Нора

* * *

В нескольких минутах ходьбы от дома протекала река. До моря отсюда далеко, — по логике, мы находились в районе верховья, близко к истоку, но отчего-то здесь речное русло было необычно широким, а вода местами совсем мутной. Не знаю, почему я думала, что раз мы близко к реке, то должно быть прохладнее, — оказалось, в реальности это не так. Хотя саму реку и нельзя было увидеть из наших окон, как-то безошибочно чувствовалось, что она рядом, только это ощущение было сродни не дуновению влажной прохлады, а тяжелому запаху прелой травы и застоявшейся воды. С другой стороны от дома располагался холм, примерно до середины склона плотно утыканный серого цвета домиками. Этот жилой массив был сравнительно новым. Кое-где еще остались незастроенные участки. Вдоль дороги, ведущей в микрорайон, стояли щиты с надписью: «Сады Мисоно — много зелени и неба». Муж ездил на работу на машине, поэтому я была вынуждена передвигаться пешком или на автобусе, который в обычное время ходил не чаще одного раза в час. Чтобы добраться на этом автобусе до ближайшей железнодорожной станции, нужно было ехать минут сорок. Но я и не собиралась ездить в город — ни за покупками, ни для того, чтобы пообедать с приятельницами, — поэтому мне ничего не оставалось, кроме как проводить почти все время дома.

А куда я могла пойти? Только в магазин за продуктами, да и то, чтобы не попасть в самое пекло, делать это нужно было не в дневные часы. Ближайший супермаркет под названием «Вескот» открывался уже в семь утра — наверное, из-за того, что большинство местных жителей были стариками, а может быть, потому, что сейчас лето. Проводив мужа на работу, я позавтракала и отправилась в «Вескот».

Перед супермаркетом раскинулась впечатляющего размера парковка, оборудованная с расчетом на то, что все покупатели приезжают на машинах. Рано утром она обычно пустует, но после девяти-десяти почти вся заполняется. Семейная пара предпенсионного возраста, оба с огромными пакетами в руках, выкатились с тележкой из магазина. Чтобы не тащиться лишний раз с покупками через всю парковку, муж оставил жену с пакетами и тележкой у выхода, а сам пошел подогнать машину. Из-за таких, как они, на парковке часто возникают пробки. А по выходным, особенно в дни распродажи, здесь вообще все забито и, чтобы въехать на парковку, приходится ждать очень подолгу. В семь утра еще не все товары по промоакциям стоят на своих почетных местах и в мясном и рыбном отделах немного пустовато, но лучше уж так, чем толкаться днем в переполненном магазине и тащить продукты по самому солнцепеку. После того как с утренней закупкой покончено, я целый день сижу одна дома. Ни библиотеки, ни торгового центра, куда можно сходить, чтобы убить время, ни даже книжного магазина в радиусе пешеходной доступности нет.

С тех пор как я разобрала все наши коробки с вещами, у меня появилось стойкое чувство, что меня отправили на летние каникулы, только без домашнего задания и без всякого плана. Я начала было искать работу, но без средства передвижения круг моих возможностей невероятно сужался: только просматривать рекрутинговые журналы на предмет вакансий поблизости да проверять, не идет ли набор в «Вескоте» и не ищут ли работников в частных лавочках в нашем районе. Рассчитывать, что я быстренько что-то найду, не приходилось. Утром я вставала без скольких-то шесть, готовила мужу ланчбокс, потом завтрак. После того как муж уходил на работу, завтракала сама, шла в «Вескот», потом стирала и убирала, а больше никаких дел у меня не было. Интересно, мечта моей приятельницы — это вот оно? Прежняя жизнь, когда я проводила на работе с утра до вечера, казалась теперь чем-то выдуманным, ненастоящим. Неужели прежняя я, работавшая весь день допоздна, и нынешняя я, к полудню заканчивающая все дела и предоставленная самой себе вплоть до вечерней готовки, — это один и тот же человек? Я думала, что такая жизнь надоест мне через неделю, но хватило и одного дня. А когда все окончательно надоело, мои занятия стали рутиной. Посмотреть телевизор, посидеть за компьютером, почитать книжку, приготовить что-нибудь замысловатое — например, до замужества я любила готовить десерты — все доступные занятия подразумевали сопутствующие расходы: на электричество, на книги, на газ и воду. На все нужны были деньги. Я раньше слышала, как шутили про образ жизни домохозяек: «трехразовое питание с дневным сном», — так вот, с экономической точки зрения дневной сон — реально самое эффективное времяпрепровождение. Время вроде тянется медленно, но при этом не замечаешь, как прошел день, пролетела неделя. Если нет никаких планов и встреч, если нет дня получки — всех этих зарубок, с помощью которых мы дробим свою жизнь на мелкие сегменты, — время становится вязким и тягучим, но, растянувшись до невозможности, вдруг соскальзывает тяжелой каплей вниз и летит с такой скоростью, что его уже не поймать.

