1915 год. Апогей

В шесть часов вечера 13 февраля штаб 20-го корпуса выдвинулся из Сувалок на Сейны. Информации о том, что город уже несколько часов занят противником, не было. В результате уже через два часа он был вынужден вернуться181. Выступившим в направлении на Сейны обозам пришлось повернуть назад, что привело к еще большему их смешиванию. «Беспорядок в обозной колонне и на улицах города достиг не поддающегося описанию размера, – отметил в своем дневнике в этот день генерал И. А. Хольмсен, – вследствие чего я только в десятом часу вечера, наконец, отыскал штаб корпуса. В большом зале губернаторского дома я застал большую массу офицеров, которым, собственно говоря, было не место в штабе корпуса, где в это время, к моему удивлению, в присутствии командира корпуса обсуждалось последнее событие дня – наскок в 3 часа дня германской кавалерии с пехотой и занятие г. Сейны, результатом коего явился разрез пополам нашей обозной колонны. Отрезанными от корпуса оказались большая часть дивизионных обозов и некоторые артиллерийские парки»182. Этим обозам и паркам удалось почти беспрепятственно перебраться через Неман у Друскеникая и добраться до Гродно, но в Сейнах была потеряна штабная радиостанция, и с ночи на 1 (14) февраля радиосвязь с Гродно была утрачена183.

Итак, перед П. И. Булгаковым стоял выбор: приказ Ф. В. Сиверса, уже очевидно обрекавший его на полное окружение, и совет А. П. фон Будберга, дававший шанс на выход из кризиса. 1 (14) февраля командир корпуса приказал стянуть войска к Сувалкам, где находилось огромное количество

обозов разных частей. В центре движения отходивших царил полнейший беспорядок, штаб корпуса уже не владел точной информацией о своих частях, но движение немцев явно указывало на то, что отступающих пытаются отрезать от пути на Гродно184. На самостоятельные действия в этот критический момент П. И. Булгаков оказался не способен. К утру весь генералитет корпуса собрался в Сувалках185. Перед началом совещания была получена новая телеграмма командующего армией (телеграф еще работал), который требовал выяснить количество сил, наступающих от Кальварии на Сувалки, и «при малейшей к тому возможности разбить противника по частям, пользуясь Вашим центральным положением и превосходством сил»186.

Совершенно непонятно, откуда Ф. В. Сиверс взял данные о превосходстве сил 20-го корпуса над противником, но ясно одно – А. П. фон Будберг был прав: между Райгродом и Сувалками было всего 50 верст, и в случае совместного наступления Е. А. Радкевича и П. И. Булгакова у них еще оставался шанс на выход из кризиса. Но для этого необходимо было изменить маршрут 20-го корпуса и ускоренным маршем двинуть его на юг, к Райгроду и далее к Августову187. В 13 часов 30 минут 14 февраля Ф. В. Сиверс вновь повторил свои категорические указания командиру 20-го корпуса и добавил к ним новые: «Указанная мною Вам задача разбить противника по частям, если обстановка будет благоприятна, выполнима лишь при условии самого быстрого и энергичного действия, так как уже через два дня численное превосходство может быть не на Вашей стороне, а у противника. Примите возможные меры к тому, чтобы не потерять обозы и особенно парки»188. Обстановка была неблагоприятной, быстрые действия исключались по причине состояния отступавших частей, их численное превосходство над противником было умозрительным. Приказ Ф. В. Сиверса никак не учитывал реального положения, в котором оказался 20-й корпус, но все же это был приказ.

