Метаморф Том 2. Красный мир

Глава 16. Метаморф Шредингера

— Выходит, это ты метаморф? — спросил я, взглянув на Нору со смешанными чувствами, — Значит, всё это время ты…

— Чего?! — кажется, от моего вопроса собеседница даже опешила, отчаянно замотав головой, — Конечно же, нет. Как тебе, вообще, в голову это пришло?!

— Значит, нет? — пробормотал я.

Меня почему-то захлестнула волна облегчения, хотя праздновать было рано. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: если я, на самом деле, не метаморф, то со способностями придется расстаться. Как бы я после этого жил, учитывая, что отдельно от способностей метаморфа я себя уже не мыслил — большой вопрос. Наверное, никак. Это стало бы крушением всего. Ни больше, ни меньше.

— Тогда… кто ты? И где тогда, настоящий метаморф? — озираясь вокруг, задал я очередной вопрос, который чем-то опять не пришелся собеседнице по вкусу.

Недовольно сдвинув тонкие черные брови, она зачем-то пихнула меня правой рукой в грудь. Невольно сделав короткий шажок назад, я рухнул в, неведомым образом, оказавшееся позади меня кресло.

— Не ломай мне глупыми вопросами весь сценарий, — пробурчала Нора, высокомерно скрестив на груди руки.

Ошеломленно взирая на неё снизу-вверх, я был вынужден признать — сейчас передо мной точно была она. Нора. Это был определенно, её голос, её словесные обороты, и даже её манеры. Нора частенько изъявляла желание пихнуть меня в бок, когда я делал что-то, по её мнению, не то. Неудивительно, что при первой же возможности она это сделала. Бьюсь об заклад, она долго предвкушала этот момент.

— Я рассчитывала предложить тебе сесть, прежде чем ты услышишь ответ на свой вопрос, — вздохнула Нора, — А ты взял, и сначала спросил про меня. Ну что с тобой будешь делать, Виктор?

— Откуда кресло? — игнорируя её недовольный тон, осведомился я.

Сюрреализм происходящего выводил меня из себя. Только что я висел в совершеннейшей пустоте без малейших признаков материи, как внезапно обнаружил себя сидящим в кресле с мягкой обивкой. Наконец, у меня было вполне себе, привычное человеческое тело. Уж не знаю, откуда здесь было чем дышать, но моя грудная клетка совершала ритмичные движения, набирая в легкие воздух всё то время, как я смотрел на собеседницу.

— Ты думаешь, что сейчас воздухом дышишь? — спросила у меня Нора, с невыразимой иронией в ярко-сапфировых, как маленькие звезды, глазах.

— Получается, все это существует только в моём воображении? — уточнил я, ощупывая подлокотники кресла.

— Не только в твоём, — рассмеялась Нора, — У нас оно, можно сказать, сейчас одно на двоих. Наслаждайся. И к слову, здесь пока так же пустовато, как внутри твоей черепушки. Похоже, придется нам потесниться.

Раньше, чем я понял, о чём она толкует, она уверенным движением шагнула вперед и с ногами уселась со мной в одно кресло. Вопреки моим невольным ожиданиям, Нора оказалась вполне себе материальной, если не сказать прямо, «фактурной». Меня ощутимо прижало к краю кресла в жутко неудобной позе, пока Нора устраивала в нем свои длинные, как у жирафа, ноги. Она испытывала несомненное удовольствие от того, насколько бесцеремонно сейчас впихивала меня в подлокотники.

Скорее шокированный, нежели возмущенный, я разглядывал осваивающуюся в женском теле, свою вечную спутницу. Никогда не предполагал, что однажды я столкнусь к ней лицом к лицу. Пусть даже, в воображаемом мире. Ещё меньше я предполагал, что она станет вести себя со мной, как с домашним котом.

— А теперь серьезно, — решительно начала Нора, — Ты всерьез сейчас решил, что ты — человек, а не метаморф, не так ли? Признайся, ведь ты так и подумал, Виктор. Поверил старикашке всецело, да?

