Кризис среднего возраста

чёрный ворон

(Фэнтези)

Вот уже третье утро подряд, вместо ласковых лучей восходящего солнца, щебета птиц и шелеста столетних яблонь, я просыпался под хамское карканье огромного чёрного ворона и его настойчивый стук в окно моего деревенского дома.

В то утро ещё и дождь зарядил надолго! Небо заволокло каким-то серым киселём, видимо у повара небесной кухни окончательно испортилось настроение. Такая назойливость мистической птицы пугала меня с каждым днём всё больше и больше, поскольку всем известно, что это очень плохая примета, а я в них верю, так как частенько они имеют обыкновение сбываться. Но делать нечего, нужно идти и договариваться.

Извините великодушно, забыл представиться, Алексей Миронов, московский литератор, полный творческих идей и некоторых амбиций. Вы спросите меня:

– С кем договариваться, с вороной что ли?! Да, да, мой дорогой читатель, именно с вороной, а точнее с большим чёрным вороном, важно расхаживающим по наружному подоконнику моего окна в спальне и время от времени бьющим в оконную раму своим стальным серым клювом.

Сразу вспомнилась полная драматизма, знаменитая поэма Эдгара По «Ворон», в прекрасном переводе Константина Бальмонта. Поэма, полная тоски по любимой Леноре и экзистенциального ужаса от рефреном звучащей фразы из горла ворона: «Никогда»!

Да, мой дорогой читатель, здесь уместно напомнить, что в отличие от эдгаровского ворона-джентельмена, полного достоинства и деликатности, мой ворон скорее походил на деревенского хулигана, который с вечера, приняв на грудь «литру первача», уже на следующее утро нагло требовал от соседа «поправить здоровье».Удары клювом чередовались с жутким клёкотом-карканьем, и эта настойчивость птицы ужасно выводила меня из себя. Затем я вспомнил, что вот уже третьи сутки не баловал представителей пернатых «остатками с барского стола». Может быть, из-за этого разгорелся весь этот сыр-бор? Дело в том что, по недавно заведённому в нашей семье порядку, остатки еды не выбрасывались в ведро для пищевых отходов, а складывались в целлофановый пакет. Вечером их выносили в дальний угол сада на компостную кучу, где каждое утро ими пировали местные сороки и вороньё.

Моя жена и дети на две недели сменили деревенский быт на «турецкий рай». Оставшись один, я естественно нарушил этот недавно заведённый порядок.

На кухне, собрав в алюминиевую миску краюшки чёрного хлеба и прочую заветренную снедь, и чувствуя себя «данайцем, дары приносящим», я двинулся на веранду, на встречу судьбе. Почуяв опасность, ворон отлетел на несколько метров от окна и устроился на деревянном ограждении открытой террасы. Водрузив миску на подоконник, я вернулся в свою спальню и, спрятавшись за занавеской, стал ждать. Всё было чинно и благородно! Мой ворон, постоянно оглядываясь, принялся трапезничать, выбирая лучшие куски. Не дожидаясь окончания птичьего пиршества, я решил проверить, не пора ли закрыть заслонки обеих печек, на кухне и в гостиной, затопленных больше часа назад. Разбив остатки догорающих углей кочергой и убедившись, что синие огонёчки угарного газа не совершают своё смертельное танго в жерлах обеих печей, я уверенно перекрыл дымоходы «голландок». Вернувшись в спальню, я чуть приоткрыл занавеску. Моего ворона-хулигана уже не было на месте, а в миске что-то блестело. Окно не позволило разглядеть, что именно в ней находилось, и я заинтригованный вышел на веранду.

В миске лежало старинное бронзовое кольцо необычной формы. Взяв его в руку, я ощутил некую вибрацию внутри кольца. Интересно, интересно, что принёс мне птичий вестник? Это был полый бронзовый цилиндр, состоящий из трёх колец, причём среднее кольцо было толще и выступало над остальными. На верхнем по часовой стрелке были нанесены латинские буквы и римские цифры от единицы до тысячи, а на нижнем всё тоже самое в обратном порядке. Среднее же кольцо по периметру было украшено двенадцатью крохотными кристаллами в оправе, причём один из них был значительно крупнее остальных. Я стал думать, какая же тайна заключена в этом вороньем подарке? Мой мозг лихорадочно заработал, перебирая в уме различные варианты. Меня вдруг охватил мистический ужас, неужели у меня в руках ни больше, ни меньше, а пресловутая машина времени? А что, если любой поворот нижнего или верхнего цилиндра сможет перенести меня сквозь века? Смогу ли я вернуться из этого путешествия обратно?! Меня бил озноб, и по телу проходила мелкая дрожь. Тут кольцо-цилиндр неожиданно выпало у меня из рук и, покатившись по щелистому деревянному полу веранды, провалилось внутрь. Однако голубоватое свечение из-под пола указало на его местонахождение.

