Рыцарь в старшей школе. Том 2

***

— Слушай, зачем ты для музыкальной комнаты выбрала те ужасные персиковые обои? От них же в глазах рябит, — осуждающе наехал на Ивон.

Сидящую в обнимку с собственными ногами, подогнув колени.

— Неправда. Они вовсе не ужасные. Это хороший, приятный глазу цвет, — возразила девушка, недовольная претензией в адрес своего чувства вкуса.

— Да бог с ним, с цветом. Не о нём речь. Они же с узором, в виде ёлочки. Ёлочки! — потрясённо повторил, не понимая, как можно так поступать. — Персики не растут на ёлках. Так же, как ёлки не бывают такого цвета.

— Это просто абстрактный узор. Что ты к нему привязался? — француженка упрямо продолжила отстаивать свой выбор.

— Он мне не нравится. Смени. Пусть даже на такие же персиковые, но без этого тошнотворного узора, — решительно потребовал.

— Не буду я ничего менять! Это моя музыкальная комната для игры на рояле. Какие хочу, такие и вешаю там обои, — возмутилась Ивон, поражаясь моей наглости. — Они мягенькие. И узор прикольный. Какое тебе до них дело?

— Видеть их уже не могу. Они меня раздражают. И вообще, зачем так часто туда ходишь, если из тебя пианистка, как из меня оперный певец? — поинтересовался у собеседницы. — Давно бы заколотила досками дверь в эту пыточную.

— Мама хотела, чтобы я научилась играть на рояле. Ей нравится классическая музыка. И вообще, — опомнилась, подумав, с чего это она должна передо мной оправдываться? — Лучше своей комнатой займись. Кладовка какая-то, а не спальня. Покрасил стены белой краской и всё? Считаешь, и так сойдёт? Та пара плакатиков с накачанными, вульгарными девицами в бронелифчиках, с большими топорами, общее впечатление ничуть не улучшают, — перешла из защиты в нападение.

— Неправда. Там ещё календарь висит. С машинками. И вообще, это персонажи популярной онлайн-игры, — обиделся.

Косо на меня посмотрела, как на идиота.

— Ах да, календарь. Как же я про него забыла? Видела я эту игру озабоченных, слюнявых подростков, которые играют за брутальных девочек. Сиськи у них во, — широко развела руки, с осуждением, — жопы во. Что в них хорошего?

— Душа! Душа в этих валькириях хороша. И вообще, игра не про это.

— И не про то, — ехидно согласилась француженка, не убеждённая моими словами в их защиту.

— Детишки, вам что, совсем не страшно? — удивился, стороживший нас, бандит с компактным пистолет-пулемётом.

— А чего вас бояться? — удивился. — Вы же сами сказали, — пока выполняем все ваши требования, с нами ничего не случится. Ведём себя хорошо, примерно. Какие к нам претензии? — вселил уверенность в том, что всё под контролем, можно расслабиться.

И нам, и им.

— Это сейчас, а раньше вёл себя иначе, — напомнил бандит.

— Что было, то прошло, — привёл старую английскую поговорку.

Подошедший главарь банды внёс некоторое разнообразие в наше времяпрепровождение. Протянул, включённый на громкую связь, телефон. В руки давать его не стал, опасаясь какой-нибудь глупой выходки со стороны непредсказуемых подростков. Через него, мужчина, представившийся капитаном Норманом, попросил подтвердить, что с нами всё в порядке. Что мы живы, здоровы и не испытываем никаких нужд.

— Со мной всё хорошо, — неприязненно взглянув на преступника, громким голосом подтвердила Виардо.

— Я жив. Правда, не совсем в порядке и не всем доволен, но кого это волнует? — беззаботно пожал плечами, поморщившись от боли.

Пусть собеседник этого не видел, но по дрогнувшему голосу мог легко догадаться.

— Меня, — строго предупредил капитан. — Можно поподробнее, в чём выражается это — не совсем в порядке?

