Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков

В глаза перед сном пришлось закапать, очень уж тяжело все время смотреть искоса.

Суббота

Реми, Кит и Джулиет ходили со мной к морю собирать хворост для сегодняшнего пикника. Амелия тоже вышла на солнышко. Выглядит она, слава богу, получше. Доуси, Сидни и Илай вынесли на берег большой чугунный котел Эбена. Доуси неизменно любезен с Сидни, а Сидни – с ним, но смотрит на него с удивлением. Почему?

Реми оставила хворост и подошла к Эбену поговорить, тот похлопал ее по плечу. Почему? Эбен редко так делает. Они поговорили еще, но мне, увы, ничего не было слышно.

Настало время ланча. Илай ушел копаться в песке. Джулиет и Сидни взяли Кит за руки и повели на утес, играя в игру «Раз шажок. Два шажок. Три – ПОЛЕТЕЛИ».

Доуси смотрел, как они поднимаются, но следом не пошел. Потом стоял у воды и глядел на море. Меня словно ударило – Доуси так одинок! Только раньше его это не огорчало, а теперь огорчает. С чего вдруг?

Суббота, вечер

На пикнике я заметила кое-что важное – и, совсем как дорогая мисс Марпл, должна была срочно действовать. Было свежо, небо хмурилось. Но мы укутались в свитера и куртки и преспокойно ели омаров, потешаясь над Букером. Тот влез на камень и произносил речь, изображая римлянина, от которого без ума. Я волнуюсь за Букера, надо бы ему прочитать новую книгу. Пожалуй, одолжу ему Джейн Остин.

Я сидела у костра с Сидни, Кит, Джулиет и Амелией, навострив зрение и слух. Мы ворошили огонь палками. Доуси и Реми вместе подошли к котлу с омарами. Реми шепнула что-то Эбену, тот улыбнулся, взял поварешку и постучал по котлу.

– Внимание! – прокричал Эбен. – Я сейчас сделаю объявление.

Все затихли – кроме Джулиет. Она хрипло ахнула, да так громко, что даже я услышала. Потом она не издавала ни звука, но вся словно окостенела, аж челюсть окаменела. В чем дело? Я забеспокоилась – еще бы, у меня самой был аппендикс – и потому пропустила первые слова Эбена.

– …Так что сегодня мы прощаемся с Реми. Во вторник она уезжает в Париж, в свой новый дом. Будет снимать комнату вместе с друзьями и поступит в ученицы к знаменитому кондитеру Раулю Гильемо. Но она обещала обязательно вернуться на Гернси! Наш с Илаем дом станет ее вторым домом. Давайте все вместе за нее порадуемся!

Послышались радостные возгласы. Все бросились поздравлять Реми. За исключением Джулиет, которая шумно выдохнула и шлепнулась спиной на песок, как выброшенная на берег рыба!

Я оглянулась – что делает Доуси? Он не крутился возле Реми, но до чего был печален! И ДО МЕНЯ ДОШЛО! Доуси не хочет, чтобы Реми уезжала, боится, что она больше не вернется. Он влюблен, но слишком застенчив, чтобы признаться.

Но я-то нет. Я спокойно могу рассказать о его чувствах, а Реми, как истинная француженка, разберется, что делать. Пусть даст понять, что его ухаживания увенчаются успехом. Тогда они поженятся, и ей не придется ехать в Париж. Какое счастье, что у меня трезвый взгляд на вещи и нет воображения.

Сидни подошел к Джулиет и легонько пнул ее ногой:

– Тебе лучше?

Джулиет ответила: да, и я перестала беспокоиться. Потом Сидни, как вежливый человек, направился к Реми. Кит спала у меня на коленях, так что я осталась возле костра. И думала, думала.

Реми, подобно большинству француженок, практична. Прежде чем с бухты-барахты поменять планы, она захочет получить доказательства чувств Доуси. Я должна их отыскать.

Позже, когда открыли вино и начали произносить тосты, я подошла к Доуси и сказала:

– Слушай, я заметила, что у тебя в кухне пол грязный. Я приду помою? В понедельник годится?

Он немного удивился, но кивнул: ладно.

– Это ранний подарок к Рождеству, – пояснила я. – Платить не нужно. Дверь только оставь открытой.

