Бесполезный сквиб

Мариголд(1) с раннего детства ощутила свою ненужность. Единственный ребёнок могущественнейшего мага и сильнейшей ведьмы, Мари видела родителей только мельком и издалека — те постоянно были заняты делами мирового масштаба и не могли тратить время на младенца. По крайней мере, так ей говорили эльфы. А она верила.

Будучи любознательной, как большинство детей, Мари с удовольствием проводила время в своей комнате, не помышляя о том, чтобы нарушить правила и выйти, когда в доме собирались сторонники отца. Сначала её развлекали рассказами домовики, а затем она сама научилась читать, и её стало невозможно выгнать из библиотеки… Впрочем, никто и не пытался: о существовании девочки посторонние и не знали, а родители, кажется, успели позабыть — как ещё объяснить их многомесячное отсутствие, она не знала.

Мари верила, что когда она подрастёт и станет умнее, родители наконец обратят на неё внимание; она старательно читала газеты, пыталась разобраться в большой политике, чтобы стать как мама — преданной последовательницей отца, но не успела. На одиннадцатый день рождения всхлипывающий домовик собрал её вещи, взял Мариголд за руку и, ничего не говоря, переместил её в совершенно незнакомое место.

— Мисс Мари не волшебница, — завязывая на шее девочки шарф, плакал домовик, — поэтому мисс Мари больше не может жить в доме хозяев.

Эльф попытался аппарировать обратно, избегая дальнейшего общения, но Мари схватила его за руку и засыпала вопросами… И смогла-таки выяснить, что она — сквиб, позор для любой семьи. А поскольку Мари и так бастард… От неё решено было избавиться.

Семейная пара, которой «подкинули» Мари, тоже были сквибами, так что ответить на вопросы ошарашенной внезапными переменами девочки смогли со всей полнотой, как и внушить ей ненависть к родителям и магам вообще.

Мари росла тихой и беспроблемной девочкой, разве что необщительной и замкнутой. В доме приёмных родителей не было библиотеки, да и узнавать о магии стало незачем, но забывать, кто она, Мариголд не собиралась. Она закончила школу, но устраиваться на работу не спешила. Мысли о магии не покидали её все прошедшие годы. Она не стала ведьмой, как мама, с лёгкостью творившая волшебство даже без палочки, и тем более как отец — силой мысли подчиняющий людей и сметающий с пути все препятствия, но слабенький дар у неё всё же был. Мари могла, сосредоточившись или, наоборот, под воздействием сильных эмоций, левитировать предметы, чинить вещи и залечивать синяки и ссадины, умела она и влиять на магглов — ничего серьёзного, конечно, но внушить нужную мысль или заставить сделать выбор в её пользу — могла.

Приёмные родители не полюбили навязанного ребёнка как своего, но успели привязаться к ней, и потому после их смерти дом достался Мари. И всю жизнь делающей выбор в пользу книг Мариголд пришлось начать общаться с людьми и даже искать работу — ситуация в стране была отчаянная, шахтёрский локаут(2) затронул, казалось, всех… И единственной вакансией для ничего не умеющей Мари стала должность воспитателя в приюте.

Восемнадцатилетняя Мари никогда не имела дела с детьми, но своих не хотела иметь совершенно определённо, и всё же брошенные малыши смогли пробиться через выстроенную броню в её холодное сердце: кто как не она знал, каково это — быть ненужным.

Платили в приюте жалкие тридцать пять шиллингов(3), а детей становилось лишь больше — в условиях всеобщей стачки всё большее число людей не могло себе позволить содержать детей, и их, как ненужных котят подбрасывали на пороги приютов.

К тому моменту Мари проработала лишь месяц и потому едва справлялась с возросшим числом подопечных, а когда три старшие воспитательницы бросили работу, она и вовсе едва не сдалась… Но помогла магия.

Мариголд умудрялась одним строгим взглядом успокоить новичков, рыдающих в разлуке с родителями, утихомирить старших ребят, агрессивно отстаивающих свои права, пристыдить повара, крадущего продукты, и осадить заведующую — желчную даму, старше Мари минимум в три раза, которая ненавидела весь мир и сирот в особенности.

Уже через полгода из Мари она превратилась в мисс Коул — директора приюта Святой Анны, устанавливавшей свои законы на подконтрольной территории.

Постепенно ситуация в стране стабилизировалась; многие дети вернулись к родителям, и с оставшимися воспитанниками справиться было не в пример легче. Вздохнув свободнее, Мари получила возможность вновь заняться детьми, а не только административной работой, и подметила особенности одного ребёнка.

Мальчик, рождённый в приюте вскоре после того, как она стала заведующей, был слишком тих и замкнут для своего возраста, но не это привлекло внимание Мари. Стоило малышу Тому расстроиться, и вокруг начинало твориться что-то непонятное. А однажды, когда нянечка своевременно не поменяла ему пелёнки, Том расплакался и необъяснимым образом поджог простыни. Последние сомнения покинули Мари. Мальчик был магом, причём явно сильным, раз уже в годовалом возрасте в нём проснулась стихийная магия.

Мари не знала, что думать, терялась в вихре чувств, что захлестнул её сразу, как она осознала принадлежность Тома к магическому миру. Зависть и обида — слабые и едва различимые на фоне изумления, были подавлены рациональным вопросом: почему волшебник оказался в маггловском приюте? Она так и не смогла смириться со своей судьбой, хотя и не предпринимала попыток разыскать родителей (да и как их искать, если она не имела представления о реальном магическом мире, зная его только по книгам и детским воспоминаниям о доме?), но теперь, когда на её попечении оказался маг, решила не упускать шанс отомстить. Мари пока не понимала, как ей в этом поможет Том, но верила, что успеет придумать — времени у неё было в избытке, ведь Тому Риддлу был всего год от роду.

А пока нужно было воспитать Тома так, чтобы он оказался ей полезен.