История Алексиса Болдвина

Вот я уже в банке. Дошел поглощенный какими-то бессмысленными мыслями. Интересно, что об этом подумает Белла, если спросить у неё?

Не буду утруждать вас, заставляя слушать болтовню оффисного клерка, а сразу перейду к получению моего сокровища. Работник был очень удивлен, какой я имею счёт. Конечно выглядел то я не очень: обычные бежевые штаны да футболка с надписью «NEW YORK». Но ничего этого больше у меня не будет. Я пошел в один из самых дорогих магазинов приодется, так сказать, купил черный смокинг, так, чтобы был, да джинсы с с несколькими рубашками. Но имея кругленькую сумму в кармане разве я не должен купить какой-нибудь подарок Белле. Конечно, должен. Колье? Серьги? Кольцо? Если это дарить, то как бы она не посчитала, что это своебразная расплата за хорошо проведенную ночь с ней. Нет, надо что-нибудь поскромнее: букет цветов? Нет, уже был. Тогда большой плюшевый мишка с «LOVE» в руках. А что символично. Моя любовь в моих же руках, точнее медведя. А всё-таки я романтик…

До встречи оставалось не более трёх часов. Я оставил подарок в камере хранения, а сам отправился в бар «Freddiees», давно мне известный с незапамятных времен, когда был чуточку помоложе. Кстати, директор бара — мой давний знакомый. Может, дружбу с ним ничего не изменило: ни время ни деньги.

Стоило мне появиться у барной стойки и заказать мой хороший старый виски, как Билли подошел и обнял так, как будто мы не виделись сто лет. Хотя, так оно было. На самом деле три года мы не встречались: то он был занят, то я. И почему я не мог выбрать одну минуточку, чтобы увидеться, поговорить. Ведь когда наговоришься — умереть от скуки не страшно. Увы, человек понимает это лишь на смертном одре.

Приятно было пообщаться с Билли. Вспомнили молодость, когда куражились до потери сознания, вспомнили первые неудачи, первые победы, успехи — вообщем юность, беззаботную и бесстрашную. А Билли женился — никак не ожидал это от него. Всегда говорил, что свободу не продам ни за какие богатсва. А сейчас смотри — женат на дочери итальянского кутюрье. Дорого он оценил свою покорность. Так оно и должно быть; каждый добивается своего места под солнцем и не важно какими дорожками пошел — тернистыми или по асфальтированными.

Билли о случившемся только из моих уст. Слава всевышнему, что до него не дошли слухи, которые начали ходить про меня: будто я решил спрыгнуть, потому что принадлежал к какой-то секте, занимающейся неизвестно чем или как — будто я душевнобольной, сбежавший из психбольныцы. Кто это сочиняет — ума не приложу. Так вот, когда мой друг узнал, какие беды выпали на мою голову, предложил мне интерсную мысль: он имеет, точнее не он а его жена, небольшой домик на берегу моря в Италии, где я мог бы отдохнуть и воостановить своё душевное здоровье. Я не мог отказаться от этого предложения впервую очередь потому, что хотел удивиить Беллу. Поэтому согласился. Восстановлю своё здоровье любовью — лекаства лучше не придумаешь.

Стрелка часов приближалась к шести, когда я был уже на пристани. А моя красавица-яхта стояла на том же месте, что и вчера. Белла стояла на корме и махала. Она была очень растрогана, когда я дарил ей медвежёнка. И её поведение изменилось — Белла стала похожа на ребенка. Вот это я понимаю- осчастливить человека, даставив такое удовольствие, что он вновь впадает в детство. За это она меня поцеловала. Поцелуй благодарности — не иначе, но за такие поцелуи я готов дарить игрушки ежеминто, лишь бы её губы касались моих. Затем последовал прекрасный ужин, вкуснее чем вчерашний. Если пойдет такими темпами, то я готов быть с ней вечно.

Мы лежали на палубе глядя на звездное небо. Она спросила меня: «Ты веришь что нам говорят звезды?». Я ожидал всё что, угодно, но на такой вопрос заранее подготовленого ответа не было. «Может, да, а может- нет, не знаю. Никогда об этом не думал. Разве кучка звезд может влиять на судьбы людей, когда все в наших руках, когда выбор остаётся за нами? Конечно, верю потому что на свои карявые руки я не надеюсь». — она улыбнулась. «То есть получается, что если звезды расположаться по-другому, советуя тебе меня бросить, ты бросишь?». «Но ведь они так не говорят». А что же они тогда тебе шепчут?». «Шепчут, что завтра же на яхте мы отправляемся в Италию наслаждпться бесконечно красивыми закатами Средиземноморья». «Я тебя лблю мой маленький романтик, но боюсь что это придётся отложить: я умираю». Нет, я тогда не мог вновь потерять счасье, которое досталось мне такой ценой, не мог, нет не мог. «Я хотела сказать это ещё вчера но, — здесь впервые потекла её слеза, — но не смогла: ты был такой счастливый, а я… я не могла разрушить тебя снова. Прости, прости, что стала твоей мнимой мечтой.». «Не смей так говорить, слышишь, не смей. Мы обязательно что-нибудь придумаем, обязательно найдем выход. Нет таких ситуаций. Нет, нет». Слезы накапливались, и я не мог удержать их. Не мог. Мне хотелось, чтобы они на секундочку, хоть на одну, стали исцеляющими, лишь бы не потярять, не потерять Беллу. А она, смотря на меня, тоже пустила слёзы и мы рассмеялись. Вот так просто рассмеялись. Как будто не было этого разговора, как будто его не существовало. Но в душе то я понимал, что завтра, завтра должно было принести нечто. А что скрывалось за этим нечто? Неизвестно. Но я знал, что судьба не оставит это так, не оставит вновь у разбитотго корыта, не оставит, нет она не сможет. Мы легли спать прямо на палубе. Засыпая, я чувствовал как слезы Беллы скатываются по моей щеке…