Я молча кивнул, напряженно ожидая продолжения.

— Позволь напомнить тебе кое-что, — по лицу Норы скользнула улыбка, — С твоего, конечно же, позволения. Помнишь, чем закончилось наше пребывание на Земле?

Моё сознание заполнили смутные видения.

Полыхающий радужный Разлом. Провал в ничто, из которого во все стороны хлещут жгучие волны энтропии. Последней моей неудачей на Земле стала встреча с Шурой, которую вновь угораздило оказаться под телепатическим контролем. Телекинетик швырнула меня прямо в Разлом, и это было последним, что удалось вспомнить.

— Верно, — кивнула Нора, — Только ты забегаешь вперед. Сначала небольшое отступление, Виктор.

Причудливые образы продолжали наполнять моё сознание. Не понимаю, каким образом это воспоминание умудрилось выскользнуть из моей памяти, но факт был налицо — об этом я вспомнил только сейчас.

Силуэт гигантской птицы в небе за секунды до моего падения в Разлом. Её стремительный рывок к земле; судорожно разжатые когти, готовые меня подхватить. Громогласный возглас: «Успела!». И дальнейшее падение по инерции в Разлом, только уже вместе с ней. Что это за явление такое было? — задумался я на мгновение. Слишком похоже оно было на глюк, или искривление восприятия от очередной энтропийной аномалии.

— Метаморф, — коротко бросила Нора, заёрзав в кресле, — Только немного не тот. Скорее всего, твой предок. А уж кто она на самом деле, можно только гадать. Но одно несомненно: всё это время тебя плотно опекали. Только это объясняет, почему ты сталкивался лишь с самыми безобидными тварями энтропии, из всех возможных. В Прасковске водились такие, которым ты был тогда на один зуб.

— Почему ты это показала мне именно сейчас? — задал я вопрос, — Почему не раньше?

— Потому что копаться в твоей памяти удобнее всего именно здесь, — пожала плечами девушка, — А теперь, что касается того момента, когда ты упал в Разлом… помнишь, я тебе упоминала, что измерение энтропии чуждо всем законам Вселенной?

— Ещё бы, я это на своей шкуре прочувствовал, — поежился я, вспоминая самые жуткие моменты из тех, что я пережил. Впрочем, такое понятие как «моменты» слабо сочеталось с тем, с чем я там столкнулся. Концепция времени в измерении энтропии отсутствовала, как класс — его нельзя было произвольно делить на отдельные «моменты», или же промежутки.

— Ты всерьез полагаешь, — нахмурив черные брови, спросила у меня Нора, — Что человеческое тело могло пережить пребывание в измерении энтропии, и даже более того, сохранить в неприкосновенности человеческий разум?

— Нет, — опустив голову, пробормотал я. Нора была кругом права, как и всегда. И её слова наводили меня на один-единственный вывод. Печально, но факт.

— Получается… настоящий Виктор сейчас уже мертв, — тускло произнес я, пытливо вглядываясь в сапфировые глаза Норы, ярко сияющие во тьме, — А я заменил его, так ничего и не заметив, поскольку никогда не разделял себя и его. Настоящий метаморф — это я, Нора. А я — не тот, кем себя считал.

Я поднял голову, вглядываясь в бескрайнюю бездну над головой. Так вот, почему при пробуждении в этом мире, я столь стремительно и успешно менял облик. Просто я впервые действовал по своей воле, как истинный метаморф. Наверняка ведь, на Земле инициатива во всем принадлежала Виктору-человеку, а его желания транслировались мне через некий пропускной канал. Который имел известные ограничения, как теперь представляется весьма вероятным.

— Вот так вот, — пробормотал я, пока Нора осторожно гладила меня по плечу, — Внезапно узнаешь о том, что у тебя был брат-близнец, с одними мыслями на двоих. И тут же понимаешь, что он уже мертв.

— Ты так в этом уверен? — неожиданно для меня, Нора издала смешок, странно посмотрев на меня. Сейчас в её причудливых глазах отражалось выражение, которое раньше я частенько чувствовал на уровне подсознания — будто бы, Нора знает больше, чем озвучивает вслух.

