Кровь должна уцелеть

-Ну говори.

-Убей императора, - попросил Итари искренне, от сердца.

Акти вздрогнула.

-Ты с ума сошёл...

-Эту версию я уже слышал. Но, к сожалению, она неверна.

-К сожалению?

-Да. Это не Агистас Мойра. Это самозванец.

Намакту Тейе пожала плечами.

-Уходи.

-Акти. Я говорю правду. Насколько я знаю, ты это чувствуешь.

-Ты - да. Но те, кто внушил тебе эту мысль, на это и рассчитывали... надо полагать.

Райнек задрожавшей рукой провёл по лбу. Испытание. Не возвращением в обычную жизнь, а таким вот... предательством. Если она согласится, то, конечно, как она может встать в ряды Белых Крыльев...

-Я прошу тебя. Я готов... я готов к тому, чтобы ты прочитала мои мысли. Я покажу тебе всё, что видел и перечувствовал. Всё. Мы рискуем - мы, Астлан.

Глубокий острый взгляд вспыхнул, он уже не мог отвести глаза, мог только смотреть, не отрываясь, теряя ощущение реальности, теряя опору - в жизни, просто под ногами, теряя равновесие... в последний момент он почувствовал, что падает, что сознание ускользает, - и ничего не мог с этим сделать, наступавшая чернота была сильнее.

Он очнулся на полу от прохлады, прикоснувшейся к вискам. Глаза не открывались, - хотелось нырнуть обратно в блаженную темноту и отключиться. Заставил себя поднять голову. Оглядеться.

Акти считала его пульс... и смотрела на повязку выше запястья. Когда поняла, что он пришёл в себя, резко повернулась.

-Шаддиаль, - бледнея, сказала она. - И ты промолчал.

Райнек отнял руку и опустил рукав.

-Это ничего бы не изменило. Ты - видела?

-Да. Не всё. Ты потерял сознание раньше, чем я успела увидеть то, что было после твоего ухода от пирамиды.

Итари вздрогнул. Уход от пирамиды. Провал в памяти. Опять. И даже она не смогла прочитать. Почему?!

-Ты сделаешь?

-Я...

Она смотрела внимательно и грустно.

-Я уйду в Белые Крылья. И не буду жить вечно. Как и ты.

Прийти на посвящение в Белые Крылья было особой честью: хотя взметнувшееся в ночь белое клубящееся живое пламя над пирамидой виднелось далеко от Найарита, увидеть, как живые уходят в призраки, удавалось немногим, да что там, - за века, за тысячелетия видевших были единицы, и это их испуганные рассказы передавались из поколения в поколения. Итари никогда не думал, что посвящение будет при его жизни. Итари никогда не думал, что среди посвящаемых будет тот, кто ему дорог. Он и сейчас не хотел - ни думать, ни чувствовать, от захлёстывавшей душу боли хотелось только одного: умереть, но умереть предстояло не ему. Где-то на дне сознания билась мысль, что, может быть, в Белые Крылья уйдёт всё же не Акти, уйти же должны только двое из пятерых...

Никто не посмел спросить его, пойдёт ли он. Он видел и Гирантайа, и жреца, - те просто молча отводили глаза. Произнести вслух желание пойти на казнь он должен был сам, и никто, - он знал, - не посмел бы ему отказать.

И он сказал. Просто и обыденно сообщил, что он поедет. Ему предоставили место в треавале, треаваль взлетел, - Итари успел отвыкнуть от таких моделей, на Йавинте летало нечто более простое и устремлённое. Впрочем, летало не лучше и не хуже, у треаваля было лишь то преимущество, что ты сидишь один, и некому посмотреть тебе в лицо. Перед ним резко ушёл вниз Найарит, пилот остановил машину на разрешённом расстоянии, над Стеной, - ближе, внизу, копошились только жрецы, и ещё где-то там, - Итари сжался, - был император. Ждал пополнения своей личной гвардии. Ждал ли? Белые Крылья молчат...