Если открыть окно, сразу становится слышен звон цикад. Должно быть, здесь, в деревне, больше деревьев, а может, все дело в погоде, но никогда еще этот звенящий шум не казался мне таким плотным и многослойным. Он вдруг надвинулся со всех сторон, как будто я сама проглотила цикаду и теперь она звенела внутри меня. «Оглохнуть можно», — подумала я и тотчас же привыкла к этому шуму. Но стоило отвлечься на какой-нибудь посторонний звук — и оглушительный звон тут же обволакивал кожу, прилипал к ней, вызывая удушье. Если же закрыть окно, то умрешь от жары и духоты — кондиционер я запретила себе включать, я же безработная. Муж трудится в поте лица, а я тут дрыхну в комфортной комнатной температуре? Что я ему скажу?

Я сидя дремала на диване, когда раздался звонок. Звонили на мобильник с неизвестного номера. «Аса-тян, извини, ничего, что я звоню?» Свекровь! Я сразу собралась, выпрямилась: «Да, я слушаю». Она заговорила, но не так, как обычно разговаривала со мной дома. «Извини, мне очень, правда, очень неловко тебя просить, но… — Голос звучал тихо, суховато. — Я перепутала день, вернее, не перепутала, а просто у меня вылетело из головы, что я сегодня обязательно должна заплатить за… В общем, я забыла конверт с деньгами дома». — «Ясно». — «Подготовила все, положила деньги в конверт вместе с квитанцией и просто забыла. Если я сегодня вернусь, как всегда, в районе пяти или шести, то уже не успею заплатить, платежная квитанция уже будет недействительна. В общем, я думала отпроситься с работы, но потом вспомнила про тебя. Аса-тян, какие у тебя планы? Ты не очень сейчас занята? Сможешь оплатить эту квитанцию? Если есть такая возможность, я буду крайне признательна». Последнее предложение прозвучало непривычно вежливо. Наверное, кто-то стоял рядом и прислушивался к разговору. Но вообще-то, странно, никаких звуков на заднем плане не слышно. Самый разгар рабочего дня, свекровь сейчас на работе. Как-то слишком тихо в трубке. Мне вдруг пришло в голову, что у них там, наверное, прохладно и приятно. Я была в гостиной. Здесь работал вентилятор, который я включила на самую слабую мощность. Время текло. Я то садилась на диван, то вставала с него, расшторивала открытое окно в надежде на ветерок, но солнце слепило, и я снова задергивала занавески, пока не умаялась и не задремала… Предчувствие подступившей головной боли витало где-то в районе висков, усиливаясь с каждой новой волной накатывающего звона цикад.