— Что ты имеешь в виду? — удивился я.

— Подумай, — с затаённой усмешкой предложила Нора, — Откуда у метаморфа могла взяться такая очаровательная и умная спутница, как несравненная я? Ноосфера, подключением к которой пользовались на Земле, исключительно, люди? Это небольшая для тебя подсказка, чтобы проще размышлялось.

— Виктор был человек, — заметил я, — Выходит, ты была подключена именно к нему, а я шел довеском. Но тогда… как ты все ещё остаешься со мной, если Виктора больше нет?

Нора загадочно улыбнулась.

— Даже забавно сейчас вспоминать, как я на Земле билась над загадкой — как же так, энтропия есть, а воздействовать ею на тебе нельзя? — заметила она со смешком, — А потом мы все вместе, сиганули в Разлом. Ты, Виктор… и я.

— Ты что-то сделала? — догадался я. Едва не привстав на месте, я уставился на собеседницу, которая горделиво выпрямилась в кресле, сделав грудь колесом.

— Сначала нас разделило, — словно что-то подсчитывая в уме, Нора загнула пальчик с длинным аккуратным ногтем, — Потом поделило… или умножило. Я думаю, все-таки умножило, причем сразу на ноль. Поскольку мы оказались в суперпозиции.

— Суперпозиции!? — я потерял нить повествования, непонимающе уставившись на неё.

— Суть в том, что в области Хаоса ничто не может считаться верным, от и до, — пояснила мне Нора, — В суперпозиции могут совмещаться даже противоположности. Соответственно, мы были как тот кот Шредингера, что одновременно и жив, и мертв. Смотря, как посмотреть. Жизни-то в энтропии все равно нет. Смерти, кстати, тоже — на концептуальном уровне.

— Я ничего не понимаю, — признался я, замотав головой.

— Конечно, рано или поздно коту Шредингера придется выходить из суперпозиции, — игнорируя меня, продолжила повествование Нора, — И тогда уже придется определяться, дохлый он или нет. По счастью, вы утянули с собой меня, и я все порешала за вас. Решила, что чем множить лишние сущности, быть одним целым вам будет гораздо лучше.

— Э-э?

— Чего, «э-э»? — возмутилась Нора, — Или ты считаешь, что у меня там не было власти? У меня!?

С нарастающим изумлением я наблюдал за тем, как фигура Норы буквально на глазах отдаляется от меня, одновременно разрастаясь в размерах. Спустя всего несколько секунд, в течение которых я пытался осознать происходящее, моя извечная спутница превратилась в исполина, заслонявшего собой небосвод. Или же то, что заменяло его в этом месте.

— Я — божество, забыл? — бросила мне Нора сверху вниз. Я прислонил к бровям ладошки козырьком, чтобы защитить зрение от огня её глаз, сейчас похожих на два пылающих солнца. Сглотнув, я начал подспудно ожидать, что Нора меня сейчас расплющит собственной пяткой, разгневанная за непочтительность. Однако всего спустя секунду, вещи неуловимым образом вернулись на круги своя.

Каким-то образом вдруг оказалось, что я вновь сижу в мягком кресле, пытаясь как-то делить остатки свободного места с забравшейся в него с ногами, Норой.

— Э-э? — сегодня я точно не блистал красноречием, но у меня была на это причина. И она сейчас сидела в десятке сантиметров от меня, загадочно поблескивая ярко-синими глазами.

— Вот представь себе, Виктор, — вздохнув, решила что-то растолковать мне, Нора, — Есть энтропия. Она же Хаос, хотя это неточно. Всё внутри него находится в суперпозиции. То есть, пока там что-то есть — оно и живо, и мертво одновременно, как метаморф Шредингера в коробочке. И вообще, может быть кем, чем, да и как угодно. Причем одновременно.

— Допустим, — попытался я осмыслить то, что она объясняла, — Но если выбраться из суперпозиции, то придется определяться, дохлый ты метаморф или нет, как ты говорила.