Видно было плоховато, да он и не ожидал, что разглядит лица. Даже не хотел, - и без того задыхаешься от каждого далёкого шага там, внизу, от каждого мгновения пока ещё жизни... её жизни. Пятеро - мелкие, почти незаметные рядом с пирамидой, - шли в ряд, шаг за шагом приближались к ступеням. Невидимая черта, переступишь - уйдёшь. В белое живое пламя, крутящееся в небе невиданным сполохом.

Они остановились на мгновение. Навряд ли сговаривались, просто - это был последний безвозвратный миг бытия человеком. Дальше - на лица упал пронзительный свет, пятеро подошли ближе и одновременно поднялись на ступени.

В первые мгновения Итари ничего не понял. Секунды мучительно растягивались, люди стояли на нижней ступени пирамиды, белый свет ослепляюще бил по глазам, казалось, что ты сейчас всё упустишь. Пятеро - стояли, ничего не происходило, их тела не изменялись... они не умирали?! Итари вскинул голову: где-то рядом появился император, вот же он, внизу, на камнях пустой площади, идёт... зачем? Глянул вверх, на разрешённые треавали. Померещилось, - да, конечно, померещилось, с такого расстояния нельзя рассмотреть, - что у него на миг стали жёлтые глаза...

Пилот внезапно ответил кому-то: слушаюсь. Треаваль резко развернулся и с креном стал уходить в сторону. Итари заметался, хотел было спросить, что происходит, потом включилась связь, Гирантайа сообщил, что поступил приказ убрать всех зрителей. Просто приказ, больше ничего. Итари спросил, что с кандидатами. Гирантайа помолчал и сказал, что будет его ждать. Назвал адрес. Итари сумел слабо удивиться. На внешней станции Найарит-восемь он ещё не бывал, - это не была станция пересадок, и пассажирам там делать было нечего.

Треаваль высадил его в центре пересадок, Итари мгновенно затерялся в толпе. Люди куда-то спешили, он видел обрывки чужих жизней, перед глазами проносились чья-то радость от встречи и беспокойство, расставания, а ещё привычные люди не терялись в огромных терминалах и быстро расходились по своим выходам, Итари пригляделся к указателям и тоже слился с толпой. Найарит-восемь. На неё никому не надо. Перед ней, после - обычные пассажирские станции. Зачем ему туда? Обожгла мысль: что-то получать. Какой-то груз. Не думать, не думать, не думать... Долго. Долго - добираться до транспорта, долго ехать. Сходить с ума от мучительного ожидания, когда ты почти видишь, как умирает надежда. Надежда - на что?!

На Найарит-восемь надо было высаживаться быстро, он выскочил, спрыгнул на землю и остановился. Глухие стены огромных безликих зданий, изнанка цивилизации. Если кого-то убить здесь и спрятать, то это самое подходящее место. Найдут нескоро. Если вообще найдут. Он вдруг вспомнил, что он - шаддиаль, и приговор никто не отменял. Так, может, для того и вызвали? От этой мысли почему-то даже стало легче. Самому умирать проще, честное слово...

Жрец возник перед ним как из воздуха, - только что не было, и вот он, стоит, чуть ссутулившись, как будто постарел с прошлой встречи. Да, точно. Постарел.

-Никто не прошёл, - как будто продолжая разговор, сообщил он. - Ни один.

Итари молчал. Пусть продолжает.

-По закону, император должен был убить их. Но император... не знает закона.

Итари молчал. Его нисколько не удивило, что император не знает закона.

-В прошлый раз в Белые Крылья человек входил триста сорок лет назад. Триста сорок два года, если быть точным. Недостойные были убиты. Этот закон не записан нигде. Император должен знать. Он - не знал.

-Можно меня не мучить? - попросил Итари. - Я и без вас знаю, что император самозванец. До вас только сейчас дошло?

-Я убедился, - слова Итари как будто пролетели мимо. - Мы убедились. Но это ничего не изменит. Ты знаешь, сколько жрецов сейчас годны хоть на что-то? Ты знаешь, как мы, будто стремясь к самоубийству всей школы, менялись?

