Айдол-ян - 4. Смерть айдола

Жизнь девятнадцатая

Время действия: первое октября. Ближе к обеду.

Место действия: Министерство обороны

- Ситуация наполнилась неопределённостью. – докладывает министру о возникшей чрезвычайной ситуации сотрудник, отвечающий за организацию поездки делегации во Францию. – Подразделение контрразведки настроено провести расследование согласно принятым правилам. Если они начнут претворять свои решения в жизнь, то очевидно, что ко дню вылета делегации расследование будет лишь в самом начале. Соответственно, Агдан не сможет покинуть страну. Это грозит полным срывом культурной программы. Во Франции ждут корейских исполнительниц, покорительниц их национального чарта. По информации, переданной из Парижа нашим посольством, - интерес весьма значителен. Если они не приедут, разочарование будет большим. Кроме того, французская сторона работает над своей частью культурного обмена, в которой запланированы совместные выступления с нашими артистками. Всё это тогда тоже придётся отменить.

Обрисовав складывающуюся ситуацию, сотрудник замолкает в ожидании реакции министра. Тот, выслушав, сидит с крайне недовольным выражением лица, обдумывая услышанное.

- Контрразведка не может как-то повременить с расследованием? – задаёт он первый очевидный вопрос.

- Дело о шпионаже. Это серьёзно. В случае раскрытия шпиона, - контрразведчики получают награды и повышения по службе. У них нет заинтересованности в нарушении установленных правил расследования.

- Но они же пока ещё его не начали, так?

- Да. Официально документы Пак ЮнСока от пограничников им ещё не переданы, но по правилам делопроизводства, те должны это сделать второго числа, то есть завтра, если не хотят совершить нарушение.

Министр недовольно барабанит по столу пальцами, размышляя.

- Ну, а отправить во Францию одну «Корону», без Агдан? – задаёт он второй очевидный вопрос. – Что тогда?

- Дело в том, что «Корону» там никто не знает, господин министр. Все ждут Агдан и БоРам. Агентство«FANEntertainment» тоже осуществляло подготовку. Если в последний момент убрать из группы участника, это наверняка скажется отрицательно. Выступать они, конечно, смогут, но результат, скорее всего, окажется ниже ожидаемого. А основной целью нашей культурной программы является показ лучшего…

Министр понимающе кивает.

- Лучшее не покажем, а вызовем жалость. – подытоживая, говорит он и задаёт следующий вопрос. – Ведь Агдан в группе недавно? Почему бы тогда не задействовать репертуар, который исполняли до её прихода?

- Такой вариант возможен, но в этом случае придётся опять вносить большие изменения в уже утверждённый двухсторонний план мероприятий. Выпадут зрелищные и ожидаемые исполнения - «Драконы не умирают» и «Ураган». Кроме того, не будет выступлений Агдан с классической музыкой. Из Сеульской консерватории получен отчёт о её прослушивании. Там результат оценен как «впечатляющий». Из Пак ЮнМи может получиться пианистка с мировым имением, если она будет для этого заниматься.

- Даже так? – удивляется министр. – Неожиданно.

Он снова задумывается, барабаня пальцами по столу.

- Ещё один момент. – говорит сотрудник. – Контрразведка будет должна провести проверку максимального количества контактёров с человеком, подозреваемым в шпионаже. Группа «Корона» тоже попадает в их число…

- Получается, - они тоже не едут. – быстро сообразив, делает вывод министр и недовольно спрашивает. – Но от меня-то что требуется в данной ситуации? Хотите, чтобы я каким-то образом вступил в сговор с «NIS»?

- Я выполняю свои должностные обязанности. – спокойно отвечает сотрудник. – Информирую вас о состоянии дел.

- Это хорошо. – кивает в ответ министр, поняв, что он, выказав раздражение, тем самым утратил лицо. – Но желательно, кроме доклада о проблемах, представлять ещё и предложения по их решению.

- Разрешите представить предложения? – спрашивает сотрудник.

