Загадочный пациент

Беру ложку из его рук и отламываю кусочек торта, жадно отправляю его в рот, облизываю губы, на которых остается крем.

Все это время Майлз внимательно следит за мной.

Захар налил чашку чая и поставил ее передо мной на стул, который служит им столом. Мужчина уже двигается проворно, несмотря на множество бинтов.

- Очень вкусно, спасибо. – честно говорю я, облизывая ложку, чувствуя как Майлз напрягается подо мной. Только сейчас осознаю, КАК мои голодные посасывания ложки действуют на него.

Моментально заливаюсь краской, опуская глаза и стараясь не смотреть на Захара, от которого вряд ли это укрылось.

- А теперь расскажи старым дядям, кто тебя обидел? – добрый голос Зале меня не обманет. Он сжимает моё бедро угрожающе.

- Никто. – твёрдо отвечаю я, но румянец на щеках меня выдаёт, не умею врать.

- Хорошо, я сам узнаю…

- Хватит ее допрашивать! – защищает меня Захар, за что я ему очень благодарна. – ты уже даже меня утомил.

Майлз ничего не отвечает, но я чувствую, что тема не закрыта, он не оставит меня в покое.

- Рука не болит? – спрашиваю я, замечая как Захар водит плечом из стороны в сторону. – Огнестрельные ранения долго заживают.

- Нормально, заживет как на собаке. Не в первый раз. - мне очень хочется узнать, кто это сделал, но я молчу. Не имею права задавать такие вопросы. Они не ответят мне. – Алан сказал, что ты помогала обрабатывать раны, ты молодец.

- Из меня помощник тот еще… Нужно многому учиться, у Алана вот золотые руки…

- Алан в начале своей карьеры блевал в мусорные баки при виде крови. – мужчины рассмеялись, вспоминая что-то из прошлого. – Поэтому не стоит стесняться своих ошибок!

Захар подмигнул мне и я благодарна ему улыбнулась.

Дверь открывается и на порог входит Арина с корзинкой фруктов, прерывая нашу беседу. При виде меня на коленях у Майлза она бледнеет, но не тушуется и заходит внутрь.

На ней приторный розовый халат, слишком короткий для врача, даже неприличный.

- Как дела у больного? - ее голос бодр, а на лице улыбка. Все находящиеся внутри палаты понимают, что не ради здоровья Захара она пришла сюда.

- Замечательно. – отвечает Захар, бросая выразительный взгляд на Зале.

- Я пойду, мне нужно еще проверить двух пациентов. – поспешно встаю, поправляя форму, и пулей вылетаю из палаты, не желая там больше находиться. Мне неприятно находиться в одной палате с этой женщиной.

Для меня до сих пор загадка, что между ними было. Просто секс или полноценные отношения? Майлз порвал с ней или все еще держит на расстоянии?

- Ты меня избегаешь? – Кирилл ловит меня в коридоре, беря под руку. – Или твой мужчина запрещает тебе со мной общаться?

- Нет. С тобой нет. – говорю я, вздыхая с облегчением и останавливаюсь в тихом закутке, который служит подсобкой. – Просто у меня ужасный день. Меня дважды назвали тупой шлюхой и попросили убраться из этой больницы. Сначала Белки, потом Лебедев, если их я еще понимаю, то не понимаю, почему он так взъелся на меня.

- Да ладно! Дядя Толя? – Кирилл говорит это так громко, что я шикаю на него и оглядываюсь по сторонам. – Это действительно странно и без причинно. Давай в его ящик подложим тухлую рыбу? Пусть знает, что нас нельзя обижать!

Майлз.

- Арина, может быть не заметила, это может быть не очевидным, но тебе нечего лечить у Захара. По твоей части, он абсолютно здоров. – эта девушка начинает меня раздражать. Она как жвачка на подошве ботинка, не отодрать.

Девушка даже не краснеет, садится на краешек кровати и, строя из себя невинность, робко шепчет:

- Просто я переживаю за него, пришла проведать.

