Отечник, составленный святителем Игнатием (Брянчаниновым)

17. Некоторый старец-подвижник жил в пещере и имел такое трезвение, что всегда, на всяком месте, даже вне келлии, часто поверял ум свой, говоря: «Что, где мы?» Если находил он ум свой в славословии Бога и молитве, то говорил: «Хорошо, хорошо». Если же находил его занимающимся каким-либо посторонним предметом, то укорял, говоря: «Возвратись немедленно на дело свое». И следующее всегда говаривал себе этот старец: «Близок час отшествия моего, но еще не вижу в себе ничего доброго».

18. Поведал нам некоторый ученик об отце своем, что он в продолжение двадцати лет не спал, лежа на ребрах своих, но спал, сидя на том стуле, на котором он занимался работой. Употреблял он пищу во второй, третий и пятый день. Я сказал ему: «Авва! Для чего ты так поступаешь?» Он отвечал мне: «Я представляю пред очами моими Суд Божий и, видя его, не могу переносить сего видения». Однажды мы совершали правило; я читал псалмы и от забвения пропустил одно слово в псалме, не обратив на это внимания. Когда мы окончили службу, старец сказал мне: «Я, совершая мое служение, представляю себе, что передо мной горит огонь, почему ум мой не может уклониться направо или налево; где же был твой ум, когда ты читал псалмы и пропустил слово псалма? Разве ты не знаешь, что, молясь, стоишь перед Богом и говоришь Богу?» Опять, однажды вышел старец ночью и нашел, что я сплю посреди двора келлии; он остановился недалеко от меня и начал плакать, говоря: «Где мысль его, что он спит так спокойно».

19. Брат безмолвствовал в некотором монастыре, и молитва его постоянно состояла в следующем: «Господи! Нет во мне страха Твоего; пошли мне или тяжкий недуг, или напасть, чтобы хотя таким образом пришла окаянная душа моя в страх Твой. Знаю, что грех мой сам по себе непростителен: много согрешил я пред Тобой, Владыко, согрешил много и тяжко; но ради милости Твоей, по святой воле Твоей, прости мне грех мой. Если же и этого не может быть, то помучь меня здесь, чтобы здешними муками была несколько ослаблена мука будущая. Начни казнить меня отселе, Влыдыко, казнить не в гневе Твоем, а в человеколюбии». Брат провел целый год, молясь таким образом в сокрушении и смирении сердца, в строгом посте. Между тем постоянно соприсутствовала ему мысль: какое значение имеют слова Господа: Блажени плачущии, яко тии утешатся (Мф. 5, 4). Однажды, когда брат, объятый печалью, по обычаю, сидел на земле и плакал, напал на него тонкий сон. Явился ему Христос, воззрел на него милостиво и сказал тихим голосом: «Что с тобой? О чем ты плачешь?» Брат отвечал Господу: «Господи! Я пал». Явившийся сказал на это: «Восстань». Брат отвечал, сидя на земле: «Не могу встать, если Ты не прострешь руки Твоей и не восставишь меня». Господь простер руку и воздвиг его. Явившийся опять сказал тихо: «Что ты плачешь, о чем скорбишь?» Брат отвечал: «Господи! Как мне не плакать и не скорбеть, когда я столько прогневал Тебя?» Тогда явившийся простер руку Свою, приложил ладонь к сердцу брата и, погладив его сердце, сказал ему: «Не скорби: Бог поможет тебе. Я уже не буду карать тебя, потому что ты сам наказал себя. Ради тебя Я пролил кровь Мою: пролью и человеколюбие Мое на всякую душу, приносящую покаяние». Брат, пришедший в себя по окончании видения, ощутил сердце свое исполненным неизъяснимой радости и приял извещение, что Бог сотворил милость с ним. Прочее время жизни своей он провел в великом смирении, славословя Бога, и отошел к Богу в этом настроении исповедания189.

20. Некоторый брат, приняв монашество, поместился на жительство в горе Нитрийской. По соседству с его келлией была келлия другого брата, и слышал этот брат, что сосед его ежедневно оплакивал грехи свои. Когда долго не приходили ему слезы, он обличал душу свою, говоря ей: «Что не плачешь ты, окаянная, и не рыдаешь? Если ты не хочешь плакать, то я заставлю тебя плакать». С этими словами он брал лозу и бил себя ею по обнаженному телу, доколе не появлялись слезы. Живший близ его брат удивлялся этому и молил Бога открыть ему, хорошо ли поступает так мучающий себя. В одну ночь он увидел во сне брата, увенчанного венцом и стоящего в лике мучеников, причем некоторый муж приблизился к видевшему сон и сказал: «Насладись зрением на доблественного мученика. И ты пострадай ради Христа — и сподобишься одного венца с мучениками»190.

