Кнопка Возврата

Уткин вернулся в комнату и продолжил чтение.

Итак, то, что происходит в ходе эксперимента, теперь выглядит интереснее, чем казалось раньше: оно в некотором роде и впрямь оказывается похоже на гипноз - в том смысле, что операторское воздействие направлено не просто на изменение интенсивности какого-либо процесса (тогда оно могло быть представлено чисто в энергетической форме - как добавление или отнятие некоторой энергии неконкретизированной природы, что может происходить в упоминаемых Налимовым экспериментах с воздействием на маятник или колонию бактерий), но предусматривает выполнение определенной последовательности операций, логика которых неизвестна самому оператору. Таким же точно образом гипнотизер дает гипнотизируемому субъекту команду к действию, возможно и не имея представления о том, каким именно образом эта команда будет выполнена. Выполняя команду, гипнотизируемый опирается на свои знания и умение. Но можно ли говорить о том, что компьютер знает что-нибудь о внутреннем механизме своего действия? И в чем заключается смысл высказывания о сознательности компьютера? Этим вопросам Налимов уделяет какое-то место, но подробное их рассмотрение уводит нас в область гипотез, отрывая от более или менее твердой почвы имеющихся экспериментальных данных.

Что же касается эксперимента, то есть в нем один нюанс, который хотелось бы отметить. А именно: действительный эффект воздействия оператора на работу компьютера значительно превышает тот, который объявлен экспериментаторами. В самом деле, исследователи относились к псевдослучайным числам, выдаваемым компьютером, как к действительно случайным. Однако последовательность псевдослучайных чисел, как мы уже говорили, вполне детерминирована, и изменение даже одного конкретного числа в ней является чрезвычайно редким событием. Даже один сбой в работе компьютера приходится на сотни часов работы, а два согласованных сбоя счета и контроля должны рассматриваться как событие практически невозможное. В этом смысле, компьютер является не менее жестким, устройством, чем железный арифмометр. Для получения же статистически значимого результата может потребоваться не одна сотня таких сбоев. Итак, наш оператор оказывается похож на человека, который, думая, что поднимает килограмм груза, поднимает на самом деле десятки тонн и не подозревает об этом.

- Тут так дальше и будет про компьютеры? - Уткин оторвался от чтения и повернулся к Воронину.

- Компьютеры - это частный случай. - Воронин крутанул колесо рулетки, запустил шарик. - Хочу, чтоб выпало красное.

- А я хочу четное, - в тон ему произнес Уткин. - И чтоб делилось на семь.

- Почему семь?

- Так, - пожал плечами Уткин, - люблю числовые комбинации. А на красное-черное не стал бы ставить.

- Четырнадцать, красное, - сказал Воронин, поглядев на остановившийся шарик. - А знаешь, что среди красных ячеек есть десять нечетных и только восемь четных.

- Какое-то нарушение симметрии, - сказал Уткин. - Не хочешь чего-нибудь выпить? Тут осталось от прошлого раза.

Они выпили коньяку из высокой тонкой бутылки.

- Повторим? - предложил Воронин. - Ставлю опять на красное.

- Четное и чтоб делилось на шесть, - сказал Уткин.

- Замысловатые у тебя запросы, таких ставок и не принимают, - сказал Воронин и запустил шарик.

Уткин посмотрел напросвет высокую бутылку. Коньяк в ней кончился и Уткин взял другую, плоскую. На этикетке там были изображены заснеженные горы, замок в горах, а может - церковь. Архитектурная достопримечательность, подумал Уткин и разлил коньяк по рюмкам.

- 24 черное, - сказал Воронин и поглядел на Уткина со значением. - Шестью четыре. Как тебе это удается?

- Какая-то вероятность всегда есть, - сказал Уткин.

- За удачу, - Воронин поднял свою рюмку, Уткин свою. Они выпили.

- Я сейчас пробовал, - сказал Воронин, - по примеру того экперимента подействовать на шарик так, чтобы склонить выпадающие номера в сторону увеличения.

- Это сложно, - заметил Уткин, - Если бы номера ячеек шли по порядку, достаточно было б немного ускорить или замедлить шарик в конце его пути. Но числа на рулетке расположены практически в беспорядке.

- У того, кто ее придумал, наверное, был в уме какой-то порядок.

- Да, - согласился Уткин. - А скажи, это твое воздействие - насколько оно оказалось успешным?

- Определенный эффект есть. Небольшой, но несомненный. Но чтобы стабильно выигрывать - недостаточный. Тот выигрыш заведения, который заложен в правила, заведомо больше.

- Потренируйся, может улучшишь свой результат.

- Если б все было так просто , все выигрывали бы в рулетку.

- А тебе не приходило в голову, что они не выигрывают потому, что все тянут колесо в разные стороны?

- Признайся, - Воронин посмотрел на Уткина пристальным взглядом, - тебе каким-то образом удалось натренироваться.

- Иногда случай - это просто случай, - скромно улыбнулся Уткин.

- Не верю, - сказал Воронин. - Поршнев говорил о суггестивной силе, которой обладал первобытный человек. О силе гипноза. Которой и современные люди некоторые обладают, получив по наследству. А Налимов говорит о гипнозе компьютера - неодушевленного, вроде бы, предмета. Он мог бы сказать и о гипнозе рулетки, если б занялся рулеткой. Расширение понятия? - А почему бы и нет? Пристыкуем Налимова к Поршневу, и что получим? - То самое. Суггестивная сила воздействия на рулетку. Внушение неодушевленному. Так? - Он снова посмотрел пристально. - Ведь так.

- Ни разу не так, - сказал Уткин. - И не надо смотрить на меня таким взглядом, словно я перед тобой преступник, а ты следователь.