-Нет. Я был на Йавинте. Откуда же мне знать?

-Так я тебе скажу. Скоро стариков по-тихому уберут. Всех. И навряд ли нам повезёт настолько, что это будет ссылка на Парадокс Времени. Но я работал честно. То, что никто не прошёл, - не моя ошибка. Они могли. Они все были - кровь Неназываемого, и сила крови была раскрыта. Что-то не так.

-Что-то не так, - эхом согласился Итари.

-Они живы, - с напором сказал жрец. - И пока они живы, жива и кровь. Я не знаю, чего хочет император, но кровь должна уцелеть. Как на Прародине, как во времена Падения, как всегда, когда на нас обрушивалась горечь поражения. Тогда зов крови когда-нибудь вернёт и его нам. Иначе, - на лице жреца промелькнула жуткая улыбка, - нечему будет звать, и мы будем оставлены в бездне одиночества навеки.

Итари кивнул. Древние фразы въедаются в память в детстве, их можно продолжить с любого места. Но сейчас - было слишком много. Бездна одиночества народа Астлана во Вселенной в устах жреца превращалась из красивой фигуры речи в ощутимую, реальную и почти зримую жуть, которая надвигалась на всех, и некуда было бежать.

Мимо проскочил ещё один транспорт. Остановился так же на пару минут, никого не высадил и ушёл дальше.

-Ты встретишь Намакту Тейе и уедешь с ней. Она согласна. Возможно, вас уже никто не призовёт. Призовут ваших детей. Внуков. Ты понял меня?

-Да, - Итари стиснул внезапно похолодевшие руки. - Надо беречь кровь.

-Надо уцелеть. Ты лучше меня знаешь, как это делается.

Итари кивнул. Затеряться. Возможно, сменить имя и никогда не говорить о прошлой жизни. Растить детей - в знании. В ожидании. Их детей. С Акти. Проклятие уходящих в разные стороны векторов на глазах таяло, где-то в невидимой высоте судьбы менялись и сходились - для сложной и безумно важной цели, имя которой было: жизнь.

Единственной сложностью для Императора было прорваться сквозь защиту планеты. Вызвать на себя огонь всего космофлота, защищавшего Йавинту, в его планы не входило, на это он послал несколько отвлекающих внимание кораблей, а сам вынырнул из гиперпространства в опасной близости от атмосферы и резко пошёл на снижение - над столицей, где любой неверный выстрел с орбиты уже влечёт за собой нежелательные жертвы... вынужденные потери, как холодно называли это теоретики и практики от войны.

А потом, когда сбивать его было уже поздно, он приземлился возле резиденции Ордена - чтобы начать свой путь смерти. Хиннервали, разумеется, почувствовали, кто он. Разумеется, у них было слишком мало времени. Конечно, о том, как применять объединяющую волю, глава Ордена прекрасно знал, но никогда не пробовал. Но теперь по коридорам шла смерть, вызывающая, требующая боя, чувствующая своё превосходство и дразнящая лёгкостью победы над собой, - вот же, я один, придите и убейте меня, я жду, где же вы?.. И они - выходили. И попадали в невидимый клубящийся вихрь, рассыпающий вокруг себя шлейф сине-белых молний, которые били в самую душу... Нет, точнее. Туда, где душа соединяется с телом.

Он шёл, оставляя за собой трупы. Объединённая воля не позволяла хиннервалям уйти, попытаться спастись по одному, - все они должны были, обязаны отдавать все силы неравному бою, они оставались и погибали, он не щадил никого, ни учеников, ни женщин, ему было всё равно, он пришёл убивать, он давно уже решил, что это будет, и не было в мире силы, - и Силы, - которая могла бы встать между ним и их смертью.

Город перестал жить. Город задохнулся от множества смертей. Город безмолвно кричал, погибая вместе с Орденом, и мало кто мог вырваться из тисков ужаса, чтобы добраться до кораблей, бросить всё и бежать. Когда Император закончил свой путь смерти, город лежал перед ним, оцепеневший и недвижный.