21. Некоторый брат-подвижник совершал молитвенное правило вместе с другим братом и, побеждаемый слезами, оставлял стихословие псалмов, предаваясь плачу. Однажды второй брат спросил первого: «По причине какого помышления, приходящего тебе на правиле, ты плачешь так горько?» Первый отвечал: «Прости меня, брат! Когда встану на правило, всегда стою как бы перед судьей моим, а себя вижу обвиненным и истязуемым судьей, который говорит: “Зачем ты согрешил?” Я не нахожу слов для ответа, заграждаются уста мои. Оставляю стихословие и предаюсь плачу. Прости меня! Я смущаю тебя, и, если хочешь, будем совершать правило порознь». Второй брат отвечал: «Нет, отец! Если я и не плачу, то смотря на тебя, окаяваю себя». Бог, видя смирение второго брата, даровал и ему плач191.

22. Два брата отреклись от мира и, уйдя в Нитрийскую гору, пребывали в послушании. Бог дал им дарование слез. Однажды некоторый святой старец увидел в видении обоих братьев: они стояли на молитве, держа в руках написанные бумаги, и поливали их слезами. У одного из них написанное удобно измывалось, у другого — с трудом и виделось написанным как бы бледными чернилами. Старец помолился Богу, чтобы видение было объяснено ему; Ангел Господень предстал старцу и сказал: «Написанное на бумагах, которое ты видел, это — грехи их. Один согрешил по естеству, и потому написанное измывается удобно; другой же впал в грехи нечестия и осквернился через естество, почему и нуждается в большем труде для покаяния». С того времени старец постоянно говаривал этому брату: «Потрудись, брат! Бледное измывается с трудом». Впрочем, старец не открывал ему видения до смерти его, чтобы не охладить усердия его, а только говорил: «Потрудись, брат! Бледное измывается с трудом».