26 —ое августа.

Ночь я не спал. Мне всё казалось, как кто-нибудь придет и украдёт мою Беллу от меня навсегда. А от такого удара точно не оправиться. Придется прыгать уже не с моста, а с небоскрёба. Там уж на яхте никто не появится, не спасёт меня. Лучше б кто-нибудь спас Беллочку, мою Беллочку. Нет, она не может умереть, не может. Господь не забирает таких хороших людей. Здесь впервые мне показалось, что только он способен ей помочь, только он. Как только эта мысль пришла ко мне в голову, меня начало одолевать желание уснуть, но боялся, хотя в конце концов отрубился.

Утром я проснулся от того, что странный запах пробивался ко мне на носовые рецепторы. Что это могло быть? От неожиданности глаза полезли на лоб: от вчерашней грусти на лице Беллы ничего не осталось, как будто этого не было. Это было так странно — хрупкая красивая девушка понимает, что ей осталось недолго на этом свете ходить, а она готовит мне завтрак. Вот это я понимаю — мужество, стойкость. А я тут расхныкался. Придется глядя на нее брать себя в руки.

После вкусного завтрака я попращался с Беллой, нет сказал лишь до новой встречи и ушел к Билли выразить отказ от этого прекраснейшего предложения. По дороге всё для меня потеряло смысл: трава, запах который как-будто пропал, солнце, которое освещало мне путь, облака, синь небес которая отразилась на моей первой картине в далеком детстве.

Это на самом деле страшно потерять ориентиры, на которые ты равнялся всю жизнь, благодаря которым ты обязан самим собой, коим являешься сам. Но что это ориентиры? Метки, знаки, указатели — что? Нет, это люди ради, которых ты готов на всё, ради которых стоит жить. И Белла была таким человеком. Она поддержала меня в трудную минуту, помогла выбраться с морального дна, куда я опустился. Поэтому я не мог потерять ее. Если это случилось бы, то все — пиши пропало. И в этот момент произошло то, чего я боялся больше всего — отзвук прошлого, ужасного прошлого: «Полиция, пожалуйста пройдите со мной». Только не сейчас, только ни в эту минуту, когда ей требуется моя помощь…

В полицейской машине я сидел тихо и не проронил ни слова. Зачем копать себе могилу, если она и так вырыта. Копы же не обращали на меня никакого внимания. Обычно они со взглядом, который убивает с первой же секунды, смотрят на тебя и проклинают за то, что ты сделал. Но такого не было. Странно. А еще меня поразило, что мы поехали не в участок, а в больницу. Что-то здесь не так. У входа в больницу меня встретил следователь, который вел дело о пожаре моего дома. «Добрый день. Мы ищем вас вот уже несколько дней. Одна дама попросила нас найти вас. Я провожую, пройдемте.». Неужели эта сбитая девушка? Оказалось, да. Я зашел к ней в палату, в ту самую палату, где лежал когда-то сам. Вид просто поразил. В отличие от того, какую я ее оставил, она выглядела ужасно. Глаза впали, на щеках пропал руменяц, остался лищь белый отблеск, рука сморщилиь. Вообщем, страшная картина. Интересно, виноват ли я в этом?

«Да проходите вы. Не стеснейтесь. В прошлый раз были смелее. Вот так то лучше. Знаете, я ведь нисколько вас не проклинаю, не ругаю. В тот день я поссорилась с парнем. Сильно поссорилась чтак что он высадил меня прямо на дороге. Я плакала. Мне было больно от того столько времени ушло впустую, ушло просто так. Мы, наверное, были с ним слишком разные и не могли находится вместе долгое время. Нам требовалась разрядка в отношениях, но она произошла позже, чем ссора. Лучше бы сбили меня тогда на смерть. — здесь она пустила пару капелек слез, но заметив, что я пристально за ней слежу перестала. Тридцать минут я шла, проклиная его. Не хотела больше его видеть. И тут как назло звонок: «Кристофер умер. Приезжай быстрей». Всё — мир рухнул. И тут едите вы на такой большой скорости. Ну я и решила пойти к нему. Простите. Простите меня. Вы, наверное, испугались и решили от меня избавиться. Вы правильно сделали, правильно. Но какой-то водитель-дальнобойщик нет. Он привез меня сначала в тринадцатую больницу, а на днях меня перевели сюда. — Мне стало очень жаль эту бедную девушку, которая стала жертвой случая, в двух смыслах этого слова. И как-то так получилось что я узнала о девушке, Белле, у которой больное сердце. — Эти слова были как гвозди, которые забивали в мою душу. А она ваша возлбленная, так ведь? Поэтому я решилась на пересадку моего сердца ей. — Такое было облегчение услышать эти слова, но в тоже время грустно, потому что сидящая предо мной девушка в стопроцентной вероятности умрёт. Вы согласны?». Да конечно, я был согласен разве, я мог не воспользоваться таким шансом, какой даёт мне судьба. Но…я понимал, что за жизнь платят смертью, понимал… Но вот откуда она узнала, что я каким-либо образом знаком с Беллой…

