечера, а вместе с ней и ночи. Чего мне стоило ожидать, к чему готовиться? И самое главное, что делать, если весь этот кошмар повторится вновь? На всякий случай пытался вспомнить какие-нибудь заговоры, но как на зло на ум ничего не приходило. Единственное, что вспомнилось, так это то, что нечисть не может переступить через линию, про-веденную мелом или солью. Мела в доме не оказалось, а вот соли в избытке. Еще от бабушки осталось почти пол мешка. Она, правда, за долгие годы пре-вратилась практически в камень, но молоток и двадцать минут времени сделали свое дело. В конечном итоге, вокруг всего дома был очерчен жирный со-ляной круг. С замиранием сердца я ждал. Солнце напоследок мазнуло лучами по стеклу, окрасив его в багрянец, и спряталось за горизонт. В комнате горел свет, на экране ноутбуку шел очередной фильм, но звук я не включал - боялся, что не услышу жутких шагов, не предвещающих ничего хорошего.

Двенадцать часов ночи, час. Ничего. Может, я все-таки просто переутомился? Хотелось бы верить. Эх, наивная простота! Зря расслабился. Когда до двух часов ночи осталось каких-то пятнадцать минут, дверь рывком отвори-лась. Не было в этот раз никаких шагов, я готов был в этом поклясться! Раз - и дверь открыта. Два - и на пороге стоит... Нет, это точно не был мой отец. Да и в лице осталось мало чего человеческого. Оно теперь больше напоминало по-текшую пластилиновую маску - все перекошенное, в складках и каких-то нарывах. Рот, скорее похожий на пасть, скалился клыками; с них на пол капала зеленоватая зловонная жидкость. Это даже не покойник, а самое настоящее исчадие ада! Самым противным было то, что я осознавал - к двери я успею добежать, это чудовище меня успеет схватить, тут даже к бабке не ходи. Я за-озирался. Нет, ничего не получается придумать. Когда-то я относительно пом-нил "Отче наш", но сейчас не мог вспомнить даже первую строчку. Тварь упер-ла руки в бока, чуть наклонила голову. При этом из уха у нее посыпались какие-то насекомые.

- Ну что же ты, сынок, бегаешь от родного отца? Я ведь тут давно скучаю. Иди, хоть руку пожми.

К моему ужасу, когтистая лапа начала неестественно удлиняться, потя-нулась ко мне. В тот момент мне подумалось, что все, я отбегался. Оглянулся назад, словно пытаясь найти там спасение. И о чудо! Оно действительно могло быть именно за моей спиной. Дело в том, что окна в доме были старые, одиночные. Это на зиму в деревнях ставят двойные, чтобы тепло дольше сохранялось. А раз мой дом стоял нежилым, то соответственно и окна всегда оставались одни и те же - одиночные. Я не думал, что могу порезаться или покалечиться. Мне просто хотелось выжить. И, глядя на все приближающуюся лапу, я понял, что действовать необходимо, как можно быстрее. Головой вперед я нырнул в окно. Звон стекла, непродолжительный полет. Я плюхнулся прямо в заросли топинамбура, бурно растущих под окном. Левую щеку саднило, по ней текло что-то горячее, видимо, умудрился порезаться. Черт с ним, главное, что выбрался. Позади раздался полный негодования рев:

- Я достаааану тебяяяяя!

А вот хрена тебе лысого! Теперь меня тут долго не увидишь. Я ломанулся в ближайший дом, забарабанил в дверь соседа, уже особо не опасаясь, что меня примут за психа. Плевать я хотел на все клише, что на меня навесят. Дверь открыл заспанный сосед, отборно кроющий трехэтажным матом того, кому не спится в такое время. Но, увидев мой, мягко говоря, потрепанный вид, буквально за шкирку втянул меня в дом, усадил за стол. Быстренько накапав примерно половину стакана самогона, пододвинул его мне, коротко бросил:

- Рассказывай.

Я залпом выпил алкоголь, поморщился, чувствуя, как обжигающее тепло волной расползается по организму, и заговорил. Сосед слушал внимательно, не перебивал. Иногда только многозначительно хмыкал и задумчиво поглаживал подбородок. Когда я закончил свой сбивчивый рассказ, он налил вы-пить и себе - немного, на дне стакана. Довольно крякнул.

- Вот, что я тебе скажу, сосед. Уезжать тебе нужно, потому как толку ни-какого не будет. К тебе домой не отец твой пришел. Это гнилушник завелся.

- Кто?! - я выпучил глаза. Никогда я еще не слышал ни о каких гнилушниках. Хотя разных поверий и страшилок в свое время перечитал будь здоров.

- Гнилушник, - пояснил сосед. - Давно это было, во времена войны еще. Сам понимаешь, голод, холод, лишения. И жили у нас в деревне два брата. Всегда друг за дружку горой стояли, помогали один одному. Но, как рассказы-вают, повздорили как-то из-за куска хлеба. Ну, старший в горячке и приложил младшего кочергой по голове. Да так, что тот сразу и помер. А как понял, что сотворил, спрятал тело под половицы, чтоб не нашел никто, значит. Знаю, что скажешь. Не блистал особо-то умишком старший. Люди, что к нему иногда за-хаживали, запах гнили учуяли, стаяли выяснять, что да как. Ну и всплыло то, что младший брат убит. Народ тогда горячий был. По законам военного времени старшего брата без суда и следствия вздернули на ближайшей березке. Дом осиротел. А со временем стал народ замечать, что младший-то брат в нем бродит, стонет, зловоние источает. Спалили они тот дом от греха подальше. Да только не успокоился убиенный дух. Теперь, как дом какой-то опустеет, но хо-зяева его хоть иногда навещают, гнилушник там поселяется. Отомстить хочет убийце-то. Нет покоя душе неприкаянной. И сделать ничего нельзя. И святую воду пробовали, и молитвы читали, и обряды изгнания демонов проводили. Все бесполезно. Так что выбор у тебя невелик - съезжать отсюда. Вон, будет время или захочешь могилку отца навестить, так ты у меня ночуй, я завсегда приму. А теперь давай-ка, ложись спать. Утро вечера мудренее, как говорится.

Уснул я моментально, а утром собрал все свои нехитрые пожитки да и дал деру из деревни. Сперва думал, что хоть иногда, но все же буду приезжать сюда. Но знаете, слишком велик оказался страх, пережитый в те летние ночи. Так что дом и дальше продолжает ветшать и разваливаться. Если у вас тоже где-то есть такой домишко, имейте ввиду, вдруг и у вас случится нечто подобное. Ведь в каждой деревне есть свои дремучие истории...