Час возвращения

2

Институт охотничьего хозяйства размещен в здании бывшей школы. Были времена «приближения науки к производству», кто их не помнит. Институт выселили из Подмосковья сюда, и для него другого подходящего места не было. Идешь по длинным коридорам, глядишь на двери слева и справа и ждешь: вот-вот распахнутся они и вывалится из классов детская орава. Но нет, тихо за дверями.

Петр Петрович, человек уже в летах, сухопарый, с узким худым лицом, внимательно разглядывал меня сквозь очки, пока мы знакомились. В одежде и манерах он скромен, в речи нетороплив, но быстро увлекается, и слова его сразу окрашиваются волнением. И я вспомнил: как это похоже на стиль, каким написана новелла о Сардане. Вначале, мне показалось, он с интересом отнесся ко мне. Я понял, что ему хочется поделиться о работе над докторской диссертацией, которую он недавно защитил. Но я спросил его о волке, и он, видимо не ожидавший этого, как-то сник и отвернулся. Позднее я понял, что он за эту минуту молчания заново остро пережил целый кусок своей жизни, связанной с Сарданом, и это до сих пор волновало его.

— Сарданок… Да, я его увидел, когда его еще никаким именем не пометили, — начал Петр Петрович, все еще с грустью глядя в сторону. — Комок мохнатой шерсти. Но лоб — знатный. Ну, думаю, вырастет зверина. Схватил мой палец да так присосал, что я едва отнял. Таких, что крепко хватают за сосок, матери любят, лелеют их: прожорлив — значит, будет сильный, настоящий. А тех, которые сосут плохо, волчицы сами убивают. Зверье бережет род.

Я слушал Савельева и не верил, что мне так повезло. Правда, к радости сразу же примешалась горчинка: «Почему «знал», а не «знаю»? Это больно кольнуло: «Что с Сарданом?» Но тут же сам себя успокоил: «А, обычная фраза, так и так можно сказать».

— Почему такую кличку ему дали? — не удержался я.

— Местность такая тут есть, — ответил Петр Петрович, помолчал, кажется, недовольный тем, что его прервали. — Река Сарданка. Сарданская гора. Поскотина, поля — все одного имени. И две деревни были по увалу: Большой Сардан, Малый Сардан. Ни того, ни другого нет теперь. Позабыты. А земля — помнит. В сарданском урочище и отыскали егеря волчье логово.

— А что оно означает, это слово?

— Кто знает… В названиях старых деревень и сел много отсебятины. А тут разные народности жили. В слове улавливается обозначение камня. Между прочим, там есть каменная гора. Сложена из мелких-мелких плиток. Взглянешь — в глазах рябит. Так что Сардан, пожалуй, каменный, сильный.

— Удачно для характера волка, — заметил я.

— Как сказать. — И Петр Петрович с оттенком легкой гордости сообщил, что Сардан попал в руки его сына Ромки, и первый, кого увидел звереныш, был вихрастый мальчишка, а не огромная и могучая своей звериной силой мать-волчица, суровая даже в игре и непреклонная и беспощадная в науке жизни. Волчонок не видел мать и потому легко, непринужденно привык к человеку, рос ручным. Из своих сородичей он знал лишь свою подружку, красивую и покладистую Тайну. Сам же с первого момента, как увидел свет, проявлял характер упрямый, настырный. Нет, пожалуй, еще раньше он показал себя — когда засосал и долго не отпускал палец Савельева. Куда труднее приручать зверят, знавших своих родителей.

Савельев много лет работал над темой: передача и получение информации о мире животных, «язык» запахов, химическая ориентация и сигнализация млекопитающих. Кто не задумывался над тем, как птицы находят свои прошлогодние гнездовья? Кошка, увезенная за сотню километров, возвращается к своему дому. А был случай, когда серебристо-черная лиса, сбежавшая из поезда во время перевозки, вернулась на свою прежнюю ферму, преодолев тысячу километров.

Кроме пространственной ориентации существует запаховая. Звери оставляют метки на предметах, на поверхности земли — следы с их запахом. Для других представителей животного мира — это информация, необходимая для ориентации: кто тут был и кто тут есть? Друзья или враги? «Запаховый компас» — это и ориентир любви, и гарант порядка на определенной территории, и сигнал о пище и ее годности, и направление миграции, и признаков деятельности человека. Последнее больше всего занимало ученого, ибо имело прямой практический смысл. И, кроме того, острота обоняния у животных выше к тем запахам, которые связаны с инстинктами. А реакция на запахи деятельности человека в природе — уже область условных рефлексов.

А как это можно изучить? Каких зверей избрать для постановки опытов?

Когда был найден метод, определили подопытных. Ими стали псовые: дворняжка Тузик и белая симпатичная лайка Альфа, спаниель Кукла, лисицы Рыжик и Метка, песец Мурзилка, енотовидная собака Пика. Так попали в хозяйство Савельева волк Сардан и волчица Тайна.

У Савельева есть в селе Залив под Приуральском небольшой участок земли — сад-огород и, как он называет, хижина. Здесь и обосновался его «научный центр». Волки, как и другие дикие звери, прилежно работали, ставшие ручными. Все они обожали Вику Сунцову. Савельева поражала ее любовь к животным, знание их характеров, психики. Ни словом, ни действием никогда не обижала их. И надо было видеть, как они, опережая друг друга, прыгали на ее кровать и спали в ногах у девушки.

А Сардан, хотя и был привязан к ней, «не льстил», не унижался. Она требовала от него послушания, работы, как и от всех, он сердился, но не огрызался, однако чувствовал себя как бы виноватым.

Один из очень преданных помощников ученого, Сергей Сергеевич Иванов, убедительно доказывает правоту, кажется, довольно странной, но разделяемой докторам теории отношения зверя к человеку в зависимости от его фамилии. В их хозяйстве, например, у звероводов Кровопусковой, Заглодиной, Умрихиной почти нет ручных зверушек. К ним они насторожены, недоверчивы. Вот ведь что оказывается по этой теории: фамилия или отражает характер давних родичей человека, или невольно влияет на его поведение всю жизнь. Из поколения в поколение. А?

А вот Вику Сунцову и Ромку Савельева звери доверчиво любят… Ну, ладно, бог с ней, с этой теорией… Петр Петрович Савельев убежден и в том, что у хищника волка не заложена врожденная вражда к человеку. Нет у него к нему и постоянной настороженности. Запах человека не вызывает у него злобы. Случай с Сарданом еще раз подтверждает это. Рассказывают… Однажды люди высадились на необитаемый остров. Жившие там волки сразу же привязались к ним.

А я, слушая беседу, все боюсь за Сардана. Вдруг и он потеряет свое первородство, как день за днем теряли один за другим его сотоварищи, готовясь к «научной» работе. Вика приучала зверят к порядку, требовала подчинения. Савельев восхищался, как успешно шли у нее дела. Ее подопечные не обижались на нее за шлепки за нерадение к наукам, тосковали и скулили, когда Вика отлучалась, и восторженно визжали, когда встречали ее.