Христианство, его происхождение и сущность

ПРОТЕСТАНТИЗМ И ЕГО ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ

В работах Ф. Энгельса неоднократно указывается, что победы, одержанные протестантизмом над католицизмом в XVI веке в ряде стран Западной Европы, были идеологическим выражением происходившего тогда на Западе процесса разложения феодального строя и зарождения капиталистических отношений. Если католицизм был религиозным орудием феодалов, то протестантизм в его различных направлениях явился духовным детищем постепенно формировавшейся буржуазии, еще очень разнородной по своему составу и уровню развития.

Главными разновидностями протестантизма, сложившимися одна за другой в первой половине XVI века, были лютеранство, кальвинизм, называемый также реформатством, и англиканство.

Все протестантские течения возникли прежде всего как протест против католицизма и его церковной организации, особенно против папства. Католическая религия, говорит Ф. Энгельс, «окружила феодальный строй ореолом божественной благодати». Поэтому, «прежде чем вступить в борьбу со светским феодализмом в каждой стране в отдельности, необходимо было разрушить эту его центральную священную организацию»[31]

Начавшееся в XVI веке буржуазно-революционное движение на своих ранних этапах происходило «в форме борьбы одной религиозной идеи против другой», поскольку общественное сознание в те времена было еще полностью опутано религией. Первой крупной решающей битвой европейской буржуазии против феодализма Энгельс называет реформацию в Германии[32].

В XVI веке Германия отнюдь не являлась передовой западноевропейской страной. Напротив, в отличие хотя бы от Франции и Англии, достигших к тому времени национального объединения, Германия все еще находилась в состоянии феодальной раздробленности. Она делилась на множество мелких независимых княжеств и самоуправлявшихся городов. Но именно вследствие того, что Германия была раздроблена и не имела единой верховной национальной власти, она более, чем другие европейские страны, страдала от поборов и вымогательств римского папства. Папы цинично называли тогда Германию «лучшей жемчужиной своей короны». Ни в одной стране папские агенты не собирали таких доходов, нигде не происходило такой бесстыдной торговли индульгенциями, нигде не было такой жестокой эксплуатации крестьян и ремесленников, как в задавленной двойным гнетом — собственных феодалов и римских первосвященников — Германии.

Сигналом для общего восстания германского народа против римско-католической церкви явилось выступление бывшего монаха, доктора богословия Мартина Лютера (1483–1546), подвергшего в 1517 году резкой критике учение об индульгенциях и вообще о праве духовенства отпускать грехи, а затем публично сжегшего направленную против него папскую буллу. Первоначально Лютер нашел поддержку во всех слоях населения Германии, даже среди известной части феодальной знати, так как церковные поборы не только тяжело ложились на трудовые массы, но и уменьшали долю дохода светских эксплуататоров. Вот почему, говорит Энгельс, «весь немецкий народ пришел в движение. С одной стороны, крестьяне и плебеи увидели в его (Лютера — Н. Р.) воззваниях против попов, в его проповеди христианской свободы сигнал к восстанию; а с другой стороны, к нему примкнули более умеренные (сравнительно с демократическими элементами — Н. Р.) бюргеры и значительная часть низшего дворянства; общий поток увлек за собой даже самих князей. Одни думали, что настал день для того, чтобы свести счеты со всеми своими угнетателями, другие желали лишь положить конец могуществу попов и зависимости от Рима, уничтожить католическую иерархию и обогатиться посредством конфискации церковных имуществ»[33]

Однако социальное ядро лютеран, как стали называть последователей Лютера, составляла зарождавшаяся немецкая буржуазия (бюргерство), хотя еще и очень незрелая и распыленная, но уже выдвигавшая свои определенные требования. «…Средневековые бюргеры, — замечает Энгельс, — требовали прежде всего дешевой церкви… Это дешевое устройство устраняло монахов, прелатов, римскую курию, словом, все, что в церкви было дорогостоящим». Сокращение непроизводительных расходов на церковь являлось одним из необходимых условий буржуазного накопления.

Вместе с тем буржуазия была заинтересована в отмене привилегий духовенства как высшего общественного сословия и в уничтожении его господства в умственной жизни, мешавшего развитию научной мысли и приобретению реальных знаний. Эти требования буржуазии и легли в основу лютеранской религиозной реформации. Издержки на содержание духовенства и на церковные службы были значительно сокращены. Само богослужение стало гораздо проще. Из семи главнейших культовых обрядов — так называемых «таинств», принятых в католицизме и православии, — у лютеран остались только два — крещение и причащение. Остальные пять «таинств», в том числе исповедь с отпущением грехов, были упразднены. Лютеранство уничтожило сословные привилегии духовенства и в значительной степени разрушило его мистический авторитет, ликвидировав культ святых, учение о чистилище, почитание икон и других считавшихся священными предметов, вроде мощей и различных реликвий (останков). «…Современная буржуазная эпоха с ее протестантизмом… устраняет святых…» — подчеркивал Ф. Энгельс.

Лютеранство объявило, что для спасения души необходимо не мистическое посредничество церкви между богом и человеком, не молитвы и обряды духовенства, не монашеское подвижничество и даже не всякого рода «богоугодные» дела, а только твердая внутренняя вера в «искупительную жертву» Иисуса Христа, связанная с глубоким убеждением в истине евангельского учения.