— Ну, как вам сказать? Меня тут немножко подстрелили, а потом ещё избили. Ногами. Обутыми в ботинки сорок четвёртого размера, намазанных гуталином. Я их хорошо рассмотрел. С близкого расстояния. Даже ощутил, как они воняют.

— Мы же договаривались, что вы не будете применять силу к заложникам, — гневно обратился капитан к главарю банды.

— Это было до нашего уговора, — угрюмо огрызнулся раздражённый мужчина. — Ваш дьяволёнок получил по заслугам. Скажите спасибо, что он ещё жив. Он убил одного из моих людей и ранил второго.

— Месье. Вы вошли без стука в комнату, в которой я находился наедине с дамой. Да ещё без приглашения. Если вы мужчина, вы должны меня понять, — издевательски улыбнулся, ничуть не раскаиваясь в содеянном.

— Заткнись остряк. Ещё одно слово и мы обойдёмся одним заложником, — пригрозил главарь.

— Нет, не обойдётесь, — решительно вмешался капитан Норман.

Дальнейший разговор они вели без нас, в другом помещении.

— Ну и зачем ты его доставал? — с укоризной спросила Ивон.

— Он мне не нравится.

Поскольку бандиты не стали нас связывать, ограничившись вооружённым сторожем, проверил, не ослабла ли на предплечье окровавленная повязка. Несмотря на то, что выглядела она пугающе, на самом деле, опасности для жизни рана под ней не представляла. Пуля прошла по касательной, неглубоко распоров кожу. При том, что целились мне в грудь. Ну а то, что из-за гибели друга сорвавшийся бандит несколько раз меня ударил, в том числе по лицу, из-за чего оно теперь болело и опухло, так это не самая высокая цена за возможность выжить.

В тот момент, когда моей жизни стала угрожать реальная опасность, за минуту до смерти вновь пробудилось то странное, неописуемое чувство дежавю, как и тогда в машине, перед встречей с китайскими террористами. Я стал «вспоминать» то, что вот-вот должно произойти. Именно по этой причине вовремя зажал рот Виардо, когда она, услышав голоса в коридоре, едва не выдала наше местонахождение лжеполицейским, ошибочно приняв за них бандитов. А потом, расстрелял преступника, что попытался проверить эту комнату на наличие посторонних. Даже не видя его. Выпустил несколько пуль, попавших точно в цель, прямо через дверь.

Это же чутьё на опасность подсказало, когда и как нужно было действовать, чтобы мы с Ивон остались живы. Что и с какой интонацией сказать, куда встать, как себя повести. Как избежать выстрела в сердце, подставив руку. Если бы моя кровь не пролилась, и я бы жалобно не закричал от боли, громко сообщив о нашем желании сдаться, то они бы продолжили стрелять. Только уже под прикрытием силового щита. Куда бы мы тогда делись из маленькой комнаты, превратившейся в ловушку? А так, один бандит убит, один ранен, их группа лишена мобильности и способности хладнокровно оценивать ситуацию. Заставил потерять драгоценное время, за что мне почти ничего не было. Кроме того, уменьшил их огневую мощь и способность контролировать окружающее пространство, за что преступники вскоре должны поплатиться.

Что поделать, пусть винят в этом свою удачу. Им не повезло встретить меня, хотя Ивон придерживалась другого мнения. Пускай. Позволю слабой девушке иметь небольшое заблуждение. Да и когда переживаешь за других, на себя не остаётся времени. Уже не так страшно и одиноко. Чувствуешь себя не таким несчастным, невезучим, как раньше, что было хорошо заметно по изменившемуся настроению француженки.

Возвращаясь к прошлому. Такое впечатление, словно в тот волнительный момент встречи с преступниками я не жил, а повторно проходил старую игру, постоянно сохраняясь и загружаясь. Прямо каким-то мошенником себя почувствовал. Поскольку после этого чутьё вновь уснуло, значит, непосредственной опасности для жизни больше нет. Другое дело, что за эти знания пришлось расплачиваться, когда наступил «откат». У меня разболелась голова. Сил не осталось даже на ноги встать, без посторонней помощи. Да ещё начал дрожать от холода. Поэтому, посмотрев на наше физическое состояние, преступники не стали использовать верёвки или наручники, посчитав их излишними. Но охранника, не спускающего с нас глаз, всё же оставили, в качестве меры предосторожности.

