Музей современной любви

— Вы предпочитаете записывать музыку в Нью-Йорке?

— Как вам будет угодно. Можете приехать в Токио. — Исода снова улыбнулся. — Я бы очень хотел записывать в Токио, но, разумеется, это создаст для вас некоторые трудности, мистер Левин. Быть может, тогда я смогу прогуляться с вами по нашим лесам. Давайте обсудим это позднее.

Левин задумался об альбоме, с которым уже начал возиться. Но может быть — может быть! — он все-таки сможет заниматься им на досуге. Неплохо было бы взяться за эту работу. Возможно, она привнесет в его жизнь некую упорядоченность.

— Мистер Левин, если вы согласитесь сочинить саундтрек, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы гордились этой работой.

Левин внимательно оглядел нетерпеливое лицо молодого человека.

— Одну минуту, — произнес он и вышел. Отыскал туалет, закрылся в кабинке и прислонился головой к кафельной стене. Левин не мог сказать, почему вдруг заплакал, лишь подумал, что это, вероятно, самый печальный момент в его жизни.

В Исоде с его пылкостью было нечто до смешного невинное. Левин вспомнил, как работал над своим первым фильмом: он тоже был полон пылких надежд. Остались ли они у него, эти надежды? Как он будет заниматься этим без Лидии? Он хотел, чтобы жена вернулась домой. Но если она окажется дома, Левин никогда уже не сможет согласиться ни на этот фильм, ни на какой другой. Лидия приняла решение за него. Теперь он должен этим пользоваться. Иначе цена окажется непомерно высокой.

Стена под его щекой была холодная и белая. Левин прижался к ней, точно к обломку доски в бушующем море, и беззвучно завыл. Через некоторое время он взял себя в руки, вышел из кабинки, умылся в раковине, вытер лицо и руки бумажным полотенцем, откинул назад волосы. Осознал, что выглядит очень плохо. Но внезапно это перестало иметь значение. Если они подумали, что он слегка не в себе, то были совершенно правы. Пройдя по пустому коридору, Левин вернулся в конференц-зал.

— Я возьмусь, — объявил он.