Ханахаки

***

Джеймс никогда не понимал, что такого интересного в цветах? Почему многие девушки и даже парни порой заботятся об этих растениях? Ну подумаешь — роза. Она же все равно вскоре завянет. Зачем на нее тогда тратить время и деньги? Это было бессмысленно!

— Но мы ведь все умрем когда-нибудь. Ничего не вечно, сынок. Кто-то умрет раньше, а кто-то позже, — говорила ему мать. Но люди живут дольше в отличие от растений. Ведь он, Джеймс, не умрет через пару дней!

Юфимия Поттер лишь улыбалась сыну в ответ и продолжала копаться в клумбе. Даже магию не использовала! Как говорила миссис Поттер, цветы любят заботу и ласку. Они будут лучше расти если именно человек будет заботиться о них, а не магия или домовик. Ну и какая разница, что кто любит? Вот Джеймс любит шоколад, но он же не есть его стуками напролет? А мама отдавала цветам достаточно много времени. Конечно же сына она любила, играла с ним, заботилась, но порой Поттеру казалось, что Юфимия намного больше любит свои клумбы и букеты. Наверное поэтому Джемс ненавидел цветы.

* * *

Лили Эванс любила цветы всей душой. Ее мама часто шутила, что дочка их любит, потому что ее имя — Лили, очень похоже на название одного из цветков.

Девочка могла сутками проводить время около ряда цветов, поливая их, ухаживая и просто любуясь ими. Она часто стелила плед около клумбы с лилиями, — ее любимыми цветами — садилась на него и читала книги. Она вообще была книжным червячком, как называл ее папа.

А вот Петуния не любила цветы и призирала их существование. Хотя скорее всего ей было просто плевать на клумбы и горшки с цветами. Старшая Эванс предпочитала бегать и играть с подружками, сплетничать и есть мороженное. Что ж, они были разными.

Прямо сейчас можно было заметить ярко-рыжие волосы среди нежных, розовых роз. Прямо сейчас Лили была в своем удивительном мире, который был полон волшебства, надежды, веры в светлое будущее и ароматом роз.

Лили еще не догадывалась, что она волшебница, самая настоящая волшебница, способная творить многие вещи. Она не подозревала, что вскоре поедет в Хогвартс — самое удивительное место на всей земле, полное приключений и магии. Она не знала, что вскоре встретить Джеймса, которого заразит своей любовью к цветам.

* * *

— Нет, Джеймс! Ты ужасный человек! Вы с Сириусом... Вы оба... Гадкие! — жуткая злость бурлила в Лили.

— Но Лили! Он же заслужил это! Почему ты всегда его защищаешь? — Джеймс явно недоумевал.

— Потому что он тоже человек, Джеймс! Он тоже заслуживает хорошего к себе отношения! Да он в сто, нет в тысячу раз лучше, чем ты и Блек! Он умеет понимать людей, поддерживать их! Он умеет любить!

— И я умею! Я же люблю тебя!

— Нет, Джеймс, — ответила Лили уже значительно тише, — Ты умеешь любить лишь себя. Но эгоизм — это не любовь. Любовь — это забота. Забота о любимом человеке, как о прекрасном цветке. Любовь — это умение принять человека и принять его интересы, друзей. Я не говорю тебе дружить со Северусом. Мог бы просто его не задевать и не обзывать. Но нет же. Ты же гордый олень! Тебе обязательно надо доказать, что ты сильнее кого-то! Но не это делает человека сильным. Не это, Джеймс, — Эванс развернулась и хотела идти, но остановилась, обернулась и сказала, — И я никогда, никогда слышишь, не буду с тобой встречаться. Не смогу полюбить такого монстра как ты, — и только после этого Лили гордо подняв голову, ушла. А Джеймс остался стоять в одном из многочисленных коридоров Хогвартса вместе с Сириусом. Про его существование Поттер уже забыл. Что-то хрупкое и легкое оборвалось внутри него и тут же упало к пяткам. Что внутри зашевелилось, начало расти, но медленно, так медленно, что приносило жуткую боль, которая мучила тело хозяина.