- Оставь нас. – говорю более грубо, потому что она испортила мне настроение, спугнула Колибри, которая явно считает теперь, что я трахаю все, что находится на расстоянии моей вытянутой руки. Зашибись. – Быстрее!

Она все же встаёт и покидает палату.

- Бэмби расстроилась. – у друзей крепко закрепилось прозвище Бэмби, с чем я ничего не могу поделать. Они все называют Аню именем книжного олененка. – Тебе стоит разобраться с Ариной, она должна перестать крутиться вокруг тебя.

- Не говори мне очевидные вещи. – фыркаю, брюзжа слюной. – Думаешь, она не даёт жить Ане?

- Сомневаюсь. Она не дура, понимает, что если будет отравлять жизнь девочке – ты сильно разозлишься. Есть у меня одна мысль…

- Какая?

- Сегодня утром у меня был Лебедев с Бэмби, он смотрел на нее очень плотоядным взглядом, не докторским. Я пару раз ловил его узкие глазки на круглой заднице твоей девчонки.

- Думаешь, посмеет?

- сначала ты увёл из-под носа у него Арину, теперь Бэмби. – друг смеется. – Оставил Лебедя без пары. Посметь не рискнёт, но погавнится.

- Значит нужно проверить.

Встаю, запахивая пиджак и застегивая пуговицы.

Выхожу в коридор. Нужно проверить теорию Захара, если он прав, то я голову откручу этому увальню. Лебедев был хорошим врачом, но запойным. Ему очень нравилась Арина, он на девку слюни пускал знатно.

Я бы с удовольствием отдал бы ему деваху, причина была не во мне. Просто сам Лебедев не нравился Арине. Сколько бы он за ней не бегал, она не проявляла к нему никакого внимания.

И вот теперь он положил глаз на мою Колибри. На мою девочку…

Из подсобки слышу тихий шёпот знакомых голосов.

– Просто у меня ужасный день. Меня дважды назвали тупой шлюхой и попросили убраться из этой больницы. Сначала Белки, потом Лебедев, если их я еще понимаю, то не понимаю, почему он так взъелся. – Колибри говорит быстро и так складно. У меня скулы сводит от того, что с этим мелким пиздюком она говорит так бойко и открыто, а от меня шарахается, как черт от ладана. Еще и не говорит, а лопочет, будто я ее бью и насилую. Из нее и слова не вытянешь, а ему все на блюдечке!

- Да ладно! Дядя Толя? – парень смеется, я их не вижу, но чувство такое, что он трогает ее, прижимает к себе. Порву гада. – Это действительно странно и беспричинно. Давай в его ящик подложим тухлую рыбу?

- Не нужно. - Колибри тоже смеется. Редко слышу ее смех, со мной она не бывает весела.

– Может быть он прав, мне не стоит работать тут. Это не этично.

- Глупости.

Послышалось странное шуршание ткани и булькающие звуки, напоминающие смех.

Я сделал шаг вперёд, глядя прямо на парочку, которые повалили ящики с медикаментами и теперь пытались их собрать обратно, стоя на коленях.

При виде меня они замерли и виновато, как дети, которых застукали на месте преступления, выпучили глаза, таращась на меня.

Колибри так совсем скукожилась и нервно сглотнула, почти оседая на пол. Улыбка стерлась с ее лица, как будто и не было. Широкие глаза снова распахнуты и в страхе смотрят на меня.

Я ее пугаю.

- Дело говорит, пиздюк. Глупости это все. – прожигаю взглядом мелкую пигалицу, которая с радостью все рассказала своему Кириллу, но ничего не сказала мне. Своему мужчине, тому, с кем она будет жить и делить постель.

Теперь уже не понимаю, на кого злюсь больше, на Лебедева или на девчонку, которая сидит у моих ног и шмыгает носом.

Анна

Мне пришлось идти за Майлзом по пятам следом, я практически бежала, потому что у мужчины шаг был шире. Он пролетал расстояния в считанные минуты, не напрягаясь.

- Майлз, пожалуйста, не нужно! Майлз! – мне приходилось причитать и гнаться за ним. Он же убьёт сейчас Лебедева, а еще он злился на меня. Видела это, у него на лбу было написано это.