Нарушить его самостоятельно и спасти свое соединение командир корпуса не решился. «Будучи первым делом исполнительным служакою, – вспоминал И. А. Хольмсен, – генералу Булгакову было трудно, когда нужно было, стать на путь самостоятельных решений, вытекающих из обстоятельств. Ему было свойственно добиваться приказа свыше»189. В этот раз генерал предпочел разделить ответственность с подчиненными. «На Военном совете, прошедшем под знаком усталости и уныния, – вспоминал один из его участников, – ничего путного решено не было; да и трудно было что-либо предпринять. Директива определенно указывала, что пути отступления должны были вести через Сувалки прямо на восток к Гродно, через труднопроходимый Августовский лес, без единой шоссейной дороги, по узким грунтовым и лесным тропам, почти на протяжении ста верст. Все пути к северу и югу от этого почти девственного леса были предоставлены другим корпусам 10-й армии, они и успели проскочить к Неману. А шоссейная дорога от Августова на Гродно уже к вечеру 2 февраля была в руках немцев, то есть непосредственно на фланге колонн 20-го корпуса»190.

Над корпусом уже нависла угроза атаки во фланг и тыл. Убедившись в том, что активных действий со стороны русской 10-й армии ожидать не приходится, немцы, прикрывшись незначительными силами от Осовца, начали перекрывать дороги, блокируя пути отхода 20-го корпуса191. Требовались решительные и быстрые меры, но П. И. Булгаков предпочел продолжать стягивать все, чем еще в состоянии был распорядиться, к Сувалкам. Единственное, в чем он решился нарушить приказ Ф. В. Сиверса, – отказ от наступления. Корпус получил задачу оборонять город. Ввиду начавшейся оттепели был отдан приказ о переходе обоза с саней на колеса, на что, естественно, требовалось время. Обоз все больше превращался в обузу, которая тянула войска на дно. Еще один день был потерян192.

Неудачей закончилась и попытка установить контакт с 3-м Сибирским корпусом. Высланные Е. А. Радкевичем из Августова два батальона 111-го Донского пехотного полка с батареей неожиданно для себя наткнулись на части 65-й пехотной бригады и были разбиты. Ф. В. Сиверс, не разгадав замысла противника, более всего опасался за безопасность железной дороги Варшава – Петроград на участке Белосток – Гродно. Обеспечению путей снабжения Северо-Западного фронта от возможных покушений со стороны противника его обязывал и приказ Н. В. Рузского от 13 февраля. Поэтому направленные в поддержку армии два корпуса были распределены следующим образом: 15-й армейский корпус – в Гродно, а 2-й армейский корпус – в Белосток193.

Немцы преследовали разбитые батальоны 111-го полка, и днем 2 (15) февраля, развивая свой успех, передовые части их 65-й пехотной бригады с боем овладели окраинами Августова. Выбить их отсюда не удалось. Одна из дорог из Сувалок на Гродно проходила именно через этот город, и с потерей контроля над ней была утрачена и телеграфная связь штаба 20-го корпуса со штабом армии и группой Е. А. Радкевича, как и возможность совместных действий с его войсками. К 3 (16) февраля основные части 3-го Сибирского и 26-го армейского корпусов уже подходили к переправам на реке Бобр. Они предприняли ряд контратак с целью вернуть контроль над Августовом, которые не имели успеха. К исходу вечера 16 февраля немцы овладели северной окраиной города и только утром следующего дня, после подхода 10-й ландверной дивизии, прочно заняли его, а наши войска переправились через Бобр, сохранив плацдарм на северном его берегу. Запланированное окружение двух корпусов в районе Августова не удалось194. Под угрозой оставался еще один корпус.

Информации о расположении 20-го корпуса у Ф. В. Сиверса с 15 февраля уже не было. Русская авиация по причине отсутствия надежных самолетов в воздухе не появлялась195. Ко 2 (15) февраля штаб армии, переехавший в Гродно, наконец получил данные о конном отряде генерала Е. А. Леонтовича. 3-я кавалерийская дивизия и приданные ей части (всего 42 эскадрона и четыре конные батареи) укрылись на восточном берегу Немана в Олите. Отряду немедленно был дан приказ приступить к действиям против немецкой кавалерии, которая безнаказанно громила русские обозы и парки на западном берегу. К удивлению штаба армии, на это последовал отказ со ссылкой на полную изнуренность конского состава. Между тем отряд за четверо суток проделал около 100 верст пути, что никак не могло привести к таким последствиям, тем более последние три дня он практически бездействовал. Ф. В. Сиверс отстранил Е. А. Леонтовича, на его место был назначен генерал-майор барон В. Н. фон Майдель. Однако сделать что-либо серьезное не смог и он, так как предмостные укрепления были очищены, а мосты через Неман взорваны196.