- Ты видишь сны , - сказал Воронин, - ты сейчас три раза подряд угадал в рулетку. Что-то в тебе есть, такое, чего и сам не знаешь.

Может, открыться ему, подумал Уткин. Почему не открыться? Но решил не открываться. Не от недоверия - к недоверию не было повода - а из принципального решения не умножать количества посвященных.

На самом деле очень хотелось ввести Воронина в курс дел. Был бы правильный советчик в его лице. Почему нет? А принципы пусть идут лесом. "Ты не поверишь, но есть такой гаджет" собрался сказать Уткин - и открыл уже рот, и вдохнул, но сказать не смог. Не из принципа уже, а от какого-то суеверного предубеждения. Открывший рот Уткин не сказал то, что собирался сказать, а сказал другое:

- Я чай специальный пью. Специальный целебный чай. Только где покупать - не скажу. Ко мне на улице подходят, предлагают.

- К тебе подходят, - вздохнул Воронин. - и это тоже что-то значит. А ко мне не подходят и не предлагают.

- Хочешь, я сейчас заварю?

- Нет, - отказался Воронин. - Кто знает, что это за наркотик? Лучше выпьем коньяку.

Они выпили, и Уткин сказал:

- Есть что-то этакое в том, что мы оба носим птичьи фамилии. И обе настоящие птицы, в том смысле, что летают - если бы ты назывался Курицын или Петухов, это было бы не то. А ворона - это настоящая птица.

- Спасибо, - сказал Воронин.

- В прежние времена ты носил бы в волосах воронью лапу, а я - утиный клюв в каком-нибудь другом месте. И считались бы в своем роде родичами. Наверное, нам нужно держаться друг друга, и когда-нибудь что-нибудь из этого выйдет.

- Может быть, уже вышло, - сказал Воронин.

Они молчали какое-то время, и каждый о чем-то думал.

- Я, наверное, должен тебе рассказать об одной вещи, - сказал Уткин.

- О какой вещи? - спросил Воронин.

- Я, может быть, расскажу о ней позже, - помолчав, сказал Уткин.

- Не темни, говори уж сейчас, если собрался.

- Есть такой интересный гаджет, - начал Уткин и замолчал, задумавшись над тем, какую часть правды может сейчас рассказать, и как ее рассказать, чтобы не сказать лишнего. - Его мне показал мой друг Мясоедов, который пропал на прошлой неделе.

- Разбился, упав с балкона, - уточнил Воронин.

- Нет, разбился другой человек, а Мясоедов исчез в тот же самый вечер.

- А кто разбился?

- Это неважно, я говорю о гаджете. Этот гаджет, - Уткин замолк, подбирая слова, - он каким-то образом увеличивает суггестивные возможности человека. Причем не каждого человека, а только некоторых. Мясоедов говорил, что немногих.

- И как же конкретно он их увеличивает? В чем это проявляется?

- Ну, например, он может заставить летящую муху изменить направление. Человек может с его помощью. Мясоедов мне показывал.

- Забавный фокус, - задумчиво признес Воронин. - Что ж. У тебя нет причин меня обманывать, у меня нет причин тебе не верить. И все таки не могу сказать, что я до конца поверил.

- У меня тоже получилось, - сказал Уткин. - Он, Мясоедов, хотел посмотреть, работает ли со мной этот гаджет. Оказалось, работает.

- Если так, то вы ведь не ограничились мухами? Как насчет живых человечков?

- Ну, - замялся Уткин, - это похоже на гипноз, но не в смысле популярно-эстрадном, когда добровольному клиенту внушают черт знает что, а скорее в тихом налимовском смысле, когда происходит перераспределение вероятностей между вариантами поступков, которые и сами по себе могли бы произойти. Даже не поступков, а, скорее, событий.

- А конкретно? Что вы делали со своими подопытными кроликами?

- Ну, например, Мясоедов бросал игральный кубик, а я старался повлиять на результат бросков так, чтобы шестерки выпадали чаще.

- Или чтобы шарик рулетки остановился на нужном номере, а? Теперь понимаю, откуда взялся твой выигрыш в казино.

Уткин неохотно наклонил голову.

- А тогда с какой стати ты мне начал рассказывать про свой целебный чай?

- Чай, я думаю, тоже играет свою роль. Сны, по крайней мере, я вижу как раз после этого чая. Но я хотел сказать о другом. Мы с тобой знаем, что в доисторическое - дочеловеческое - время первобытное стадо наших предков разделилось на две группы. Одни обладали большой суггестивной силой, другие в значительной степени утратили эту способность, но несли как первородный грех генетически заложенное стремление к убийству себе подобных.

- Положим, так, - согласился Воронин.

- И теперь, я думаю, настало время нового разделения. И гаджет этот - а я думаю, и не один такой гаджет, по всей вероятности их достаточно много - вброшен в народ, чтобы выявить тех, кто в достаточной мере обладает суггестивной силой. Эти люди должны будут стать родоначальниками новой расы. Они будут обладать сверхспособностями, и они будут лишены этого вечного стремления убивать или быть убитыми, от которого человек так и не смог освободиться.

- Интересные перспективы, - сказал Воронин, - но по второму пункту у меня есть возражения. До сих пор суггестивной силой отличались как раз наиболее кровожадные особи человеческого стада - этакие харизматические вожди, которые для достижения высокой цели не останавливались перед тысячами трупов, десятками тысяч, даже миллионами - в зависимости от масштабов того, что им было доступно. Почему ты думаешь, что на этот раз должно быть иначе?

- Мне так кажется.

- Разумный довод.

- Какой есть.

- Ты просто рисуешь перед собой ту картинку, которую хочешь видеть.

- Я еще в какой-то степени верю в прогресс в то, что этап эволюции человека, который, по словам профессора, еще не завершился, придет, наконец, к какому-то итогу.