Невеста обезьяны

ЖАЛОБЫ КУКОЛ

Много лет тому назад приезжал в горные селенья кукловод из театра Авадзи по имени Масаэмон. Повсюду шла о нем добрая молва. И в самом деле, он был мастером своего дела.

Каждый год весною устраивал Масаэмон представления, а потом возвращался на остров Авадзи и жил там до следующей весны.

Кукол своих он отдавал на сохранение кому-либо из местных крестьян или содержателю балагана, и лежали они, запертые в сундуке, долгие-долгие месяцы…

Не могли куклы спокойно переносить эту обиду. Каждый вечер начинали они громко жаловаться.

— Мы не простые бесчувственные куклы, — сердилась самая лучшая из них, игравшая роли самураев. — Нас наряжают в людские платья и выводят на сцену, чтобы мы людей изображали. В этом наше высокое признание. А нас свалили как попало в сундук, словно старую ненужную ветошь. О, жестокость! О, неблагодарность!

И даже самые простенькие куклы на последних ролях тоже громко роптали:

— Что у нас за жизнь! На тростях нас не водят, руки и ноги у нас повисли, как тряпки! Ведь этак можно и с тоски подохнуть!

Потом доставали они со дна сундука гонги и барабаны и поднимали страшный шум: гантян, докодон!

Остановится запоздалый прохожий и прислушается: где это идет такое веселье?

Вначале жители села не особенно этому дивились. Думали они, что у хозяина кладовой, где стоял сундук с куклами, каждый вечер гости собираются. Но наконец пошли по селу толки и пересуды.

Как-то раз вечером один прохожий — видно, он был любопытнее других — тихонько заглянул в кладовую. Видит он: в кладовой ни души, но кто-то разглагольствует в углу, как заправский самурай:

— В былые времена не то что куклы, даже люди, проходя мимо меня, отдавали почтительный поклон, но ныне воцарились у нас невежество и грубость нравов!

«Чудеса, да и только! Как попал туда самурай?» — подумал прохожий и стал всматриваться еще пристальнее. Удивительное дело! Голос доносился из большого сундука!

Прохожий побежал к хозяину кладовой и рассказал ему обо всем. Поспешил хозяин в кладовую вместе со всеми своими домашними. А там стоит гомон многих голосов, гремят гонги, рокочут барабаны… И весь этот шум идет из сундука, который оставил на сохранение Масаэмон с острова Авадзи, но открыть сундук нельзя, ключа нет.

Сейчас же послали гонца на остров Авадзи к Масаэмону. Приехал он. Отпер сундук, смотрит: лежат в нем куклы тихо и смирно, будто ничего не было.

Как раз в это время остановился в том же селе проездом знаменитый сказитель дзерури из Эдо по имени Такэмото Гидаю. Дошел до него слух об этом необыкновенном случае, и захотел он посмотреть на кукол своими глазами. Заглянул в сундук и головой покачал.

— То же самое случилось однажды и у нас в Эдо, — поведал Гидаю. — И по той же причине. Бросили кукол в кучу как попало и оставили лежать, словно старый хлам…

— Что же теперь делать?

— Это ведь куклы-актеры. Если уж приходится убрать их на время, то надо делать это бережно и уважительно, щадя их чувства, — говорит Гидаю так, словно он сам своими ушами слышал жалобы кукол.

— Вот поэтому у нас в Эдо есть хороший обычай, — добавил он, — утром и вечером вынимать кукол из сундука и устраивать с ними торжественное шествие. И уж, во всяком случае, надо бережно убирать их после представления, иначе куклы обижаются, как люди… И каждый актер их поймет!

С тех пор Масаэмон с острова Авадзи всегда следовал этому доброму совету, и куклы у него никогда больше не роптали на свою судьбу.