Улица отчаяния

Эти сопливые подростки кончали, мы же только-только начали. Настоящая слава была впереди.

И снова странности, ирреальность. Уже через несколько лет я натыкался в старых газетах или у Мики в альбомчике на фотографии всех нас на каких-то там обедах-юбилеях в компании действительно знаменитых людей — других музыкантов, популярных артистов, политиков, даже принцев крови, из тех, что поменьше, и вот пожалуйста, вот вам они, а вот, на заднем плане, я — и я этого абсолютно не помнил. Ничего. Нуль. Nada. Если спросить меня: «Встречался ты с этими людьми?», я поклянусь чем угодно, что нет. Полный провал в памяти.

Весь следующий год прошел как в бреду. Вам знакомы ощущения, когда надерешься в хлам, а утром не можешь вспомнить, чего ты так вчера куролесил? Здесь было то же самое, только отключка продолжалась не ночь, а год. Задним числом я просто поражаюсь, как это мне удалось не выскочить на мостовую перед грузовиком, не отписать какому-нибудь хмырю права на все мои будущие композиции, не ляпнуть чего-нибудь такого, чтобы меня потащили в суд за клевету и оскорбление, попросту не спиться и не сесть на иглу; я был на том самом автопилоте, который если не всегда, то обычно проводит закоренелых алконавтов через все бури и ураганы пьяного разгула, не позволяет им вывалиться из окна или затеять драку с хулиганской шоблой.

«Еще один дождливый день» (с вокалом Дейва, но если вы посмотрите запись программы «Top Of The Pops», в которой мы впервые выдали эту песню на публику, то непременно заметите, что камера задерживается больше на Кристине, чем на солирующем Дейве) занял в феврале семьдесят пятого третье место. Если Дейв (он означил себя на альбоме как «Дейви» и навеки остался таковым в сознании публики) все страдал, когда же наши синглы доберутся наконец до первой строчки, то я не придавал этому особого значения, ведь зато наш альбом продержался первым целых пять недель. Вполне возможно, что многие люди не покупали сингл только потому, что у них была уже эта песня на альбоме, пусть и в другой версии.

Я сильно подозревал, что в действительности Дейва волновало совсем другое: он хотел сохранить за собой лидерство в группе и опасался, как бы «Эй-ар-си» не предпочла ему Кристину — из тех соображений, что ее сингл был лучше принят публикой. А я-то думал, он только на героя гитары замахивался.

Были еще два интересных момента. Во-первых, как-то после нашего первого появления на телевидении я сказал Дейву, что за последнее время Кристина заметно выросла, и не столько в технике пения, сколько в подаче, в том, как она двигается на сцене, как уверенно себя держит. Если тогда, на концерте в Пейсли, Крис показалась мне чуть ли не чопорной, то теперь из нее получилась самая настоящая… ну, не думаю, что я употребил слово «стерва», но, в общем, высказался в этом смысле. Я объяснял это благотворным влиянием Майка Милна и Большого Сэма — ну, и попросту тем, что мы теперь вырвались на оперативный простор, стали считай что звездами. «Да нет, — ухмыльнулся Дейв. — Драть их надо, вот и все дела». Он заговорщицки подмигнул и удалился.

А мне-то, дураку, казалось самоочевидным, что они приступили к этому занятию задолго до знакомства со мной, ну а кроме того… да кой хрен, я и вообще внутренне отвергал саму эту идею, и не сказать, чтобы просто из ревности. Мудак, выругал я себя. Бойскаут сраный.

Ну, и во-вторых, все та же мелкобуржуазная расчетливость. Пару лет назад я спросил у Рика Тамбера, почему это «Эй-ар-си» никогда не удовлетворялась самыми безупречными миксами, сделанными для альбома, и для каждого сингла микшировала песни наново? Рик ухмыльнулся, как игрок, собирающийся шлепнуть на стол флэш-рояль в ответ на твою тузовую тройку.

