Крысиный король

Поэтому в Кронштадт на этот раз я приехал на такси. Отпустив таксиста прямо перед знакомой аркой, я вдохнул теплый весенний воздух и вышел к заливу.

Подтаявшие льдины уже отошли от берега, обнажив полоску воды. Чем я думал, когда полез на лед? Впрочем, какой смысл оглядываться назад? Негативный опыт — тоже опыт. И, кто знает, может, это Дух Города захватил мой разум и опьянил весенним ветром? Я отошел от полосы прибоя и направился к старой казарме.

Одеяло, занавешивающее вход, на этот раз было сухим. Я помялся немного, перебирая в уме варианты, как мне следует привлечь к себе внимание, но не нашел ничего подходящего. Как обращаться к бомжу? Господин? Смешно и нелепо. «Эй ты» — грубо и некрасиво. И я просто приподнял одеяло и заглянул.

...И снова внутри никого не было. Только легкий дымок от погасшего костра намекал на то, что человек тут, поблизости. Я решил, что мне стоит зайти и подождать. Погода была солнечной, и я точно не опасался замерзнуть.

Спальник я положил на матрас, рядом с одеялами. Снял рюкзак, повесил на гвоздь и подумал, что было бы неплохо присесть. И развести костер. Сосиски, которые я и на этот раз принес с собой, в поджаренном виде были лучшей закуской, чем в сыром. Я вытащил бутылку и пакет с едой, поставил на «стол» и посмотрел на груду ящиков. Нет, они слишком хлипкие, чтобы на них сидеть. А вот корпус от старого телевизора...

В комнате с корпусами и тряпками царил все тот же полумрак. Я поморгал, привыкая к нему, и внезапно почти физически ощутил пристальный взгляд, направленный мне в спину. И оглянулся.

Куча вещей и куртка «Аляска»! Вот же черт...

— Извините... — смущенно пробормотал я. «Аляска» в ответ шевельнулась. Я постоял еще немного, но бомж больше никак не отреагировал на мое присутствие. И тогда я подошел к куче вещей и осторожно приподнял капюшон.

Под курткой оказалось крысиное гнездо. Крохотные, едва покрывшиеся мехом крысята пронзительно и испугано запищали, а я уставился на них в немом изумлении. Из ступора меня вывело громкое отчаянное шипение. Я опустил голову. Возле моих ног сидела крыса. Странно изогнувшись, она шипела и скрежетала зубами.

— Извини... — я осторожно прикрыл крысят капюшоном и отодвинулся к выходу.

— Не волнуйся, я не трону твоих детей. Я просто посмотрел... Ничего?

Наверно, я глупо выглядел, разговаривая с крысой. Но никто не видел, а крыса, похоже, меня поняла. Она перестала шипеть, но двинулась на меня. Медленно, словно требуя, чтобы я убрался из ее дома. Я отступал назад, а она шла, уверенно, лишь иногда попискивая возмущенно, словно ругалась под нос на незваного гостя. Наконец мы оказались возле ящика, на который я выложил еду.

— Я это оставлю здесь, можно? — усмехнулся я, продолжая пятиться к выходу. И словно в ответ на мои слова, крыса запрыгнула на ящик и принялась тщательно обнюхивать то, что на нем лежало. Содержимое пакета ее явно устроило. А вот добравшись до бутылки, она резко остановилась и снова заскрежетала зубами. И издала пронзительный и очень возмущенный писк, как если бы ей наступили на хвост. Поднявшись на задние лапы, она посмотрела на меня, не переставая пищать. И такой у нее был презабавный вид, что я расхохотался.

— Не любишь? Понимаю. Я уберу, сейчас уберу, только отойди в сторону.

И я не поверил своим глазам: крыса соскочила со стола, снова села на задние лапы и принялась отчаянно сверлить меня взглядом. Я подошел, забрал бутылку и сунул ее обратно в рюкзак. Переступив матрас, вышел наружу. И, уже подходя к арке, обернулся.

На пороге дома, в углу возле одеяла сидел огромный серый крысюк, которого я кормил в прошлый раз. Он сидел на задних лапах и вертел в передних свой длинный серо-розовый хвост. И вид у него был донельзя смущенный. Я улыбнулся и помахал ему, а потом, насвистывая все ту же песню про молодость, сабли и походы, зашагал через дворы. Дойдя до заброшенного докового бассейна, я спустился вниз и возле опорной стены, похожей на фундамент средневековой крепости, откупорил бутылку. И долго сидел на поваленном стволе дерева и думал о защитной окраске серых крыс. И о том, что если кого-то не замечают, то, может, все дело в том, что он хочет остаться незамеченным?