Мы договорились, и я пожелала всем спокойной ночи.

Воскресенье

Я все тщательно обдумала насчет завтра. Очень волнуюсь.

Я подмету и вымою дом Доуси, а сама буду искать свидетельства его любви. Какую-нибудь скомканную «Оду Реми» в мусорной корзинке или ее имя, нацарапанное на списке покупок. Доказательства почти обязательно должны быть на виду. Мисс Марпл никогда не совала нос куда не следует, и я тоже не стану – никакого взламывания замков.

Зато я предъявлю свои находки Реми, и ей не придется во вторник утром лететь в Париж. Она сообразит, что делать, и Доуси будет счастлив.

Понедельник

Проснулась слишком рано. Пришлось возиться с курами, пока Доуси не уйдет на работу в Большой дом. Потом бросилась к нему на ферму, по дороге осматривая стволы, нет ли вырезанных сердечек. Ни единого.

Доуси не было. Я вошла через заднюю дверь со шваброй, ведром и тряпками. Целых два часа подметала, скребла, вытирала пыль, полировала мебель – и ничего не нашла. Я уже начала отчаиваться, но тут вспомнила о книгах на полках. Принялась их перетряхивать, но ни одной записки на пол не выпало. Почти все пересмотрела и вдруг увидела маленький красный томик про Чарльза Лэма. С чего это он здесь? Я сама видела, как Доуси клал его в деревянный сундучок, который получил от Илая на день рождения. Если книжка на полке, что в сундучке? И где он? Я простучала стены. Никаких пустот. Пошарила в банке с мукой – ничего. Может, сундучок в амбаре? Чтобы его там крысы прогрызли? Исключено. Что же остается? Кровать – под кроватью!

Кинулась в спальню, под кровать, достала сундучок. Подняла крышку, заглянула внутрь. Ничего особенного. Вывалила все на кровать. Ничего – ни записочки от Реми, ни ее фотографии, ни корешков от билетов в кино (а я точно знала: он водил ее на «Унесенных ветром»). Куда он их дел? Носового платка с инициалом «Р» в уголке тоже не было. То есть платок-то был, надушенный, но с вышитым «Дж». Видно, забыл отдать Джулиет. Там было и разное другое, но ничего, принадлежащего Реми.

Я сложила все обратно, разгладила покрывало. Миссия провалилась! Завтра Реми сядет в самолет, а Доуси останется одиноким. У меня даже сердце заболело. Я забрала швабру и ведро и побрела домой.

Встретила Амелию и Кит – они шли наблюдать за птицами. Позвали меня с собой, но я знала, что и птичье пение меня не развеселит. Разве что Джулиет – обычно у нее получается. Если она пишет, не буду мешать, но вдруг пригласит меня на чашечку кофе? Сидни утром уехал, может, и ей грустно? Я быстро зашагала к ее дому.

Джулиет сидела за столом, заваленным бумагами, но ничего не делала, просто смотрела в окно.

– Изола! – воскликнула она. – Как раз когда я мечтала о компании! – И привстала, но увидела швабру и ведро. – Ты пришла у меня убираться? Наплюй, давай лучше попьем кофе.

Затем, внимательно вглядевшись мне в лицо, встревожилась:

– Что случилось? Тебе нехорошо? Зайди, сядь. От ее доброты мои растрепанные нервы не выдержали. Я – признаюсь – заревела в голос, без конца повторяя:

– Нет, нет, все в порядке. Но я… провалила миссию. И буду виновата в несчастье Доуси.

Джулиет усадила меня на диван и все гладила по руке. Я, когда плачу, всегда икаю, поэтому она побежала за водой. У нее есть безотказный способ: зажимаешь ноздри большими пальцами, а уши – указательными, пока другой заливает тебе в горло воду. А как покажется, что сейчас захлебнешься, надо затопать ногами. Другой убирает стакан – и, о чудо, ты перестаешь икать.

– Теперь расскажи, что за миссия? И почему ты думаешь, что она провалилась?

Я рассказала, как поняла, что Доуси влюблен в Реми, и как убиралась у него, разыскивая доказательства. И если бы нашла и сказала Реми, что он ее любит, она не захотела бы уезжать. А может, даже призналась бы в ответных чувствах.