— Как думаешь, нас скоро освободят? — Ивон не выдержала и двух минут тишины.

Прислушавшись к внутреннему голосу, не имеющему никакого отношения к потусторонним сущностям, приложив усилие, пересел к ней поближе. Почти касаясь её руки.

— Скоро. Могу даже сказать, когда. С точностью до секунды. Ты правда хочешь это узнать? — заинтересованно посмотрел на девушку правым глазом, левый заплыл от здоровенного синяка.

Кивнула, подумав, что я пошутил.

— Девять… восемь… семь…, — размеренно и спокойно начал вести обратный отсчёт, отчего наш сторож только насмешливо усмехнулся, разделяя мнение Ивон.

Дойдя до единицы, внезапно найдя в себе больше сил, чем ожидал, навалившись на девушку, прижал её к полу, закрывая собой. Прижимая рукой её голову к своей груди, не давая увидеть, как во всём здании резко выключился свет. Одновременно с чем в темноте заполыхали ослепительные вспышки, сопровождаемые оглушительным грохотом, на фоне которого не было слышно выстрелов, пробивающих стены навылет. Понятия не имею откуда, внезапно со всех сторон полезли спецназовцы в чёрной экипировке. Окружающее пространство заполнили лазерные лучи целеуказателей. Послышались короткие, отрывистые команды.

— Чисто! Чисто! Под контролем. Этого взяли.

Через пару секунд нас осветили лучом фонарика, к которому тут же присоединился ещё один, направленный немного со стороны.

— Заложники обнаружены! — крикнул кому-то боец спецподразделения, вооружённый штурмовой винтовкой, с накрученной на ствол толстой насадкой глушителя.

— Ребята, вы целы? — спросил у нас.

— Да, — подтвердил, не спеша выпускать тёпленькую, мягенькую, приятно пахнущую француженку.

— Хорошо. Пока лежите. Не вставайте. Когда можно будет подняться, я скажу.

— Да-да. Не спешите. Мы всё понимаем, — согласился с большим удовольствием.

Через минуту, что-то долго она соображала, Виардо всё же аккуратно отодвинула меня в сторону, окинув подозрительным взглядом. Когда в здании, проверив его сверху донизу, вновь включили свет, о нас снова вспомнили. Проводили к выходу, передав в руки дежуривших там бригад медицинской помощи.

Виардо посадили в одну карету скорой помощи, меня в другую, где прямо на месте провели первичный осмотр. Опросили, обработали раны, какие нашли. Специальной машинкой наложили шов, вколов пару уколов, чтобы предотвратить воспаление или заражение тканей. По новой, как следует, перебинтовали руку. Постановив, что в госпитализации нет необходимости, передали дожидавшемуся у машины офицеру полиции. Пока с меня снимали показания, которые, сильно подозреваю, придётся давать не один раз, выдали тёплое покрывало и пластиковый стакан с горячим кофе.

Не успел офицер довести свою работу до конца, как, расталкивая людей, ко мне прорвались сёстры вместе с мамой. Поняв, что нам сейчас резко стало не до него, проявив деликатность, офицер отошёл в сторону.

Меня принялись затискивать, осматривать, сокрушаться, вертеть, как любимую игрушку, разглядывая её состояние. Подмечая каждую царапинку, вызывающую новый всплеск жалоб и утешений, в которых я не нуждался. Успокоить их было непросто. Как и оторвать от себя, намертво вцепившуюся, Марту, постаравшись её убедить, что не собираюсь никуда исчезать.

Остаток сегодняшней ночи мне позволили отдохнуть дома. Ну, как отдохнуть? Отбиваться от семьи, что возомнила меня беспомощным, из-за ранения, окружив гиперзаботой. Чуть ли не в туалет хотели водить, по очереди. А ещё, раздеть, помыть и накормить. Четыре раза.