- Да, конечно.

- Возможен вариант с отречением Пак ЮнМи от своего родственника.

Министр удивлённо откидывается на спинку своего кресла.

- И что это даст? – спрашивает он.

- Её самчон зачастую отсутствовал в Корее, совершая длительные командировки. – объясняет сотрудник. – Последняя его поездка продолжалась почти полгода. Пак ЮнМи, отказавшись от родственника, тем самым выводит себя из ближайшего круга подозреваемых, который контрразведка должна отработать. А длительное время отсутствия общения с дядей может быть посчитано как основание для отказа от проверки вообще.

- И это сработает? – прокрутив у себя в голове предложенную последовательность действий, недоверчиво спрашивает министр.

- Должно сработать. По крайней мере, так утверждают в руководстве контрразведки. Собственно, это их предложение.

- «Их предложение»?

- Да. Они сказали, что понимают сложность ситуации, в которой оказалось руководство страны, и предлагают вариант её решения. Конечно, они хотели бы выполнять свою работу, за которую им ежемесячно платит государство, но, в данный момент, контрразведчики считают, что нужно быть патриотами. И готовы взять ответственность на себя.

- Э… это да. – наклонив голову подбирает слова министр. - Действительно, весьма своевременное проявление патриотизма в его лучшем виде. Но…

- Не будет ли такое решение всё-таки признано незаконным? – спрашивает он. – И нет ли опасности, что Пак ЮнМи всё же замешана в противоправной деятельности?

- Версия о том, что она шпионка, - не выдерживает никакой критики. Так мне сказали в NIS. – отвечает сотрудник. – Что касается законности, то в этом случае нарушения нет. Опять же, - с их слов, господин министр.

- А как на это отреагирует сама Пак ЮнМи? Она согласится на это? Всё-таки, это её самчон?

- Не знаю, насколько сильны их родственные отношения, но, думаю, чисто утилитарный подход в этом случае восторжествует над эмоциональным. Занятие шпионской деятельностью карается сроком от пятнадцати лет каторжных работ. Контрабанда – каторжными работами сроком в пять лет. Если суд придёт к решению объединить сроки по каждому обвинению, то это уже двадцать лет. Пак ЮнСок не стар, но и не молод. Вполне возможно, что Агдан вообще больше не увидит своего дядю. Зачем разрушать свою дальнейшую жизнь ради человека, который, считай, уже фактически умер?

Министр наклоняет голову к плечу и делает выражение лица, показывая, что, - «да, конечно, но тем не менее, всё же, как-то… пфф»…

- Я понимаю ваши сомнения. – говорит сотрудник, в ответ на эмоциональную реакцию министра. – Но, тем не менее, в данный момент это единственный вариант, который позволяет выйти из ситуации без потери лица.

- Остаётся, чтобы Агдан согласилась. – отвечает министр.

- Думаю, проблем не будет. В случае возникновения трудностей можно будет обговорить ситуацию с её семьёй. Объяснить все плюсы и минусы, которые они и сами наверняка понимают. Уверен, что они донесут их до Агдана.

- Ну хорошо. – соглашается министр. – Раз это единственный способ для Кореи не потерять лицо в глазах Франции и Европы, - поговорите об этом с Агдан.

- Будет сделано, господин министр. – наклоняет голову сотрудник.

Время действия: первое октября. Ближе к вечеру.

Место действия: воинская часть

Чё за хрень? – это первая мысль, которая пришла мне в голову, когда я услышал предложение забыть о дяде ЮнСоке.

Это было первое, как говорится, - самое первое впечатление, которое, как известно, самое правильное. В данный момент, когда эмоции несколько утихли, в дело включился разум, принявшись раскладывать всё по полочкам, подсчитывая плюсы и минусы. Вот, сижу. Соображаю. Уже знакомый мне капитан ДжунХо, сделавший предложение, от которого, как я понимаю – «нельзя отказаться», тоже сидит и терпеливо ждёт, до чего я додумаюсь.

