Тайная дочь

* * *

Кавита не была готова к тому, что произошло в прошлый раз. Тогда муж ворвался в комнату всего через несколько минут после того, как повитуха перерезала пуповину. От него явственно исходил приторный запах браги из плодов чику. Когда Джасу увидел крохотное тельце новорожденной девочки на руках матери, его лицо исказила гримаса ненависти и он отвернулся.

Кавита почувствовала, как зарождающаяся в ней радость сменилась замешательством. Она хотела сказать все, что ее переполняло. Столько волосиков… хороший знак. Но тут Джасу заговорил. Никогда раньше Кавита не слышала, чтобы он так ужасно ругался. Женщина была ошеломлена. Муж повернулся, и она увидела его красные от бешенства глаза. Он медленно приближался к ней и все качал головой. Измученная родами, потрясенная, Кавита ощутила неведомый ей прежде животный ужас.

Обессиленная и плохо соображающая, она слишком поздно заметила его резкое движение, которым он выхватил у нее ребенка. Кавита вся подалась вперед, вытянула руки и закричала громче, чем во время родов, когда голова ребенка разрывала ее плоть. Но повитуха удержала роженицу, и она не смогла остановить мужа. Джасу выбежал из дома под крики их дочери, хватающей первые глотки воздуха в этом мире. В тот миг Кавита поняла, что эти крики станут для ее малышки последними.

Повитуха мягко уложила женщину обратно.

— Пусть идет, детонька. Отпусти его. Все позади. Теперь тебе надо отдохнуть. Ты прошла свое испытание.

Следующие два дня Кавита провела на полу хижины, свернувшись калачиком на соломенном коврике. Она не решалась спросить, что сделали с ее дочкой. Утопили, задушили или просто оставили умирать от голода? В конце концов маленькое тельце сожгли, и уже ничто не напоминало о том, что малышка когда-то появилась на свет. Как и многие другие новорожденные девочки, первый ребенок Кавиты ушел в землю задолго до срока.

В те дни никто не навещал Кавиту, кроме повитухи. Она приходила дважды в день и приносила своей подопечной еду и чистые подкладные тряпки. Кавита выплакала все глаза от горя. Ей казалось, что в них не осталось ни слезинки. Но ее страдания стали еще невыносимее, когда спустя несколько дней после родов у нее появилось грудное молоко, ставшее горьким напоминанием об утрате. А еще через месяц стали выпадать волосы. С той поры всякий раз, когда она видела на улице ребенка, ее сердце замирало от боли.

Когда же Кавита вернулась домой, никто ей не посочувствовал. Она не услышала слов поддержки от родных, и соседи не подходили к ней с утешительными рукопожатиями. Родственники Джасу встретили ее презрительными взглядами и непрошеными советами, как в следующий раз зачать мальчика. Кавита давно свыклась с тем, что почти не управляет собственной жизнью. Девушку отдали замуж за Джасу, когда ей было восемнадцать, и она сразу же погрузилась в круговорот ежедневных хлопот: носила воду, стирала одежду и готовила еду. Весь день Кавита выполняла то, что требовал от нее муж. А когда они ночью ложились в постель, она снова должна была подчиняться его воле.

Но после расправы над ее первенцем Кавита стала вести себя смелее, пусть и самую малость. Негодуя на мужа, она добавляла побольше красного перца в его порцию и с затаенным удовлетворением наблюдала, как он на протяжении всего ужина трет лоб и вытирает нос. Когда Джасу приходил к ней ночью, она иногда отказывала ему, ссылаясь на женские дни. Каждый такой маленький бунт придавал ей уверенности в себе. И когда Кавита поняла, что снова беременна, то твердо решила, что на этот раз все будет иначе.