Как закалялась сталь - 2057

«Срочно что-то съесть. Желательно мясное. Много», - скомандовали остатки мозгов.

Марат начал обжираться, в прямом смысле этого слова.

Когда первое ощущение надвигающегося опьянения прошло, Нечаев с удовольствием включился в разговор. Все как обычно. Спорт, машины, кто-как-где устроился, нашлись даже общие знакомые, в большинстве своем - учителя…

Не вижу, почему бы благородному дону не посмотреть на ируканские ковры? - вдруг раздалась знакомая фраза.

Марат с удивлением обвел взглядом присутствующих. Это была его фраза! Этими словами он зачастую провожал очередного брательника напару с девушкой, если те вдруг решали уединиться в одной из комнат стромовской квартиры. Нечаев и не подозревал, что кто-то из сегодняшних гостей читал хоть что-то из Стругацких. Тем более не думал что хоть кто-то из присутствующих знает эту фразу.

«Двадцать четвертый» прямо и с насмешкой смотрел Марату в глаза. Это он сказал, сообразил юноша. Чем больше он вглядывался в лицо «Четвертого», тем больше замечал того, что было недоступно другим. Высокий открытый лоб, сжатые в нитку губы, глаза с хитрым прищуром.

Да, понял Марат, этот «Двадцать четвертый» наверняка читал и Стругацких, и Лема, и Дюма… Вполне возможно - и многое из того, что Марату только предстоит прочитать.

При этом два места рядом с «Четвертым» оказались пусты. Стром вместе с Аней исчезли.

Марат чуть не подавился очередным бутербродом. Вот заразы! Прямо посреди праздника, да еще как-то успели сговориться. Хотя, наблюдая за обоими, Марат мог дать руку на отсечение, что Стром и Аня за вечер не обменялись и десятком фраз. Любовь страшная штука, улыбнулся юноша.

Между тем у «Двадцать четвертого» зазвонил телефон. Некоторое время мужчина разговаривал, и его лицо из благодушного превращалось в озабоченное. Явно, что разговор «Четвертому» не нравился.

Через некоторое время он отключил телефон, потом стал смотреть на каждого за столом, по очереди, тяжелым, испытывающим взглядом. Но было видно, что ни один из возможных кандидатов для непонятного пока дела – не подходит.

Наконец взгляд «Двадцать четвертого» остановился на Марате. Лицо мужчины застыло. Было понятно, что там, глубоко внутри себя, он взвешивает и решает, делает выбор.

Наконец, человек, выполняющий функции правой руки Деда - решился. Одними глазами он указал Марату:

«Пойдем».

Не задавая никаких вопросов, не испытывая никакого внутреннего трепета Марат встал из-за стола, и направился за Двадцать Четвертым на улицу.

Там, ни слова друг другу не говоря, они уселись в неприметную легковушку – «Четвертый» – за руль, а Марат – рядом.

Также в полном молчании они выехали со двора, и только потом мужчина начал объяснять:

Тут такое дело, товарищ Зуболом…

Из объяснений Двадцать четвертого выходило так, что несколько дней назад, несколько (а именно - четверо) братков завались попить и поесть в центр города, в китайский ресторанчик «Бао Си». Заведение это стояло на отшибе, и пользовалось определенной популярностью, в связи с обильной кухней и более чем демократическими ценами.

Но, не смотря на такие цены, четверо братков не обладали нужной им суммой. Честно говоря – у них с собой вообще денег не было. После поедания заказа они попытались объяснить местной официантке, что им нужен «кредит». Будут деньги – занесут-отдадут. Пока же денег нет.

На шум вышел повар ресторана. Он тоже попытался объяснить, что кредитов его заведение не выдает, не тот профиль. На что братки, стремясь как можно быстрей уйти от неприятных разговоров – позвали повара на улицу. Мол, там гораздо удобней разбираться с такими проблемами, да и посетителей нечего пугать.

Повар вышел за безденежными гостями, которые практически мгновенно попытались поставить человека в белом фартуке на место. Точнее - сбить ног, да пару раз пнуть. Для упрощения дальнейших переговоров, надо полагать.

Однако, план оказался откровенно плох. Пузатенький китайский мужичок каким то фантастическим образом, менее чем за минуту, уложил на землю... Всех четверых загулявших спортсменов - мастеров рукопашного боя. Потом связал полотенцами, вызвал полицию, и сдал всех скопом в местное отделение. И написал заявление, естественно. На грабеж средь бела дня.