– Он такой застенчивый, Джулиет! Всегда такой был. Вряд ли раньше в него кто-то влюблялся, да и он сам тоже. Естественно, он в этом не разбирается. Вполне в его духе спрятать дорогие сердцу вещи и никому ничего не сказать. Я просто в отчаянии из-за него, в отчаянии!

Джулиет сказала:

– Мужчины редко хранят дорогие вещи и совсем не любят подарков на память. Это ничего не значит. А что ты вообще искала?

– Доказательства, как мисс Марпл. Но – ничего, даже ее фотографии. Твоих с Кит полно, и несколько тебя одной. В тюлевой занавеске, например, в виде мертвой невесты. Все твои письма, перевязанные синей лентой – той, про которую ты думала, что потеряла. Я знаю, что он писал Реми в хоспис, и она наверняка отвечала, но от нее ни листочка, ни носового платка… Кстати, он нашел твой. Не забудь забрать, красивый.

Джулиет встала, подошла к письменному столу и словно застыла. Потом взяла ту хрустальную штуку с надписью по-латыни, «Carpe diem» или что-то подобное. Посмотрела на нее и сказала:

– «Лови момент». Вдохновляющий призыв, верно, Изола?

– Ну да, – с сомнением отозвалась я, – если ты готов слушаться любую стекляшку.

И тут Джулиет меня удивила – обернулась ко мне и улыбнулась во весь рот той улыбкой, за которую я ее сразу же полюбила.

– А где вообще Доуси? В Большом доме?

Я кивнула. Она выскочила из коттеджа и помчалась туда. Наша умница Джулиет! Сейчас как следует отчитает Доуси за то, что он утаивал чувства к Реми.

Мисс Марпл никогда никуда не бегает, она леди пожилая и ходит степенно. Я тоже пошла медленно и, когда добралась до Большого дома, Джулиет была уже внутри.

Я на цыпочках поднялась на террасу и вжалась в стену. Французские окна библиотеки были открыты.

– Доброе утро, джентльмены, – услышала я голос Джулиет.

Тедди Хекуиз (штукатур) и Честер (плотник) отозвались:

– Доброе утро, мисс Эштон.

Доуси сказал:

– Привет, Джулиет.

Он был где-то на последней ступеньке стремянки. Это я поняла позднее, когда он с грохотом с нее спустился.

Джулиет поинтересовалась, позволят ли ей джентльмены переговорить с Доуси. Те ответили: конечно – и вышли. Доуси спросил:

– Что-нибудь случилось, Джулиет? С Кит все в порядке?

– С Кит – да. Но я… хотела тебе кое-что предложить.

Правильно, подумала я, не быть тряпкой. Сейчас она велит ему взять ноги в руки и срочно бежать к Реми.

Но Джулиет этого не сделала. Она предложила совсем другое:

– Хочешь на мне жениться?

Я чуть не умерла на месте. В библиотеке стояла тишина – ни звука. Ни шороха! Молчание длилось и длилось. Но затем Джулиет продолжила спокойным, твердым голосом (это я не могла толком вздохнуть):

– Я тебя люблю, Доуси, вот и решила спросить. И Доуси, наш дорогой Доуси, дошел до богохульства, произнес имя Господа всуе.

– Бог мой, да! – вскричал он и скатился со стремянки. Правда, зацепился каблуком за ступеньку – это тогда он вывихнул лодыжку.

Я осталась верна своим принципам и не заглянула в комнату, хотя очень хотелось. Я подождала. Внутри было очень тихо, и я отправилась домой – думать.

Что толку тренировать наблюдательность, если мои глаза ничего не видят? Я все поняла неправильно. Абсолютно все. Дело кончилось хорошо, очень хорошо, но отнюдь не благодаря мне. В том, что касается человеческой натуры, я лишена прозорливости мисс Марпл. Грустно, но лучше в этом сразу признаться.

Сэр Уильям сказал, что в Англии проводятся мотоциклетные гонки и за быструю, лихую езду, если не свалишься, награждают серебряными кубками. Начну тренироваться для участия – уже купила мотоцикл. Нужен только шлем. Ну и может, очки.