В отличие от феодального христианства, требовавшего от верующих людей пассивного подчинения церковному авторитету, лютеранство, как буржуазная форма той же религии, стремилось воздействовать главным образом на сознание своих последователей, внушая им определенные религиозно-моральные идеи. Поэтому и в лютеранском богослужении стала играть ведущую роль не обрядовая сторона культа, а прежде всего поучительное слово — проповедь. Характерно, что священники у лютеран называются не отцами или патерами (по-итальянски падре), как у православных и католиков, а пасторами (что значит по-русски пастырь, пастух). Лютеранское духовенство обращается к своей духовной пастве не как католическое — на незнакомом, латинском языке, а на понятном, народном. Лютер лично впервые перевел на немецкий язык библию и тем самым, замечает Энгельс, «противопоставил феодализированному христианству своего времени скромное христианство первых столетий»[34]

Красноречивые проповеди лютеранских пасторов Имели вполне определенную социальную направленность: они призывали эксплуатируемых прилежно работать и терпеливо страдать в интересах эксплуататоров. Несмотря на свою враждебность к католической церкви, немецкие бюргеры, так же как и немецкие дворяне, не могли вследствие их классовой природы вступить в искренний и длительный союз с трудящимися массами — крестьянами и городскими бедняками (плебеями). Если на первых порах под знаменем Лютера объединились различные слои населения Германии, то вскоре между ними неминуемо должен был произойти раскол: все эксплуататорские элементы — буржуазные и феодальные — образовали один лагерь; основная масса крестьян и городских плебеев — другой. Сам Лютер, замечает Ф. Энгельс, «не колебался ни одной минуты. Он отрекся от народных элементов движения и перешел на сторону бюргеров, дворян и князей. Его призывы к истребительной войне против Рима замолкли.

Лютер стал теперь проповедовать мирное развитие и пассивное сопротивление…»[35]

Впрочем, на мирных позициях Лютер оставался недолго. Угнетенные элементы немецкого народа под идейным руководством революционера-демократа Томаса Мюнцера (около 1490–1525 годов), о котором Ф. Энгельс говорил, что его «религиозная философия… приближалась к атеизму», а «его политическая программа была близка к коммунизму»[36], начали освободительную борьбу, вошедшую в историю под названием Великой крестьянской войны. Тогда Лютер стал снова призывать к кровопролитным действиям, но на этот раз уже против поднявшегося трудового народа. Перед лицом революции, поясняет Энгельс, все старые раздоры были забыты; по сравнению с толпами крестьян слуги римского Содома были невинными агнцами, кроткими сынами божьими; бюргеры и князья, дворяне и попы, Лютер и папа соединились «против кровожадных и разбойничьих шаек крестьян» (так назывался выпущенный Лютером погромный листок — Н. Р.). «Каждый, кто может, должен рубить их, душить и колоть, тайно и явно, так же, как убивают бешеную собаку — восклицает Лютер… — Поэтому, возлюбленные господа, придите на помощь, спасайте; коли, бей, дави их, кто только может…»[37].

Изменив народному делу, зарождавшаяся немецкая буржуазия и ее религиозный идеолог Лютер отдались под покровительство наиболее могущественных светских феодалов Германии — владетельных князей. Эти князья подавили своими наемными войсками широко разлившуюся по Германии в 1525 году бурю крестьянской революции, а затем подчинили себе и реформированную Лютером церковь. Они захватили все расположенные в их княжествах церковные земли и стали по своему усмотрению назначать священников — пасторов. В интересах князей Лютер составил на основе библии подробное обоснование всех узурпированных ими прав. По Энгельсу, это был «настоящий дифирамб… лучше которого не в состоянии был когда-либо изготовить ни один блюдолиз абсолютной монархии. С помощью библии были санкционированы и княжеская власть божьей милостью, и безропотное повиновение, и даже крепостное право… Лютер, таким образом, предал князьям не только народное, но и бюргерское движение».

Возникавшая в Германии буржуазия отказалась от революционного союза с трудовыми массами, но, будучи экономически слабой и не объединенной в национальном масштабе, она должна была капитулировать перед многоголовым феодальным абсолютизмом князей. Поэтому и буржуазно-лютеранская реформация христианства получила незавершенный, половинчатый характер. Виной этому, говорит Энгельс, явилась нерешительность «наиболее заинтересованной партии, городской буржуазии…».[38]

Но лютеранская реформация, во всяком случае, установила в Германии «новую религию — именно такую, какая как раз нужна была абсолютной монархии».

По образцу германских княжеств лютеранство было введено и в небольших монархических государствах Скандинавского полуострова — Швеции и Дании, находившейся тогда в династической унии с Норвегией.

К. Маркс признавал прогрессивное значение реформации даже в ее лютеранской форме, заявляя, что революция в Германии «началась в мозгу монаха». Но вместе с тем Маркс чрезвычайно ярко вскрыл специфически буржуазный, эксплуататорский смысл произведенной Лютером церковной реформы. «…Лютер, — читаем мы дальше у Маркса, — победил рабство по набожно-ста только тем, что поставил на его место рабство по убеждению. Он разбил веру в авторитет, восстановив авторитет веры. Он превратил попов в мирян, превратив мирян в попов. Он освободил человека от внешней религиозности, сделав религиозность внутренним миром человека. Он эмансипировал плоть от оков, наложив оковы на сердце человека»[39].