Здравствуйте, мысли. Я снова в вас тону!

«Что есть?..»

А что если?..

Колоски золотистого поля щекотали мои ладони и шею, пока я лежал, закрыв глаза от жарких солнечных лучей. Вдруг зажмуренные веки ощутили расслабление. Я открыл глаза и увидел, как огонь её волос создаёт мне тень. Локоны пощекотали мне нос, заставляя чихнуть.

− Будь здоров, − шепнул её голос, не меняющийся с детства своей звонкостью, задором и наивностью.

− Спасибо, − машинально ответил я.

Я приподнялся на локти, принимая положение полулёжа.

− Хорошо сейчас, − сказал я.

Она лишь кивнула, запрокинула голову назад, упираясь ладонями в колоски золотистого поля, зажмурилась и широко улыбнулась. Её веснушки, кажется, засверкали на солнце.

Я поднялся и протянул ей руку, чтоб помочь встать.

Босыми ногами мы приминали щекочущие колоски. Взгляды стремились вперёд, не видя края, который заваливался за горизонт, отчего поле казалось бесконечным.

− Что есть добро? − наивно спросила она.

− Добро это… Ты же знаешь, насколько сложное это понятие.

− Знаю. Но мне хочется послушать тебя.

− Добро есть… чистота, искренность…

− Это всего лишь синонимы. А что есть добро?

− Добро есть помогать нуждающемуся, когда сам не имеешь больших богатств.

− Это добродетель. А что есть добро?

− Чего же ты от меня хочешь?

− Не знаю, − она мило улыбнулась, пожимая плечами.

Я, не отпуская её руки, задумался, глядя в её лучистые морские глаза.

− Добро есть… осознание того, что ты делаешь всё так, словно совесть − материальное существо, которое станет бить тебя по пальцам каждый раз, когда ты делаешь что-то неправильное. Вот ты сделал что-то, и твёрдо понимаешь, что не испытываешь стыда за содеянное, но и гордости предаваться не надо − ведь добро это не то, чем стоит гордиться, добро это то, что должно быть в порядке вещей. Добро есть то, что должно быть обыденно, хотя и потерять это, кажется, так легко.

Я несколько помолчал и после добавил.

− Добро есть ты.

Она снова улыбнулась, и, кажется, веснушек на её лице стало больше.

− Что есть любовь?

− Любовь есть… жажда, которую тяжело утолить. Любовь есть желание. Кажется, любовь есть самое высшее из всего, что может постичь человек; самое сладкое, но не доходящее до противного приторного; самое горькое, жгучее, но неубивающее… к сожалению. Любовь есть оружие и одновременно спасение. Из-за неё развязывают войны и кончают с жизнью; но из-за неё приходят к миру и только лишь начинают жить.

Я снова слегка задумался.

− Любовь есть ты.

Она улыбнулась ещё шире прежнего.

− Что есть вера?

− Вера есть… Вера есть… Я… не знаю.

− Глупый ты! − беззлобно, с детским задором ответила она. − Добро есть, когда маленькая девочка выхаживает собачку, которую сбила машина. Вот тебе и чистота − в ребёнке. Любовь есть, когда мама встречает сына, который вернулся с фронта здоровым и невредимым. Вот тебе и желание − в матери. А вера… а вера есть я! Я верила в тебя. Верила, что ты сможешь всё; верила, когда этого не делал больше никто другой. Ты для меня был больше, чем человеком. Ты был тем, кому я отдавала свои добро и любовь.

− А я верил тебе. И считал, что одной веры хватит, чтобы ты ощущала себя Богиней. Но без добра и любви − всё прах.

− Именно.

Я ощутил под собой мягкую кровать. За окном ещё ночь. Взглянув на часы, я увидел, что время ещё только пять утра. Взяв телефон, я, как в бреду, начал что-то печатать.

«Когда он поймет, что потерял тебя, он поймет, что потерял и целый мир, он будет искать тебе замену, стараясь воссоздать этот мир заново, постепенно, по клочкам. Но всё это будет безуспешно, поскольку любая, кто займет твоё место, сможет дать ему мир, но не наполнит его смыслом, ибо ты одна такая для него, ты и мир, и смысл в этом мире».

Я убрал телефон и лёг обратно в кровать.

− Почему так получается, что лишь что-то преодолев, я могу стать рассказчиком, который выносит мораль в кавычки для слушателей? − подумал я и забылся сном.