Рассказы. Повести. Заметки о литературе

* * *

Мы приехали в крепость и надеялись здесь наконец покончить с этим тяжелым недоразумением. Ведь нельзя же в самом деле считать восставших красноармейцев белогвардейцами. Они в своем огромном большинстве жестоко пострадали от нашествия белых. Их РВС был у нас, договорился с нами по всем вопросам, со всем согласился, и мы начали совершенно искренне верить в то, что скоро, даже сегодня договоримся по всем вопросам и введем жизнь в мирное русло. И все-таки РВС гарнизона нас вероломно обманул. Он завел нас сюда в крепость, созвал широкий митинг, дал мне выступить по всем вопросам, а потом все оборвал, сказав, что случилось где-то и что-то неладное, заявив, что митинг дальше продолжаться не может. Красноармейцы весьма сочувственно и одобрительно относились ко всему, что я им говорил, а в конце, после объявления о взятии нами Киева, даже дружно захлопали. Но так относилась лишь вся красноармейская масса. И не так отнеслись к нам вожди этой массы. Они устроили фиктивное объединенное заседание, где мы обсуждали вопрос о слиянии РВС и Военсовета, и в средине заседания нас арестовали. Обшарили, ощупали и посадили в кутузку, где уже сидело человек 12, заключенных раньше. Мы вошли молча, молча сели и ни слова не говорили и теперь. Каждый погружен в свои думы. Что нас ожидает? Может быть, расстрел. Да, это очень допустимо. Ведь не шутка оказаться в руках возмущенной 5-тысячной толпы! Хотя я не верю тому, чтобы масса была согласна с нашим арестом, – она просто ничего не знает. Когда я за столом услыхал приказ о своем аресте – внутри что-то дрогнуло, словно оторвалось и упало. Через секунду я уже владел собою и был внешне совершенно спокоен, только сердце сжималось и ныло глухой, отдаленной болью. Теперь, в заключении, оно тоже ноет, и каждую минуту я жду чего-то особенного. Зашумит ли толпа за окном, торкнется ли кто в дверь или вдруг застучит затворами – я настораживаюсь и жду. Чего жду – не знаю, кажется, вызова по фамилии: выведут, расстреляют, и баста. Только бы не били, о, только бы не били – пусть расстреляют, но разом, да и смерть-то здесь благороднее. Впрочем, она не только благороднее, но и красивее, прекраснее. Мне думается, что умереть я сумею спокойно и твердо. Но теплится в душе и надежда. Завтра придет 4-й кавполк… Только едва ли что сделают они с одним полком. Нет, я верю еще и в то, что нас просто выпустят, не тронув, не расстреляв…

13 августа. Путь к Самарканду

НА КАВКАЗ

…Что-то ждет нас на Кавказе?

Откомандирован я в распоряжение РВС IX Армии, стоящей в Екатеринодаре. Желательно поработать на поприще литературном, может быть, буду работать в газете.

Все мне советуют обратить побольше внимания на свой литературный дар и принять все меры к его развитию и выявлению вовне. Да я и сам так думаю. Теперь я поглощен обдумыванием месяц тому назад задуманной пьесы под названием «Коммунисты»*. Общие контуры мне уже ясны, герои налицо, направление и смысл продуманы, внешнюю декоративную сторону также представляю: в форму надо влить содержание. К этому еще не приступил. Итак, я должен работать в области творчества, об этом думаю все последнее время.

26 сентября

НА КУБАНИ

Постепенно вхожу в курс кубанской действительности. Работой Поарма* завален по горло. Лекции пока не читаю, начну через неделю. Чувствую слабую подготовленность, знаний мало.

Я здесь почти совсем неизвестен, популярности и веса имею мало. Приобрету, знаю, что все это будет, как только размахнусь пошире с выступлениями. Без авторитета, популярности и веса работать невесело. Честолюбие, по-видимому, прогрессивно растет.

Недавно Главком прислал телеграмму для широкого оповещения по частям Кавказского фронта. Там отдается благодарность Ковтюху и мне за десантную операцию в тылу у неприятеля. Я был польщен и радостно показывал телеграмму близким сотрудникам – в этом было нечто ребяческое, хотя себя не корю и не виню. «Коммунистов» не пишу, что-то мало верю, что они выйдут пригодными для сцены. Жажду славы, но робею со своими начинаниями: мал багаж.

27 декабря

…Я несомненно буду писать, несомненно… Только я чувствую некоторое затруднение, я не знаю – какую мне область избрать: ведь если взять научную публицистику – для этого надо много знать и хорошо знать, а я – что я знаю?

Если избрать стихи, рассказы – не измельчаю ли я здесь, не имея подлинного, яркого и большого таланта: ведь художнику нужен очень и очень большой талант, если только он не хочет примелькаться и быстро надоесть своими бесцветными произведениями!

Я себя все еще не нашел, я не знаю, что взять.

Хотел бы учиться, хоть два, хоть один год, но это значит – оторваться от организационной работы, уйти в тень, да и не пустят. Я и хочу и не стремлюсь к этому. Читаю, но мало, некогда. Пишу. Писать и буду, но себя все еще не определил.