Необыкновенное обыкновенное чудо. О любви

* * *

Колька был владельцем единственной в хуторе машины и местным мастеровым с золотыми руками. Когда не пил. А пил только в получку, но три дня. Самогон брал у Митрохи, и, как все хуторские мужики, втирал жене про Чумака и чакры. Но Колькина жена Маруся сама была еще тем экстрасенсом. На исходе третьего дня так кодировала и Кольку, и Митроху, что те друг о друге забывали на целый месяц и до следующей получки не встречались даже случайно.

– Марусь, Кольку зови! Пущай «копейку» выгоняет. В район срочно надобно. – Запыхавшись, Лексеич ввалился в калитку.

– Не, дядь Вов, – крикнула Маруся из распахнутого окна кухни. – Получку выдали. Мертвый уже вон вторые сутки.

– Ох, ёк макарёк! – в сердцах крикнул Лексеич. – Что ж делать? Михална упала и, кажись, ногу сломала. Кричит не своим голосом. В больницу надобно, без промедления!

– Так Ваську фельдшера зовите!

– Нет его! На дискотеку уехал.

– В скорую звонили, в район?

– Звонили! Две машины на вызовах, а третья стоит сухая, без бензину. Вот и хотели на Колькиной везти. Другой-то на хуторе нету.

– Да и Колькиной нету, дядь Вов! Разве ж это машина? Развалюха с одной фарой, и заводится с толкача. А как едешь, так и боишься, что днище вывалится.

Ласточку свою Колька выменял в соседнем хуторе лет пять назад на приданое жены – пианино. Машина не завелась уже на следующий день. Днище оказалось насквозь прогнившим. Ко всему прочему, садясь на пассажирское сиденье, Маруся внезапно и со всеми вытекающими последствиями обнаружила своей пятой точкой осиное гнездо. С тех пор она кипела в отношении железного агрегата лютой ненавистью.

– Дядь Во-о-ов! – Из сарая вывалился Колька. Его штормило. Налицо было сорокавосьмичасовое пребывание в организме Митрохиной грушовки. Не сделав и пары шагов, Колька споткнулся, рухнул в кусты хрена и каким-то чудом тут же вынырнул прямо перед Лексеичем.

– О как! – Он выдохнул в лицо Лексеичу смесь грушовки, сала и лука и, не устояв на ногах, камнем повис на шее.

Слова Кольке давались тяжело. Еще тяжелее было глазам. Они то и дело разбегались в разные стороны, резкость не наводилась, веки замирали в положении «сон».

– Ща, ключи от машины возьму, и домчим Михалну с ветерком. Серенька! Неси папке ключи!

– Я тебе дам, Серенька! – Подбежавшая Маруся стегнула Кольку мухобойкой. Тот отцепился от Лексеича и тут же рухнул обратно в хрен. – Дядь Вов, ты не стой, – крикнула Маруся Лексеичу, – беги к Митрохе. На бричке тетю Зину довезете. До района недалеко. И передай ему, если завтра продаст Кольке свое пойло, спалю его подпольный цех вместе с аппаратом и бутылями!

Шлепки по голым Колькиным плечам раздавались до тех пор, пока Маруська не загнала мужа обратно в сарай. Лексеич со всех ног пустился к Митрохе.