Когда я вернулся на яхту, уже смеркалось. Время пролетело очень быстро, в принципе как и всё на свете. Белла сидела на шезлонге и при свете лампы читала книгу. Как сейчас помню ''Через тернии к звездам”. «Прямо как наша жизнь, — подумалось мне.». Она встала и была немного удивлена, почему я такой возбужденый и одновременно весёлый. Мне пришлось сообщить что, она будет жить. Нет, вы бы видела, как может измениться человек, когда услышит такие слова. Он начинает улыбаться до самых ушей, на лице появляется беспокойство, а глаза бегают только так. Но спустя время от этого ничего не остается: всё как будто уносит ветром с надеждой, что это вернётся, если вернется. «Да, моя дорогая, ты будешь жить, будешь обязательно, — сказал я тогда.» Так и случилось.

Мы сидели на борту яхты. Подул сильный ветер, даже ураганный, и нам пришлось спуститься вниз. Белла долго молчала, как и я, а потом начала: «Это началось ещё в детстве. Где-то в пятнадцать лет у меня начало болеть сердце. Сначала не придавала значение, а потом оказалось поздно, слишком поздно. А три месяца назад я подала документы на пресадку сердца. Вчера пришёл ответ. Врачи не могут найти мне подходящего донора…» она ещё много что говорила, но но на середине рассказа я перестал и начал наблюдать за ней: Белла разводила руками, когда рассказывала что-то интересное, а когда грустное — на лице поялялась печаль, когда веселое — улыбка не сползала с нее, у которой не было цены. Можно многое что ещё сказать, но это будет лишнее, потому что не в красоте содержится любовь и не во внешности, а в душе. Я решил отвлечь себя такими мыслями и немного забыться. Вот если человек душевный, даже пусть будет он самым плохим на земле, то с ним легко, с ним всё просто он до такой степени открытый, а самое главное понимающий, что тебе хочется поговорить с нимч объяснится ему, потому что у вас есть одно из главнейших чувств, на которых держится абсолютно всё, доверие. Если оно есть чвы самые счастливые люди на земле. А доверие настоящее сокровище, настоящее, которое никак затерянная атлантида открывается всем подряд, а избранным тем, кто умеет понять другого, а главное — простить. Вот на чем в первую очередь держатся отношения. Именно на этом. Затем, на мой взгляд, идёт согласие. Без него не одно совместное дело не будет стоит и медного гроша, потому что где есть разногласие — есть не довореие, а если оно присутствует, то не выполняется формула «доверие, согласие, понимание». А понимание: в чем заключается его тайный смысл? Наверное, в отношениях нужно уметь ставить себя на место другого. Смотреть на происходящие вещи и с его стороны, а не со своей высокой башни. А это очень часто не выполняется. Женщины привыкли ревновать мужчин. Они боятся, что завтра их вторые половинки будут прикасаться к другим рукам, к чужим губам, к другому телу и эта боязнь призрачного завтра разрушает их жизнь. Они не могут понять что завтра его может и не быть, так что нужно жить сегодняшним днем, ценить каждую секунду каждую минуту понимая что этот миг — он больше не повторится. Так же и мужчины иной раз ревнуют своих прекрасных дам, стоит им лишь не так посмотреть на проходящего мимо парня. И они не лучше своих женщин: сами же разрушают своё счастье ревностью, самым поганым чувством на земле. Но иной раз ревнсть доказывает, что ты по-настоящему любишь человека и боишься его потерять. Вот и всё. Тогда возникает вопрос: нет ли здесь замкнутого круга. Не знаю, наверное люди ещё не придумали новое слово, кроме как любовь чтобы выразить свою привязанность. А чувство, нет не ревности, чувство страха потери любимого человека тоже нет. Значит надо придумать. Как бы оно звучало? Пажет? Луидес? Фермо? Кроме как ревность ничего не подходит. Получается, что ревность — она бывает разной или как говорят химики разной концетрации. Тут уж каждый решает, сам как ему быть. Мне кажется, чтобы любить нужно просто напросто не видеть и не слышать некоторых вещей. Тогда всё будет в порядке…