Не, я конечно понимаю, что в каждой местности существуют свои замечательные «старинные обычаи», например, - снять скальп и радостно с ним бегать. Но я же, блин, в другой местности вырос! В которой, - всё иначе! И чё мне теперь делать? Если рассуждать логично, то ответ очевиден: дядю ЮнСока, скорее всего, я действительно больше не увижу, если ему впаяют двадцать лет отсидки. И мне он, собственно, по факту – чужой человек. Но, блин, как он будет отбывать свою «двадцатку», зная, что его бросили? Ещё и в свиданиях откажут. Скажут, - с посторонними людьми нельзя, только родственники. А родственники, - пи-уу, самоликвидировались! И как я как я буду смотреть в глаза маме и СунОк? Они мне этого не простят. Ведь дядька две семьи на себе волок. Нельзя с ним так, - злом заплатить за предобрейшее.

А с другой стороны, - это ж крику будет, если не откажешься! Культурная часть делегации накрывается медным тазом, и я вместе с сонбе никуда не еду. ЮСон будет в шоке, агентство такого мне тоже никогда не простит. Или простит, но потом, когда землёй закидают и крестик в холмик воткнут. А там ещё ЧжуВон собирается с помощью моей «Эммануэль» всех парижанок окучить. И генералу, моему протеже, звиздюлей от начальства прилетит. А ещё в Корее толпой бегают хейтеры, в поисках точки сброса избытка ненависти, образовавшейся у них от участия в ученическом процессе. Они точно на говно изойдут, пытаясь извести на него меня. Эх, почему же я не реинкарнировался в нормальной стране, где всем на всех пофигу? Происки ГуаньИнь, не иначе.

- Если вам сложно принять решение, сангса, вы можете обратиться за поддержкой к своей семье. – говорит капитан, которому, видимо, надоело созерцать задумчивого меня.

Семье?! Как говорится, - «я фигею, Клава»! А вот, кстати, вопрос.

- Прошу прощения. – говорю я, не желая вспоминать, что по этому поводу написано в законах. – Вы мне объясните, а то не совсем понятно. Мой возраст считается несовершеннолетним. Могу ли я принимать такие решения?

- Согласно законодательству, - вы можете это сделать по достижению восемнадцатилетнего возраста. – получаю я ответ.

Ага, очередные «старинные местные обычаи». Вроде того, что возраст согласия – тринадцать лет, а в брак вступать можно лишь совершеннолетним.

- Понимаю. – говорю я. – Спасибо.

- Вы пришли к какому-то решению, сангса? – спрашивают меня с оттенком участия в голосе.

Вот, блин! Придётся заявлять о своей позиции. И ведь не спихнёшь ни на кого. Что же так всё уныло?

- Да. – вздохнув, отвечаю я. – Господин капитан. Пак ЮнСок - был, есть и навсегда останется моим дядей. Я никогда не откажусь от него.

Пару секунд смотрим в глаза друг другу.

- Понимаю, что сейчас вы находитесь в неустойчивом эмоциональном состоянии. – нарушая тишину, говорит мне капитан. – Предлагаю сделать перерыв, после чего - встретиться и обсудить ещё раз. За это время эмоции улягутся, и вы сможете спокойно всё обдумать.

- Не нужно. Я приняла решение и не передумаю.

Офицер откидывается назад на спинку своего стула и смотрит на меня оценивающим взглядом.

- Вы понимаете, что ставите под удар свою дальнейшую судьбу? – спрашивает он.

- Невозможно поставить под удар свою судьбу. – отвечаю я. – Что бы человек ни делал, - он делает это в внутри неё. Нельзя, что-либо изменив в жизни, пожить, а потом вернуться назад и, для сравнения, прожить этот кусочек жизни ещё раз, но уже без изменений. У человека всегда есть судьба. От своего первого до последнего дня. А вот уже внутри неё, - есть решения, которые человек принимает с соответствующими последствиями…