Симпатические чернила

— В общем, — сказал я ему, — ваша жизнь ограничивалась этим кварталом?

Я пытался выяснить, какие места они посещали втроем, с какими людьми знались.

— Днем — нет. Мы встречались по вечерам.

— А вы тоже живете здесь?

— Да, в студии на набережной Гренель. Рядом с дансингом, мы ходили туда, Ноэль очень нравилось это место.

— Дансинг?

— Дансинг «Марина» на набережной. Правда, мы никогда не танцевали, ни я, ни Роже.

Меня удивили эти слова, сказанные очень серьезным тоном.

— Вы никогда не танцевали?

Кажется, в моем тоне прозвучала ирония. Но ему явно было не до смеха. Я решил, что дансинг «Марина» ему не нравился.

— Роже был знаком с управляющим… Ноэль никогда вам не говорила?

Он задал этот вопрос так, будто затронул деликатную тему.

— Нет, никогда… Я ведь уже сказал, Ноэль не говорила со мной о своей личной жизни… только о пустяках. Об Аннеси, например, который мы оба знали.

Он, кажется, вздохнул с облегчением. Возможно, он упомянул этот дансинг и его управляющего, чтобы прощупать почву, выяснить, не поделилась ли Ноэль Лефевр со мной чем-то компрометирующим.

— Роже познакомился с управляющим, когда работал в той компании грузовых перевозок… вот… вот и все.

Я чувствовал, что не стоит и пытаться выведать у него подробности. Он не ответит.

Остаток пути мы шли рядом молча. Чтобы запомнить несколько имен, которые он назвал в связи с Ноэль Лефевр, я повторял их про себя: Роже Бехавиур, Лансель, дансинг «Марина»… Этого было недостаточно. Нужны еще детали, на первый взгляд не связанные друг с другом, пока не будут собраны многочисленные детали пазла. И тогда останется только сложить их вместе, чтобы на свет появилась хотя бы приблизительная картинка.

— Здесь мы можем срезать путь, — сказал он.

Мы дошли до середины улицы Оливье-де-Серр, и он указал мне на тупик между домами. По прошествии времени мне кажется, что проулок был обсажен деревьями, а между булыжниками мостовой проросла трава. Сегодня он видится мне сельской дорогой, может быть, потому что было темно. Мы пересекли двор и вышли через ворота на улицу Вожелас.

Три маленькие комнаты на первом этаже. Окно одной выходило на улицу. Занавески не были задернуты, и любой прохожий мог увидеть нас с Жераром Мурадом. Иногда в моих снах этим прохожим бываю я. Прошлой ночью, наверно, потому что днем я написал предыдущие страницы, я снова шел по сельской дороге между домами. Окно квартиры светилось. Прижавшись лбом к стеклу, я увидел, откуда шел свет: дверь в соседнюю комнату была приоткрыта. Забыли потушить ночник? Я поднял руку, чтобы постучать в стекло, и проснулся.

Мы были в самой маленькой комнате окном во двор. Жерар Мурад зажег лампу на низком столике. Эта комнатка, должно быть, служила гостиной. Диван и два кожаных кресла.

— В шкафу осталась кое-какая одежда Ноэль, — сказал Мурад. — А Роже все свои вещи взял с собой, как будто возвращаться не собирался.

Эта деталь, похоже, сильно его беспокоила. Он стоял рядом со мной и молчал.

— Все-таки странно, что ни он, ни она не дают о себе знать, — сказал я.

Он так и стоял, неподвижно, погруженный в свои мысли.

— Вы побудете немного здесь? — спросил он. — Я зайду к соседу сверху. Роже хорошо его знал. У него, может быть, есть новости.

Но я чувствовал, что он сам не очень в это верит и сказал это, чтобы успокоить себя.

Я остался один в маленькой гостиной окном во двор. Погасил лампу и юркнул в приоткрытую дверь комнаты, выходившей окном на улицу. Довольно широкая кровать и низкий книжный шкаф у стены. Я не стал зажигать лампу на ночном столике, боясь, что какой-нибудь прохожий увидит меня сквозь стекло.

Из окна лился слабый свет, и мне этого было достаточно. Я сел на край кровати рядом с ночным столиком, словно меня притянуло магнитом или вспомнились привычки прошлой жизни.

Я выдвинул ящик ночного столика. Он был вдвое короче самого столика, сзади, похоже, находилась двойная стенка. Я просунул руку и обнаружил спрятанную там записную книжку в картонной обложке. Вставил ящик на место и, сжимая записную книжку в руке, услышал, как Жерар Мурад хлопнул входной дверью.

— Вы здесь? Вы в спальне Ноэль и Роже?

Я не ответил. Сунул записную книжку во внутренний карман пиджака и вышел к нему.

— Почему вы погасили свет?

— Боялся, что меня примут за вора, если заметят свет в окне.

Я мог бы показать ему записную книжку, но сказал себе, что он не поймет моего поступка. Да и как бы я ему объяснил? Этот поступок я совершил, точно лунатик, будучи не в себе, однако жест был точный и спонтанный, как если бы я знал заранее, что за ящиком этого ночного столика скрывается двойная стенка и там что-то спрятано. Хютте говорил мне, что интуиция одно из важнейших качеств в его профессии. И сейчас я, чтобы понять мой тогдашний поступок, открываю толковый словарь. «Интуиция: форма непосредственного знания, не зависящего от рассудка».

— Есть новости? — спросил я.

— Никаких.

Я надеялся, что найденная мной записная книжка откроет мне какую-нибудь дверь к Ноэль Лефевр.

— Вам надо бы расспросить других людей, которые их знали.

Он пожал плечами. Зажечь лампу он даже не подумал, и мы стояли в потемках посреди маленькой гостиной.

— Она хорошо ладила с мужем?

— Да, очень хорошо. Иначе я отсоветовал бы Роже на ней жениться.

Он опять заговорил надменным тоном.

— А вам с Роже Бехавиуром не приходило в голову сообщить о ее исчезновении в полицию?

— В полицию? Зачем?

Решительно, мне из него ничего не вытянуть. Я шел по скользкому склону, не имея никакой опоры. Мне даже захотелось достать из внутреннего кармана пиджака записную книжку и предложить ему вместе посмотреть, что написала в ней Ноэль Лефевр, — я был уверен, что книжка принадлежит ей.

— А вы? Коль скоро вы были с ней знакомы, может быть, вам она давала о себе знать?

Он как будто вдруг растерялся и посмотрел на меня каким-то неуверенным взглядом. Может быть, хотел сделать мне еще какие-то признания?

Значит, он поверил всему, что я наговорил ему насчет Ноэль Лефевр. А я ведь в то время с такой легкостью вторгался в чужие жизни, что уже спрашивал себя, не встречал ли ее в самом деле в том кафе на бульваре Капуцинок вечером, после ее работы.

— Если бы она дала о себе знать, — сказал я, — то я бы непременно вам об этом сообщил.

Мы еще немного постояли вдвоем в потемках. Быть может, он испытывал то же чувство, что и я: мы словно незаконно проникли в пустую, давным-давно брошенную квартиру, последние жильцы которой не оставили в ней никаких следов своего пребывания.