— Ладно, дружище, не парься. Таких, как она, много! — голос Бродяги прозвучал издалека, будто бы сквозь толщу воды, а легкое дружеское похлопывание по плечу вызвало тошноту и головокружение. — — Эй, Сохатый, ты в порядке?

— Да, — еле выдавил из себя Джеймс, чувствуя, что силы медленно покидают его. Впрочем, до своей комнаты он дойти смог, но как только упал на кровать — сразу заснул.

Оторвать голову от подушки, стояло Поттеру не малых усилий, но с пятой попытки у него все же получилось встать и подойти к зеркалу, дабы привести себя в порядок. Время было только пять утра, но парню не спалось, да и как можно спать в его положение?

Ужасное, бледное лицо, не расчесанные волосы, красные глаза. Джеймс больше приходило на монстра или какого-нибудь тролля. Но намного больше его беспокоил не внешний вид, а то, что творилось у него внутри. Жуткая боль в груди не имела границ. Боль напоминала цветок, который рос и рос. И этому цветку не хватало места. Растение разрывало грудь, хотело вырваться на свободу. И от этого было жутко больно. Хотелось орать, дать свободу этой боли, чтобы та не разрывала его на части.

Дышать было невозможно — от каждого вздоха лепестки резали сердце, подбираясь все ближе. Когда-нибудь они проткнут его насквозь или изрежут на части.

Головная боль, головокружение были назойливыми — они тоже не давали покоя. Темнело в глазах, но при этом мир казался ярким, но каким-то не таким. Что-то пыталось выбраться из Джеймса, вызывая тошноту, а может и кто-то.

Вскоре Поттер поддался болезни. Первым делом его вырвало. Вырвало вместе с кровью и... И лепестками лилий. "Лепестки? Что же это за х...", — мысль перервал новые водопад крови. Нежные, розовые лепестки лилий окрасились в алый цвет крови, став липкими и ужасными.

Место тошноты заняла головная боль. Теперь она стала в два раз сильнее и противней. От нее и заорал Джеймс, разбудив Сириуса, Ремуса и Питера.

* * *

— Значит, вы говорите, что нашли его около таза, в котором была кровь и лепестки лилий, а сам Джеймс валялся на полу и орал? — уточнила мадам Помфи.

— Да, абсолютно верно, — ответил ей Ремус. — Мне кажется у него... Ну из рта... Кровь...

— И лилиями, да? — перебил его Сириус.

— Все можем быть, — спокойно сказал Люпин. Сириус же был в гневе. Причем не ясно почему. Питер стоял сзади, не проявляя никакой инициативы, боясь вымолвить хоть слово — вид Джеймса его сильно напугал.

— Ладно, вам все равно делать тут уже нечего. Вы никак не сможете уже ему помочь, но вы правильно сделали, когда позвали меня. Дальше я уже сама как-нибудь справлюсь, — заверила их Поппи, подталкивая к выходу.

— "Как-нибудь"! Может быть Джеймс скоро умрет, а мы бездействуем! — голос Сириуса был похож на гром. Такой же громкий, сердитый и яростный.

— Сириус успокойся. Помфи права — мы никак ему не поможем, будем только мешать, — голос Ремуса был значительнее тише и спокойнее. Нет, он переживал за друга, само собой, но при этом понимал, что Джеймсу нужен покой. И да — в этом случае они никак не могли помочь ему.

— Но она даже не знает, что это за болезнь! — Блек все никак не мог успокоиться, активно жестикулируя руками.

— Мы тоже не знаем, — гнул свое Ремус.

— Но можем узнать! Ремус, давай хотя бы попробуем найти информацию, о его болезни. Ну пожа-а-а-алуйста! Все равно мы теперь не сможем заснуть, — теперь Блек заметно повеселел.

— Говори за себя, — тихо сказал Питер, видимо надеясь, что Бродяга не услышит, но нет — Сириус услышал.

— Неужели тебя не волнует судьба Джеймса? — с сарказмом спросил Сириус.

— Волнует, но у нас занятия и уроки...