На этом пути нам попался Алан, который не понимающе смотрел. Я тут же уцепилась за рукав его медицинского халата и хрипло зашептала:

- Он убьёт сейчас Лебедева!

Дополнительных слов не нужно было, Алан быстро двинул за другом, настигая его в конце коридора и преграждая путь.

- Что случилось?

- Этот гондольер белорусский считает, что он имеет право оспаривать твои решения и выбирать, кому здесь работать, а кому нет. – Зале цедит так грозно и громко, что я ёжусь, кручусь вокруг него лисицей, не зная как успокоить.

- Не трогай его! Я сама разберусь. Пожалуйста!

Алан смотрит сначала на меня, потом на своего друга, переваривая информацию, пытаясь понять, что происходит.

- Пойдём в мой кабинет, там поговорим. Туда я и вызову Лебедева. – Алан принимает самое правильное решение.

Лебедев приходит через две минуты после звонка Алана, когда он заходит и оглядывает всех присутствующих, до него сразу же доходит повестка собрания.

Напряженный Алан, озлобленный Майлз и я вытянутая по струнке.

Я краснею как рак. Сердце бьется в бешеном ритме, стараясь выпрыгнуть и не присутствовать здесь.

Майлз выглядит как разъярённый бык, он готов порвать хирурга на бинты. Его грудь тяжело поднимается, зубы скрепят от напряжения. Мужчина разминает шею перед броском.

- Алан, вызывал?

- Да, Толя. Хотел поговорить о твоих интернах. – Алан откидывается на кожаном стуле за своим столом. Его лицо вновь приобретает жёсткие нотки, мужчина меняется. Красивое лицо искажается и становится звериным. Такая метаморфоза пугает. Такие перемены можно ожидать от Майлза или Захара, но никак ни от учтивого красавчика в белом халате. – Садись.

Мужчина садится на стул, видно как на него давит обстановка, Анатолий немного потерян. Даже не решается посмотреть на меня.

- О чем именно?

- Я хотел уточнить, какие у тебя замечания к интернам, что тебе не нравится…

- Все в штатном режиме. Мелкие замечания, это же интерны.

- Мне показалось, что тебя не устраивает кандидатура Ани, ее швейцарское образование и навыки. – когда Алана произносит эти слова, я вспыхиваю и начинаю задыхаться, Майлз шумно выдыхает, выпуская пар из ушей как паровоз. – Мы давно работаем, поэтому я жду от тебя честный ответ.

Алан давит голосом на мужчину.

- Алан… - мужчина аккуратно переводит взгляд на меня, намекая, что это не этично. Но главе этой больнице плевать на приличия, он даже не дергается, пепелит голубыми глазами. – Не совсем понимаю твой вопрос…

- Попробую объяснить другими словами. – Алан становится еще жёстче. – Несколько дней назад ты говорил, что восхищен работой Анны Басиевой; рад, что у тебя в отделении появился талантливый врач. А сегодня, как оказалось, ты не доволен ее работой и хочешь, чтобы она покинула мою больницу. Я спрашиваю тебя еще раз, что совершила Аня за эти два дня, что ты кардинально изменил своё мнение.

Облизываю в страхе губе, чувствую себя совсем гнусно.

- Алан. – мужчина примирительно разводит руки. – Мне не понравилось, что Анна нарушает субординацию, ее отношения с Майлзом влияют на весь персонал. Не стоит фамильярничать и выказывать свою особенность перед другими.

От слов Лебедева я даже теряю дар речи, не могу поверить, что он такое говорит. Я никогда ничего не говорила и не делала, демонстрируя своё знакомство с Аланом.

- Если отношения Ани и Майлза на кого-то влияют – то пусть положат заявление об увольнении на стол. – голос Алана становится совсем ледяным, режущем до крови, словно скальпель. – Это специализированная больница для определенных людей. Здесь работают и лечатся СВОИ ЛЮДИ. Аня, в первую очередь, хороший врач, во вторую – свой человек. И она останется тут работать, ты – нет.

- Алан… - я хотела отговорить его, но меня прервал Майлз.