23. Некоторый старец пребывал с учеником в горе Антония Великого. Однажды он пошел в Египет для исправления нужд своих, взяв с собой и ученика. Пришедши в город и пробыв там неделю, они увидели, что жители того города, мужчины и женщины, рано утром выходят на гробы и оплакивают мертвецов своих даже до третьего часа (т. е. девятого, утра). Смотря на это, старец сказал ученику своему: «Брат! Видишь ли, как рано они начинают плач свой? Поверь мне: если и мы не будем поступать так, то наследуем вечную погибель». Возвратившись в келлию, они устроили себе гробы в значительном расстоянии один от другого, ежедневно выходили на гробы и, сидя у них, каждый оплакивал душу свою, как оплакивают мертвеца. Если когда после утрени ученик засыпал — старец будил его, говоря: «Брат! Встань: уже с час времени, как те, которых мы видели, плачут на гробах». Брат постоянно жаловался старцу: «Отец! У меня жестокая душа: не могу плакать». Старец отвечал ему: «Понуждай себя, чадо, потерпи некоторое время в труде над собой; Бог, видя труд твой, пошлет благодать Свою и поможет тебе, тогда уже будешь плакать без труда. Говорю тебе, сын мой, когда сердце будет уязвлено стрелой, то уже нет для него исцеления. Точно так, когда Бог уязвит сердце плачем, то болезненное чувство уже не отступает от сердца: сердце пребывает болезнующим до наступления смерти. Имеющий сердце, уязвленное плачем, куда бы он ни пошел, всюду носит с собой плач и болезнь. Делает ли он какое дело, ест, или пьет, или спит — при всех этих занятиях душа его непрестанно имеет занятием своим плач». Однажды старец, увидев, что ученик его насытился пищей по случаю некоторых посетителей, сказал ему наедине: «Брат! Разве ты не знаешь, что плач подобен возжженному светильнику: если не будешь тщательно охранять его, он тускнет и угасает. Плач истребляется излишеством в пище, отходит он от лишнего успокоения сном. Клевета и злоречие уничтожают его, многословие губит его, всякое телесное наслаждение растлевает его. Любящий Христа должен уделять часть Христу от всякой вещи». Брат спросил: «Отец! Что значит уделять часть Христу?» Отвечал старец: «Если у тебя чистый хлеб, то сбереги его для больных, а сам употребляй тот хлеб, который хуже. Если у тебя хорошее вино, то влей в него немного кислого ради Христа, Который ради тебя вкусил уксусу. Если употребляешь плоды или ягоды, не насыться ими, но оставь что-нибудь для нищих, говоря: “Это — часть Христова”. Если подушка под головой у тебя мягка, отвергни ее и положи под голову камень. Если будет холодно в твоей келлии, потерпи, скажи сам себе: “У иных вовсе нет келлии”. Если кто нанесет тебе огорчение, помолчи ради Христа, помыслив себе: “И Христа оскорбляли ради меня”. Если варишь себе пищу, то не вари вкусной, чтобы не возобладала тобой страсть сластолюбия. Живи в подвиге и смирении, всегда поминая, как жили святые. Если придет смерть и застанет нас в смирении и плаче, то мы вступим смертью в вечное успокоение. Если предложит тебе помысел приготовить в праздник пищу получше, не послушай этого помысла, чтобы не проводить праздника, подражая жидам: они празднуют во множестве брашен; монах должен праздновать во множестве плача, слез и умиления. Если услышишь, что кто-нибудь ненавидит и поносит тебя или клевещет на тебя, то пошли к нему подарок, соразмерный силе твоей, чтобы и тебе с дерзновением сказать в день Суда: “Оставь мне, Владыко, долги мои, как и я оставил должникам моим”. Когда придут к тебе посетители — ты, увидев их издалека, встань на молитву и скажи: “Господи Иисусе Христе, избави нас от злоречия и от осуждения ближних!” После этого прими их с любовью, угости чем можешь и, побеседовав с братией благочестно, отпусти их с миром. — Если хочешь стяжать плач, то понудь себя, чтобы все вещи твои и все принадлежности келлии твоей были смиренны, подобны имуществу нищих, просящих хлеба. Если стяжешь книги, не украшай их блестящим переплетом. Не надевай новой одежды, доколе не износишь старой; не развесь платка у пояса: щегольством отгоняется плач и умиление. Если увидишь у брата какую келейную принадлежность или какое-либо земледельческое орудие и оно полюбится тебе — удержи сердце твое и научи его отнюдь не любить ничего иного, кроме Христа. Если поленишься встать ночью к утрени, не дай пищи телу твоему, потому что говорит Писание: Праздный да не яст. Истину говорю тебе: если мирской человек украдет что, то это вменяется ему в вину; так Бог поставит в вину всякому иноку, если инок не по причине послушания, или болезни, или великого труда упустит какую-либо церковную службу. Однако и от больного, и от трудящегося требуется молитва умная, могущая совершаться и без участия тела. Хранись от злоречия: злоречие — смерть души. Если брат принесет тебе подарок в знак любви и ты знаешь, что он беднее тебя, то воздай ему подарком большей цены; если же не имеешь, чем воздать, поклонись брату до земли и скажи ему: “Прости меня Господа ради; я нищ, а Господь воздаст тебе мзду за любовь твою”. Если слышишь или читаешь поведание о житиях святых отцов, то и ты начни жить подобно им, призывая Господа, чтобы Он укрепил тебя. С постоянством пребывай в добрых делах, которые ты начал, воссылая хвалу Богу; если же оставишь какое дело по немощи — сознай свою немощь, уразумей твое окаянство, смири твою мысль и непрестанно обличай душу твою по поводу начатых и неоконченных добрых дел твоих. Если ты впал в плотские грехи, не вспоминай и не размышляй, каким образом ты сделал их, потому что таким воспоминанием и размышлением осквернится душа. Моли о грехах твоих Христа, говоря: “Господи! Ты знаешь грехи мои, и Ты, если хочешь, можешь очистить их, а я не смею помышлять о них”. Если живешь в пустыне и уразумеешь, что Бог посещает тебя благодатью Своей, то да не вознесется сердце твое, напротив того, скажи: “Бог, видя расслабление и немощь мои, творит милость Свою со мной, чтобы я не ослабел окончательно, но терпеливо пребывал в подвиге”. Если же превознесешься даром благодати Божией, то Бог отнимет от тебя дар. Если брань любодеяния разжигает сердце твое, то разыщи начало брани, разыщи, на чем основывается она, с чего началась, и исправься. Брань любодеяния восстает в человеке от многоядения, от многопития, от многого сна, от превозношения и величания, когда кто мнит о себе, что он лучше братий, что благоговейно служит Богу, что проводит целомудренную жизнь, когда осуждает других и считает их грешными. Без этих причин брань любодеяния не восстает в человеке. Если удержишь чрево, не будешь осуждать никого из согрешающих, не будешь думать о себе, что хорошо живешь или что дела твои благоугодны Богу, то брань любодеяния отступит. Живи, по возможности, в нищете и скудости и помогай неимущим и нуждающимся»192.