— А потому, — сказал он, — что серьезные фэны непременно подумают о покупке альбома синглов, но в то же самое время некоторые даже из самых серьезных фэнов никогда не покупают сорокапятки, и альбом синглов они тоже не купят, если весь материал у них уже есть на обычных альбомах, а когда мы ставим везде разные миксы, им приходится покупать альбом синглов, в результате чего мы с тобой зарабатываем больше, ведь они купят семь альбомов вместо шести или восемь вместо семи, уж как там получится, но в любом случае мы продаем больше альбомов при том же количестве материала и при том же студийном времени, пусть там его доля в стоимости пластинки и совсем маленькая, но все на пользу, как говорят русские: «Пять бабушек — рубль»…

Это объяснение растянулось еще минут на десять; и кто бы подумал, что он только что занюхал солидную дозу колумбийского «Аякса».

Вы поняли, что тут самое интересное? Господи, да мне бы такое и в голову не пришло. Они с самого начала думали на пять-шесть альбомов, на пять-шесть лет вперед, такое вот перспективное планирование. Это вам и есть менталитет среднего класса, умение смотреть в будущее. Они разумно тратят свое жалованье, а потому никогда не стреляют до получки, они и безо всякой рекламы не забудут застраховать свою жизнь, ведь это инвестиция в будущее, они покупают себе крошечную, дурацкую машинку, чтобы хватило денег отдать детей в хорошую частную школу (да и вообще маленькая машина гораздо практичнее). Они могут держать в дому спиртные напитки, не считают святым долгом выхлебать их в первый же вечер. То ли дело наш славный рабочий класс. Есть у тебя деньги — пойди и потрать, есть в буфете бутылка — достань и выпей, отсюда и понедельная выдача зарплаты, и магазины, торгующие спиртным только на вынос.

Но есть и общие знаменатели. В мои школьные годы было очень важно знать какую-нибудь группу, настолько малоизвестную, что никто из твоих друзей о ней слыхом не слыхал, и не какую-нибудь там какую попало, а чтобы банда эта играла прогрессив. И если она потом становилась знаменитой (пусть даже все будут кричать «Продались! Продались!»), тебе был обеспечен статус человека с непогрешимым вкусом. Это то, что называется азартной игрой или инвестированием. Поиски лошади, которую хозяева до поры до времени намеренно придерживают, или акций, котирующихся низко, но вот-вот готовых взлететь. Все играют в одни и те же игры, просто какие-то люди зарабатывают на своем варианте игры деньги, а какие-то — нет.

Потом мы записали «All Wine Tastes Sour» [26]. По материалу альбома были выпущены два сингла; «Old Budapest» [27] (песня про записку, лежащую в камине) не поднялась выше восьмого места, но зато «You'd Never Believe» [28] с вокалом Дейва сразу взлетела на первое место, и только через три недели ее потеснила «Sailing» самого Рода Стюарта. Дейв ликовал.

Наш первый альбом стал золотым на той же самой неделе, когда второй вышел на первое место. Все песни «Кислого вина» вышли за моей подписью; я заранее договорился с Дейвом и Кристиной, что они разделят между собой двадцать процентов авторского гонорара. Это создало некоторую напряженность, однако я чувствовал твердую почву под ногами — немногочисленные опусы остальных членов группы были достойны разве что записи на кассетнике, так что либо соглашайтесь, либо я пошел.

Я краснею, вспоминая свою тогдашнюю наглость.

Турне по Британии, затем двухнедельное рекламное турне по Штатам с остановками у каждого телеграфного столба, до ломоты в скулах одинаковые вопросы слушателей, просыпаешься в очередной захолустной гостинице, смотришь в потолок и пытаешься сообразить, да где же это я? Затем снова в студию, записывать «Gauche», затем, благодарение Господу, отдых.

А на хрена я вспоминаю все эти идиллии ?