В одном из домов по соседству вопил ребенок — это было похоже на какие-то воинственные кличи. Первые дни июля, в школах каникулы еще не начались. Наверное, он дошкольник, судя по тому, что орет среди бела дня, но его крики были какими-то уж слишком отчетливыми, громогласными. Я постаралась, чтобы мой голос звучал энергично: «Планов — никаких!» Вчера после долгого перерыва я прокатилась сначала на автобусе, а потом на электричке — ездила к зубному, который долечивал мне зуб. Теперь с кариесом покончено. У меня действительно совсем никаких планов. Утром, днем и вечером, в рабочие дни и на выходных — я абсолютно свободна. Свекровь, пыхтя, сказала: «Ну раз так, то посмотри у нас дома: либо на обувном шкафу у двери, либо на столе в кухне, либо в комнате на столике у поминального алтаря. Конверт с деньгами должен лежать где-то там. Внутри — деньги и квитанция. Ты конверт возьми и иди в комбини — там можно квитанцию оплатить. Хорошо?» — «А в комбини квитанцию примут?» — «Да. И это гораздо ближе, чем в банк идти. Знаешь, где это? Магазинчик совсем маленький, но там квитанции принимают. Пойдешь вдоль реки…» — «Да, я знаю дорогу». — «Тогда ты сходишь туда? Сходишь? Прости, мне правда неловко тебя просить, но я напрочь об этом забыла, забегалась утром — и вот результат. А дедушку не попросишь, если речь о деньгах, ты ж понимаешь. К тому же сегодня такая жара. Так что прости еще раз и спасибо! Да, кстати, Аса-тян, жара и правда дикая, ты на сдачу купи себе мороженое, что ли, на обратный путь. На ходу, конечно, лучше не есть… По дороге можно остановиться, съесть — и возвращайся домой». Последняя фраза прозвучала немного неестественно, как будто говорил иностранец.

Я повесила трубку, и на экране высветилось сообщение: «Сохранить номер?» Судя по номеру, она звонила с рабочего телефона. Глупо, но я не знаю номера свекрови — ни рабочего, ни мобильного. Интересно, откуда она знает мой? У мужа, наверное, спросила. А почему не позвонила на домашний? Ладно, на всякий случай пусть будет хоть какой-нибудь ее номер для связи. Я сохранила его в контактах: «Свекровь работа». Я ведь не знаю, где она работает. И кем — тоже не знаю.

Разобравшись с телефоном, я отправилась в дом по соседству, где жили родители мужа. Солнце жарило как ненормальное. Ни даже слабого ветерка. Воздух остановился. В палисаднике дедушка занимался поливом. На нем была широкая соломенная шляпа, в руках поблескивал синим шланг. Заметив, что я вошла в калитку, дедушка широко улыбнулся и поднял руку в знак приветствия. Он все дни проводит дома. Ему девяносто, а может, и больше, то есть он уже совсем старый, но выглядит довольно бодрым. «Здравствуйте!» — поздоровалась я, и он поднял руку еще выше и улыбнулся еще шире, так что показались зубы. Блеснули золотые коронки на боковых резцах и клыках с обеих сторон. «Ну и жара». Интересно, почему он в самое пекло стоит тут и поливает? Свекровь вроде сказала, что он целыми днями телевизор смотрит. Наверное, это в выходные, когда она дома, а в обычные дни он, видимо, иногда еще и в палисаднике работает. У калитки росла сосна, а сбоку от входной двери — куст индийской сирени. На участке произрастало много разных растений, названия которых были мне неизвестны. Некоторые из них цвели, другие казались абсолютно засохшими.

В горшках была плотно высажена какая-то темно-зеленая, похожая на базилик трава с глянцевитыми листьями. Листья, переплетаясь, образовывали сплошной покров, переливающийся на солнце. Наверное, если такой лист сжевать, даже зубы позеленеют. Трава производила впечатление не очень съедобной. «Я ненадолго зайду, меня мама… ваша невестка попросила». Он, не говоря ни слова, продолжал улыбаться всем ртом. Дедушка, конечно, бодрый, но уже явно плохо слышит. Не переставая улыбаться в ответ, я потянула вбок роликовую дверь, и она отъехала с грохочущим звуком.