— Они и подождать могут, а вот наш друг не может. Так что мы обязаны ему помочь. Мародеры, но не в полном составе, бегут на помощь другу! — с радостью закричал Блек. Теперь он точно не заснет. Люпин усмехнулся. Да наверное и смысла спать уже не было — все равно не выспишься.

— Сириус, библиотека пока еще не работает. А других источников у нас нет, — заметил Ремус.

— А мы что в библиотеке будем искать? — радость Бродяги сразу приутихла. Только не это!

— А где еще? — спросил Люпин.

— Он прав, Сириус, нам больше негде, — согласился с другом Питер.

— Ну... — Сириус начал смотреть то на Люпина, то на Петтигрю, будто бы искал сомнение в их глазах. Но почему библиотека? — Ладно. Ради Джеймса я готов побыть в таком ужасном месте как библиотека. На что только не пойдешь ради друга, — у Сириуса своим поведением получилось развеселить всех. Даже Люпин, несмотря на то, что его не покидало плохое предчувствие, улыбнулся.

А вот Джеймсу улыбаться не хотелось. Ему вообще ничего не хотелось. Хотя нет, ему жутко хотелось чтобы это боль утихла. Навсегда. Чтобы слабость покинула его, чтобы голова перестала болеть, а его самого тошнить. Поттер постоянно кашлял, и вместе с кровью у него изо рта выпадали еще и лепестки лилий. Этого он объяснить никак не мог. Почему он постоянно сплевывает кровь и цветы?

Поттер стал еще больше ненавидеть цветы. Наверное поэтому Лили его отвергла. Он не умеет ничего и никого любить. А ведь любят просто так. А он вечно искал причину. Он искал причину почему все любят цветы, почему Лили защищает Северуса. Она его просто любит, она просто любит цветы. Она любит их за то, что они есть. А они дарят ей красоту и аромат за ее заботу. Все просто. Любовь нельзя объяснить словами.

Но Джеймс любил Эванс по-настоящему, он знал это. Она не была чистокровной, но он любил ее. Она не отвечала ему взаимностью, а он любил ее. Он просто хотел разделять с ней свое счастье — вот что такое любовь. Делить радость и горе, смех и слезы. Это особый вид магии, не подвластный никакой палочки.

Новый приступ кашля. Джеймс попробовал прокашляться, но у него не получилось. Было ощущение, что будто бы что-то застряло в горле, не давая проход ни воздуху, ни крови. Нельзя было сделать ни вздоха, ни выдоха — Поттер не мог дышать, но зато пока что у него отлично получалось задыхаться.

Мадам Помфи обернулась на звук и увидела картинку, как ее пациент согнулся и приоткрыл рот, пытаясь кашлянуть.

— Мерлин! Поттер! — Поппи бросилась к Джеймсу. Что же с ним, Мерлин побери, происходит? Помфи, будучи медсестрой с большим опытом открыла рот Поттера пошире и тут же понеслась за пинцетом. В это время у Джеймса уже не оставалось воздуха и сил, но он держался, стараясь выплюнуть предмет из своего горла. Тот бы мягким, но в то же время острым как нож.

— Сейчас, Поттер, сейчас, — медсестра подбежала к Джеймсу, раскрыла его рот пошире вновь и полезла пинцетом внутрь. Надо было извлечь предмет, пока он окончательно не задохнулся. Подцепив край лепестка, Помфи рванула его на себя, освобождая горло пациента.

— А-а-грх! — заорал Джеймс, чувствуя как лепестки лилии порезали его горло. Лилия... Красивая, желтая лилия, испачканная в бордовой крови. Из-за этого чудесного цветка Поттер чуть не умер.

— Мадам Помфи, что со мной? — еле выговаривая каждую букву, спросил Джеймс.

— Я не знаю, Джеймс, не знаю.

На завтраке Джеймса не было. И остальных Мародеров тоже было не видно.

Лили сидела за столом и ковыряла салат. Есть ни капельки не хотелось. Пока что Эванс не до конца призналась сама себе, что волновалась за Поттера. Вот что случилось с этим придурком? Где его носит? И его друзей тоже? С ними все в порядке?

Да, Эванс переживала из-за того, что нагрубила Поттеру. Но сколько можно! Он сам заслужил! Не надо было ее злить.