Ты

Улики

Нэл смотрела на отрубленную голову Валерии Николаевны, как загипнотизированная. Это было жуткое зрелище. Отрубленная голова женщины лежала в луже крови и смотрела своими пустыми глазами прямо на Сато, словно осуждая её. Брюнетка поежилась, но не от ужаса, а из-за того, что окно оказалось открытым. Холодный воздух немного отрезвил её. Она тяжело вздохнула, запустив пальцы в свои распущенные, немного лохматые волосы.

— Ничего здесь не трогайте, — сказала она. — И разбудите Нину.

Как только проводник вышел, она невесело усмехнулась и сказала:

— Я же говорила, что Вы меня рано поблагодарили.

Она подошла к кровати убитой и внимательно посмотрела на столик, что стоял рядом. На нем стояло недоеденное блюдо. Это оказался омлет с зеленью и мускатным орехом. Брюнетка поняла это по запаху. Дальше она заметила сигаретный окурок, что лежал на полу. Нэл стала вспоминать всех пассажиров поезда, которых видела в вагоне-ресторане. Кажется, только тот французский джентльмен курил сигарету. Сато надела перчатки и, взяв окурок, повертела его в руках. Самые обычные сигареты, такие можно купить в любом ларьке.

— О Боже! — неожиданно воскликнула Нина, застыв на пороге.

— И тебе доброе утро, — без насмешки в голосе сказала Нэл.

— Что здесь произошло?! — Нина ошарашено смотрела на голову.

— Убийство, не видно, что ли? — Нэл сказала это таким спокойным голосом, что её подруга аж побледнела. — Что скажешь?

Она кивнула в сторону головы. Нина подошла к ней, голове, и, осмотрев её, ответила:

— Такое мог сделать только профессионал, который очень хорошо владеет ножом. Также такое мог сделать только психически больной человек.

— Ты так думаешь? — Нэл продолжала говорить своим обычным, спокойным голосом.

— Конечно! — Нина уже начинала злиться на подругу. — Убийца вначале травил её, потом отрубил ей голову и неизвестно ещё что сделал с телом! Это признак сумасшествия!

— Или мести, — подойдя к окну, сказала Нэл.

— Что? — недоуменно спросила Нина.

— Ничего, это просто мысли вслух, — всё таким же будничным тоном ответила Сато и, внимательно осмотрев окно, добавила. — Кто бы этот человек ни был, около окна следы он замел тщательно.

— Интересно, а что значит это? — указав на надпись, поинтересовалась Нина.

— Пока не знаю, но обязательно выясню, — ответила брюнетка, продолжив осмотр купе.

Она снова подошла к кровати. Её зеленые глаза смотрели изучающе, будто решали какую-то загадку. Убрав подушку, Нэл заметила фотографию. На ней была изображена семья Королевых, но у Валерии Николаевны и её мужа были проткнуты глаза. Кажется, кто-то их здорово ненавидел. Тут же вставал вопрос: за что? На кровати больше ничего не было. После этого Сато открыла сумочку убитой, что висела неподалеку. Украшения и деньги были на месте. Значит, убийце/убийцам деньги были не нужны, но что же им тогда было нужно? Что он/они хотел(и)?

Нэл нагнулась и заглянула под кровать. Там она нашла ещё одну фотографию. Отряхнув её от пыли, она увидела, что лицо матери было оторвано и теперь было видно только младенца, девочку. Нэл пару минут смотрела на фотографию, но потом убрала её в карман и первую фотографию тоже.

— Улик очень мало, — сказала Нина.

— Разве? — Нэл взглянула на неё, как на недалекую девчонку.

— Сигаретный окурок и две фотографии, — ответила Корнилова. — Что они нам дают?

— Во-первых, надпись на стене и еда на тарелке тоже своего рода улики, — проговорила Сато. — Во-вторых, благодаря фотографиям мы узнаем, что убийца ненавидел Валерию Николаевну и её семью. Также не исключено, что он курит сигареты.

— А причем тут надпись и еда? — недоуменно спросила Нина.

— Еда здесь притом, что я поняла, чем травили Валерию Николаевну, — ответила Нэл.

— И чем же? — Нина с нетерпением ждала ответа.

— Мускатным орехом, — просто ответила брюнетка и, поняв что подруга её не поняла, пояснила. — Мускатный орех в больших количествах действует, как наркотик и вызывает ужасные галлюцинации. Валерия Николаевна ела блюда с этой специей каждый день.

— А надпись? — явно не ожидая такого, спросила Корнилова.

— Надпись говорит о том, что убийца пытался запугать нас, — ответила Сато. — Я бы не удивилась, если бы потом нашла у себя под подушкой отрубленный палец Валерии Николаевны и такую же надпись. Он хочет нас запугать, но у него это не выйдет, — изумрудно-зеленые глаза женщины насмешливо блеснули. — Ну что ж, нам здесь больше нечего делать. Теперь мы можем всех опросить.

Сказав это, она направилась прочь из купе. А отрубленная голова несчастной женщины всё ещё лежала на том же самом месте, глядя своими пустыми глазами в никуда.