Мы записывали «Gauche» в Херефордшире, в Манорфилдской студии. Лорд Боденем, светский лев и фотограф, разместил нас на время работы в своей скромной хижине; он являлся одним из главных акционеров «Эй-ар-си», поэтому не стоит полностью списывать этот благородный жест на желание похипповать в стиле славных шестидесятых. Лорд Бод лично снял нас для оборота первого альбома; впрочем, все помнят не этот снимок, а другой, на лицевой стороне: цельнолитая слеза из золота 96-й пробы с лету врезается в синюю, чуть подернутую льдом воду. (Золото было самое настоящее, «слезка» весила аж шестьдесят фунтов, на время съемок студия наняла трех дополнительных охранников, все это очень пригодилось нам в рекламной кампании. И все это придумал я, вот уж точно — и смех и грех.)

А тут вдруг снова октябрь. Наш гостеприимный хозяин отвалил на Антибы, сказав на прощание, чтобы мы не спешили съезжать, — ну, мы и не стали спешить. В турне по Британии, а потом и при записи «Gauche» мы использовали на подпевках трех девиц, одну из них звали Инес Роуз Уокер. Эта высокая, стройная, с иссиня-черными волосами красавица, великолепно владевшая как литературным языком, так и непечатным, произвела на меня весьма сильное впечатление. Мне кажется, что добрейший лорд также питал к ней слабость, но ничего серьезного из этого не вышло.

Обрисуем обстановку. SexPistols еще не вышли из египетского плена; до того момента, когда они вывалят весь язык неблагополучных окраин в одну-единственную телевизионную студию, оставался еще целый год. Малкольм Макларен [29] оттачивал до совершенства свою изящную методику обдирания крупных звукозаписывающих фирм: вместо того чтобы выпустить хитовую пластинку, но по неопытности пролететь мимо денег, «пистолз» действовали настолько возмутительно, что фирмы давали им уйму денег, лишь бы ушли и не показывались. Спрингстин только что выпустил в Штатах «Born To Run»: волне еще предстояло захлестнуть Британию. «Цеппелины» все еще продавались, спасибо, вполне прилично.

Так же, как и Джеймс Ласт. Ну и конечно же диско, диско цвело и пахло.

Развлечения. Уже на одних только предварительных заказах «Gauche» занял первое место в альбомных чартах, и «Эй-ар-си» решила отметить это дело с прямо-таки вызывающей расточительностью — и вне всякой связи с тем фактом, что теперь мы выполнили все свои обязанности по трехальбомному контракту и были вправе мотать куда угодно, а вернее — туда, где больше платят.

«Эй-ар-си» нагрянула к лорду Боду с самым настоящим цирком. Львы, тигры и даже слоны. Глотатели огня, жонглеры, воздушные гимнасты, человек-ядро и целый взвод шимпанзе, не говоря уж о трех клоунах с багровыми от пьянки носами.

Воздушная гимнастка сразила меня наповал, тем паче что прежде мне не доводилось видеть вблизи ни одного существа этой породы. Руки, плечи… как вспомнишь, так вздрогнешь. Слава богу (а еще больше — Инес), что я кое-как справился с этим чувством. И влюбился вместо нее в Инес. Кроме нее. В обоих. Обеих. Господи, да не знаю я, что там было. А вот страховки так точно не было, смертельный номер.

— Ты и сам не знаешь, чего тебе надо. Этот разговор происходил в местности, именуемой Гоулден-велли, мы шли по узкому, с высокими обочинами, проселку из деревни, именуемой Ваучерч, в деревню, именуемую Турнастоун. Атмосферические условия: яркий, словно дочиста вымытый осенний день, голубое небо, белые как вата облака, ветер слабый до умеренного. Тесно обступившие дорогу деревья только-только начали сбрасывать золотой свой убор, и мы шли, ступая по золотым (красным, желтым и коричневым) осенним листьям.

— Чего? — изумился я. — Конечно же, знаю. Я совершенно точно знаю, чего мне надо.