Не раздумывая, я вскрыл ближайшую половицу топором и, с трудом дотянувшись до волшебного кольца, с некоторым чувством страха, зажал его в кулаке. Синее свечение усилилось, и рука моя стала вибрировать вместе с волшебным цилиндром. Голова шла кругом. Неужели я единственный в мире обладатель волшебного кольца, способного перенести меня в любую эпоху, или это только плод моего воображения и не более? Может быть, стоит попробовать повернуть на одно деление среднее кольцо с кристаллами и оказаться в прошлом или позапрошлом столетии? А если повернуть по часовой стрелке и оказаться в ХХII веке? Мой мозг плавился уже от одного только предвкушения неожиданно возникших возможностей. Стук в дверь прервал мои фантазии. Сосед, Александр Александрович, по-простому Сан Саныч, учитель истории в сельской школе, пришёл позвать меня на рыбалку…

– Анатолич, я с вечера прикормку разбросал, сейчас с восходом солнца самый клёв начнётся.

– Саныч, ты солнце давно видел на улице?! Хмурь осенняя и дождик моросит.

– Ты подожди, не кипятись, южный ветерок подул, через час – полтора, погода точно наладится. Взгляд его упал на кольцо-цилиндр, которое я держал в руках.

– Я смотрю, ты старинным украшением разжился?! А взглянуть-то поближе на него можно?! Подавая Санычу кольцо,

я вкратце изложил историю его появления у меня. Достав из внутреннего кармана телогрейки очечник, он неторопливо стал разглядывать странную находку. Затем подошёл к печке декорированной керамической плиткой и несколько раз чиркнул кольцом по ней. Увидев царапины на керамической поверхности, он присвистнул:

– Ты хоть понял, что у тебя среднее кольцо в алмазах?

– Так уж и в алмазах? Откуда такая уверенность, Саныч?

– А ты повнимательнее посмотри на царапины на плитке. Только алмазный стеклорез может оставлять такие глубокие порезы. Стекло – вещь колкая и для ювелирки негодная. Разве только обманки делать, скажем для кино или театра. Он поднёс кольцо к своим очкам и губы его зашевелились.

– Так алмазов двенадцать! Предположим, по количеству месяцев в году. Причём один крупный,

– А почему один алмаз крупнее остальных? Что это значит?

– А то это значит, Анатолич, что это точка отсчёта, по всей видимости. А верхний и нижний ряды – это ведь римские буквы и цифры! Всего семь цифр и букв обозначающих большие величины. Смотри! I – единица, V – пятерка, X – десятка, L – пятидесятка, C – сотня, D – пятисотка, M – тысяча. Только на верхнем кольце они обозначены по часовой стрелке, а на нижнем – против. Из этого следует, милый мой писатель, что мы имеем верхний ряд, как возможный трансфер в будущее и соответственно нижний ряд, как трансфер в прошлое.

– Слушай, Анатолич, у меня ведь дядька родной, брат отца, в самом начале войны пропал без вести, где-то под Луцком. Мне даже из архива Министерства Обороны об этом справку прислали. 25 июня 1941 года. Шёл третий день войны. Был отдан приказ остановить немцев любой ценой. На них наступала 1-ая танковая группа генерала фон Клейста – триста танков и полторы тысячи хорошо подготовленных, прошедших всю Европу «как нож по маслу» немецких танкистов. Этой армаде противостояла батарея наших 45-пяток, состоящая из четырёх противотанковых орудий сорок пятого калибра, как тогда шутили красноармейцы «прощай, Родина» и шестнадцати не нюхавших пороха красноармейцев, почти мальчишек, во главе с младшим лейтенантом. Кстати, ты знаешь, что наши сорокопятки, это модернизированные немецкие пушки немецкой фирмы «Рейн-Металл»? Мы ещё в тридцать втором году, когда с «немчурой» братались, купили у них лицензию на производство противотанковых орудий. По быстрому наладили у себя их производство, модернизировали и дали «немчуре» жару, когда срок пришёл. Даже генерал фон Клейст отмечал в своих дневниках, что у него создалось впечатление, что у русских под каждым кустом стоит противотанковая пушка или красноармеец с противотанковым ружьем. В этом он был прав. За всю войну мы их более десяти тысяч наклепали. Во как производство было налажено! Не то, что сейчас, то ракета не взлетит, то спутник упадет. Позор на весь мир, да и только! Я заслушался, заворожённо смотря на руки сельского учителя истории, продолжавшего играться с моим кольцом.

