Её ребёнок

Уверившись, что Северус не вмешивается в его игру, Гарри резко поднял осьминога и сжал его, взвизгнув, засмеялся, когда вода брызнула повсюду, залив его больше, чем лодку.

Отступив, чтобы не попасть под «дождь» из брызг, Северус скрестил руки на груди и решил позволить ребёнку немного поиграть. У него возникло тревожное чувство, что, несмотря на возраст около пяти лет, это был первый раз, когда Гарри смог по-настоящему насладиться такой невинной игрой с тех пор, как… его засунули к родственникам-маглам.

Ещё через несколько минут игрушечная лодка наполнилась водой и ушла на дно ванны, при этом Гарри громко вскрикнул, а Северус поморщился от его тона, однако ребёнок всё ещё сжимал брызгающегося осьминога, и Северус пока держался на расстоянии. Поднимая рукой волну, Гарри поймал облезлую резиновую утку и заставил её сражаться с осьминогом, сердито и решительно крякая и рыча, брызгаясь водой и плескаясь среди пены, потом ахнул, когда утка выскользнула у него из руки и исчезла в пенных хлопьях.

— Похоже, этот осьминог непобедим, — заметил Северус, осторожно придвигаясь ближе и пытаясь вытащить игрушку из рук мальчика.

— Нет! — Гарри вцепился в пурпурного осьминога, сильнее сжал его, и Северус снова отступил, когда на него брызнула вода.

— Простите! — Ребёнок выронил игрушку и округлившимися глазами уставился на недовольного волшебника.

— Я сам виноват, — буркнул Северус, схватив лежащее рядом полотенце и вытирая лицо. Действительно, следовало бы подумать, что так получится, и попросить игрушку, а не пытаться забрать её силой. — А теперь нам нужно вымыть тебя.

Северус снова подошёл к ванне, радуясь, что игрушка исчезла из рук мальчика.

— Хорошо, — вздохнул Гарри, наблюдая за каждым движением мужчины, когда тот взял мочалку, зачарованную для мягкости, и начал его мыть.

Северус обнаружил, что мальчик боится щекотки, и слегка усмехнулся широкой улыбке, которую ребёнок демонстрировал всякий раз, когда пытался уклониться. Лили только на четвёртом курсе переросла это настолько, чтобы не становиться жертвой его щекотки всякий раз, когда у него появлялась возможность подкрасться к ней. К своему ужасу, однажды Северус обнаружил, что у него тоже есть довольно чувствительное к щекотке место, которое ей удалось найти. После того дня он довольно часто носил одежду с воротником, чтобы прикрыть шею.

Когда Северус повернулся, чтобы взять флакон с шампунем, Гарри воспользовался возможностью и соорудил себе из пены шляпу и бороду.

— Смотри, смотри! — засмеялся Гарри, и Северус не смог удержаться от короткого смешка, сорвавшегося с губ при виде этого глупого зрелища.

— Эй! — Мальчик нахмурился, когда Северус убрал пену с его головы и начал втирать шампунь в тёмные растрёпанные волосы. — Ты испортил мою шляпу, — надулся ребёнок.

— Полагаю, ты не захочешь ждать, пока вода остынет, чтобы помыться? — заметил Северус.

Молчание ребёнка было единственным ответом. Удовлетворившись этим молчаливым согласием, Северус продолжал мыть плохо ухоженные волосы мальчика, а Гарри тем временем гонял по воде последнюю найденную в пене игрушку — синего морского змея.

Закончив, Северус отступил, позволив мальчику определить, кто лучше — осьминог или морской змей. Когда восьминогая игрушка была окончательно побеждена, он взмахнул палочкой, вытащив пробку, чтобы слить воду. Потом взял полотенце, предварительно наложив на него чары мягкости, и поднял мальчика из ванны. Стоя на коврике, Гарри дрожал, пока Северус вытирал его и закутывал в выцветшее оранжевое полотенце.

— Спасибо, что позволили мне поиграть с вашими игрушками, сэр, — прошептал мальчик как раз перед тем, как его голова скрылась под полотенцем и Северус начал сушить волосы мальчика.

— Теперь они твои, — ответил Северус, поскольку они ему больше не нужны, даже в качестве сентиментального воспоминания, а Гарри за полчаса получил с ними больше удовольствия, чем за всю свою жизнь.

— П-правда? — ахнул Гарри из-под полотенца.

— Да, правда. — Закатив глаза, Северус опустил полотенце и насмешливо фыркнул при виде того, что предстало перед ним: Гарри поражённо таращился на него, а его волосы торчали во все стороны.

— Что? — Гарри нахмурился, увидев, что над ним смеются.

— Ничего. — Северус покачал головой и пригладил руками почти высохшие волосы, однако шевелюра Поттера отказывалась слушаться. Типично.

Северус порадовался, что когда-то не выбросил свои детские вещи, а просто упаковал их, поскольку теперь ему удалось отыскать кое-что из одежды, слегка подогнав по размеру Гарри: например, выцветшую тёмно-синюю пижаму с некогда золотыми звёздами на ней. Она подходила мальчику по всем параметрам, кроме длины, так что пришлось немного укоротить штанины и рукава, чтобы показались розовые пятки и сморщенные от воды пальцы.

Северус взмахнул палочкой, и игрушки стали сухими, как и ванна, и сами вернулись на полки, полотенце тоже высохло, сложилось и легло на своё место в бельевом шкафу. Повернувшись, Северус наткнулся на восторженный взгляд округлившихся глаз мальчика.

— К-как…

— Магия, — снова сказал Северус, наклонившись, поднял мальчика, предпочитая нести его на руках, извлекая из этой ситуации максимум возможного. Гарри заёрзал, стараясь через плечо Северуса смотреть туда, где произошло волшебство, хотя ванная теперь была полностью вне поля зрения.

Северус посадил мальчика на стул за маленьким столом на кухне и захлопотал, собирая слишком худому мальчику что-нибудь перекусить, прежде чем отправить его в постель отдохнуть от стихийного выброса магии, который привёл малыша сюда.

— Где твоя семья? — спросил Гарри, снова сосредоточившись на стоявшем перед ним человеке.

Северус ничего не сказал, лишь поставил перед ребёнком тарелку с кусочками яблока и стакан молока. Гарри мгновение смотрел на него, а затем с грустным выражением лица потянулся за яблоком:

— У меня тоже никого нет.

— Тогда, полагаю, раз у нас обоих нет семьи, мы можем создать свою, — предложил Северус, и мальчик поднял на него глаза. — Я уже сказал, что теперь я твой отец, значит, у меня появился сын. Разве это не семья?

Это чрезвычайно подняло настроение Гарри, он кивнул и улыбнулся. Северус сидел напротив мальчика, пока тот ел, и смотрел на поверхность стола, глубоко задумавшись о том, что собирался делать. Как он мог воспитывать такого впечатлительного мальчика, как Гарри, когда понятия не имел, как это делать? О семье у него были смутные представления: он лишь читал значение этого слова в словаре или издалека наблюдал за родителями Лили.

Беззаботный смешок отвлёк его от мыслей, и он посмотрел на Гарри, который сидел со счастливым лицом, а кусочек яблока играл роль ухмыляющегося рта.

— Надеюсь, ты всё же съешь это, — Северус улыбнулся, что становилось привычным для мальчика, потому что он редко когда чувствовал себя таким… довольным? Удовлетворённым? Нормальным?

Он вздрогнул на последнем слове.

В ответ Гарри запихнул кусок яблока в рот и с нахальной медлительностью его прожевал. Когда последний кусочек был съеден, Северус встал помыть тарелку, а Гарри выпил полстакана молока.

— Спасибо, — пробормотал он.

Северус не думал, что простой перекус заслуживает особой благодарности, просто потянулся к ребёнку и большим пальцем смахнул молочные усы с его верхней губы. Заметив, как мальчик совеет на глазах и зевает, Северус понял, что пора спать.

Он не стал превращать диван в кровать, так как тот был достаточно просторным для маленького ребёнка. Было не слишком комфортно оставлять мальчика внизу одного, пока он сам отдыхал наверху, в своей спальне, но дополнительные защитные чары решили проблему. Взбив подушку, Северус подождал, пока ребёнок уляжется, и укрыл его светло-голубым одеялом.

— Если тебе что-нибудь понадобится, я буду наверху, — предупредил Северус.

— Обещаешь? — Гарри уставился на него встревоженными глазами.

— Обещаю, — кивнул Северус. — Тебе не нужно бояться, пока ты здесь. Теперь это и твой дом.

— У меня никогда раньше не было дома. — Гарри сонно улыбнулся, и его глаза начали закрываться. Похоже, какие-то воспоминания у него остались, но весьма смутные. Северус не знал, что и думать об этом, к тому же опасался, что у него потребуют рассказать сказку, и был благодарен за то, что ребёнок слишком измучился, чтобы продолжать бодрствовать.

Вздохнув, Северус поднялся и пересел в кресло напротив мальчика, устраиваясь поудобнее и продолжая просто наблюдать за спящим ребёнком, невинным и доверчивым, который каким-то образом принял его так же, как и его мать когда-то.

Северус просидел в своём кресле не менее двух часов, просто с улыбкой наблюдая за ребёнком Лили, но усталость всё же взяла своё, он поднялся и, слегка ссутулившись, направился наверх, в свою спальню.

На следующее утро Северус проснулся рано утром от того, что к нему прижимался маленький мальчик — её ребёнок.

Возможно, было бы неплохо присмотреть за мальчиком немного дольше, чем он планировал. Да, Лили не возражала бы, потому что он точно не будет таким, как эти маглы, она наверняка не была бы против, если Северус присмотрит за её ребёнком, хотя бы ненадолго…

* * *

Шесть лет спустя

— Сова, крыса, кошка или жаба, — Гарри прочитал вслух своё письмо и посмотрел на отца в чёрной мантии, стоявшего рядом с ним, когда они вышли в Косой переулок. — Мне можно завести питомца?

— Не вижу причин не делать этого, — Северус окинул взглядом толпу вокруг них. — Полагаю, ты понимаешь всю ответственность, связанную с этим?

— Да, — кивнул Гарри, сложив письмо, сунул его в карман брюк и повернулся, разглядывая магазины с рассеянным интересом, как будто привык приходить сюда по крайней мере ежемесячно в течение многих лет. Заметив новый магазин, из витрин которого вырывались разноцветные волшебные пузыри, он бросился туда и со смехом присоединился к двум другим детям, игравшим с ними.

Северус вздохнул, глядя, как его сын смеётся среди пузырьков, и вспомнил робкого маленького мальчика, каким он был когда-то, и как после первого успешного месяца Северус обнаружил ребёнка в кровати после ночного кошмара, крепко обнимающим его мантию, явно найденную в глубине шкафа. Северус тогда превратил мантию в одеяло, которым мальчик до сих пор дорожит и намеревается спрятать в сундук, надеясь, что отец и друзья ничего не узнают.

А забавная колдография пятилетнего ребёнка, застенчиво прячущегося, так что единственное, что появлялось в кадре — его волосы и изумрудные глаза, — заставляла Северуса улыбаться и по сей день.

Незаметно, конечно.

Это были долгие шесть лет, и им обоим было чему поучиться. Например, никогда не доверять улыбающемуся Дамблдору. Когда Северус наконец набрался смелости сообщить ему о том, что он на законных основаниях (ну, по магловским понятиям, убедившись, что Петуния подписала документы) усыновил Гарри, Дамблдор лишь тепло улыбнулся и предложил Гарри пакетик лимонных долек. В результате в тот вечер Гарри заболел от чрезмерного употребления сахара, а Северус страдал от сильной головной боли, которую, казалось, не могли вылечить никакие зелья.