В результате на левом берегу реки сколько-нибудь значительных сил русской конницы так и не появилось. Кавалерийские разъезды, посылаемые для связи с П. И. Булгаковым, повсюду наталкивались на германские посты197. В ночь со 2 на 3 (с 15 на 16) февраля русские войска начали покидать Сувалки. Их движение было крайне медленным, поскольку все улицы города оказались забиты артиллерией, парками и обозами198. Фактически вся ночь была потрачена на то, чтобы придать колоннам хоть какой-то порядок. К счастью, противник не беспокоил войска своими атаками. Население города провожало отступавших, люди выходили на улицы и раздавали измученным солдатам хлеб199. «На рассвете того же числа, – вспоминал полковник В. Н. фон Дрейер, – три дивизии втянулись в злополучный лес, превратившийся ровно через неделю в их могилу. Истощенные войска шли день и ночь, без сна, в стужу, по снегу, питаясь больше сухарями, что были у солдат в ранцах. Отсталые или раненые или замерзали, или попадали в плен; по ночам велась со всех сторон беспорядочная стрельба; артиллерийские лошади выбивались из сил, без корма, вывозя из грязи пушки и зарядные ящики»200.

Дорога, по которой шел корпус, представляла собой ряд лесных дефиле, в которых невозможно было ускоренное движение, но зато ее практически везде удобно было блокировать небольшим силам противника201. Вокруг Августовских лесов, простиравшихся на 100 км с востока на запад и на 60 с юга на север, куда втягивались его части, к 15 февраля было собрано три германских корпуса. Леса пересекали три шоссе, южные выходы из них завершались болотистыми долинами рек Бобр и Волкушек в 25 км от Гродно202. Кроме того, в лесном массиве находилась значительная часть так называемой Августовской системы каналов, соединявших Неман и Вислу. Это была сеть собственно каналов, рек и озер, лед на которых в это время был непрочным. Двигаться по нему можно было только небольшим группам или врассыпную203.

Возможность провести через лес, вне дороги части с обозами и артиллерией исключалась. Движение по дорогам было чрезвычайно тяжелым, а слабая его организация в условиях ночных переходов приводила к потере контроля над движущимися колоннами204. Солдатам 20-го корпуса так же, как и солдатам 2-й армии в начале войны, пришлось штурмовать на узких дорогах одно препятствие за другим205. Части 42-й германской дивизии, попытавшейся остановить их движение, были разбиты и вынуждены откатиться назад206. Русские войска действовали исключительно упорно, только в ходе атак 3 (16) февраля 108-м Саратовским и 107-м Уфимским полками были взяты до 1500 пленных, шесть орудий, два пулемета, однако и собственные потери оказались весьма велики207. Остатки немецких заслонов освободили дорогу, и казалось, что угроза окружения была снята208.

Крупные успехи и очевидное поражение трех пехотных полков противника окрылили солдат и офицеров и вернули им надежду на благополучный выход из окружения. Чувство опасности на время покинуло и командование209. Между тем бои задержали корпус, а ему необходимо было спешить. На выходе из леса находились передовые полевые позиции крепости Гродно. 1 (14) февраля А. П. фон Будберг настоятельно требовал занять эти укрепления, ведь генерал инспектировал их в октябре 1914 г. и знал, какую серьезную преграду они представляют. Начальник штаба армии распорядился направить туда три ополченских дружины, три третьеочередные казачьи сотни и только что прибывшую в крепость батарею 28-го мортирного дивизиона. Этот слабый отряд составлял на тот момент значительную часть сил, находившихся в Гродненской крепости, и ее комендант генерал от инфантерии М. Н. Кайгородов заявил командующему армией протест против такого ослабления своей обороны210.