– Анатолич, может попробуем, сбегаем в прошлое и обратно? Я хоть буду знать, где мой дядька родной похоронен.

– Саныч, не выдумывай! Как ты собираешься это сделать?!

– А чего тут сложного?! Это тебе не огород городить! Смотри, нижним кольцом, против часовой стрелки я набираю год, а средним, с алмазами, – месяц. Например, я решил набрать 1941 год. Римскими цифрами это будет выглядеть так – MСМXLI.

А средним кольцом мы набираем цифру.., – учитель задумался и почесал затылок, – ну, скажем, июнь, шестой месяц. Значит, аккуратненько перемещаем среднее кольцо на шесть алмазов назад.

– Не слишком ли мудрёную теорию вы мне тут изложили, дорогой мой учитель истории? Может быть всё гораздо проще? Мне захотелось поёрничать и сбить этот уверенный менторский тон моего соседа.

– Так это мы сейчас проверим и, не раздумывая, он стал вертеть сначала нижнее, а затем среднее кольцо против часовой стрелки. Вспышка, похожая на работу сварочного аппарата, когда ты «ловишь зайчика» и слепнешь, оглушительный грохот и… тишина.

Их бросило взрывной волной на землю. Оглохшие, присыпанные землей, немного придя в себя, наши герои решили оглядеться:

– Саныч, ты чего наделал? Ты вообще-то понимаешь, куда мы попали?

– Куда, куда, Анатолич, на войну с немцами попали, прямёхонько в самое её пекло, в 1941 год, в июнь месяц, в третий день войны!

– Слышь, Анатолич, кажется, мы опоздали. В этих трёх братских могилах должен и мой дядька лежать. Всего несколько минут назад вражеский снаряд разорвался неподалёку, уничтожив соседнее орудие и разметав расчёт сорокопятки. Значит из четырёх орудий только его ещё в живых осталось. Младший лейтенант с удовлетворением оглядел бесконечное колхозное поле, чёрное от немецкой пехоты, где более тридцати горящих танков, несколько минут назад бодро давивших своими гусеницами неубранную пшеницу, теперь недвижно стояли под открытым небом. Он вспомнил Ростовскую учебку, стрельбы по фанерным макетам танков противника. Их хорошо учили, он мог с закрытыми глазами рассказать технические характеристики всех советских и большинства зарубежных артиллерийских установок, знал их слабые и сильные стороны, а также возможности в бою. Они, 20-летние выпускники Ростовского артиллерийского училища, гордились тем, что они – смертники, и что в бою с танками, после первого выстрела жить им останется не более 30-ти минут. Конечно, это была мальчишеская бравада: «Это мы ещё посмотрим, кто кого!» На практических занятиях он старался максимально быстро произвести наводку на фанерную модель вражеского танка, бешено крутя обеими руками механизмы наведения на цель. Теперь это здорово пригодилось. О себе он не думал. Ребят жалко, окопаться толком не успели. Это был приказ, а приказы не обсуждают. Выкатили сорокопяточки в чистое поле и били прямой наводкой по врагу, пока сами не погибли. Его-то расчёт вынужденно припозднился. Не доезжая до передовой, ездовая лошадь споткнулась и сломала ногу. Пришлось всем гуртом орудие и боеприпасы тащить на себе полтора километра. Выбирая огневую позицию, он решил не торопиться. Оглядевшись, младший лейтенант увидел неглубокую ложбинку, всю заросшую крапивой и чертополохом. Какая ни какая, а всё-таки это была маскировка. Самое главное, дно у ложбинки было плоское и позволяло удобно упереть сошки. Итак, на счету его расчёта было с десяток немецких танков, что совсем неплохо для боя с превосходящими силами противника. Простенькая маскировка значительно увеличила живучесть его батареи, и пока они оставались не замеченными.В прицел было видно, как объезжая подожжённую машину, соседний танк повернулся к ним боком. Он почти любил этот танк, и эта любовь в виде бронебойного снаряда весточкой долетела до немецкого экипажа. Видя как из дымящейся машины, открыв люк, выпрыгивают немецкие танкисты, он решил подарить свою любовь каждому из них: