Спаси моего сына

* * *

На следующий день Захар прислал за мной охранника. Пока шла с ним вниз, боролась со страхом. Что решил муж?

— Захар Николаевич ждёт вас в кабинете, — сухо сказал охранник, остановившись у двери.

Постучал и завёл меня внутрь.

Захар и правда ждал.

— Спасибо, — поблагодарил он охранника и отпустил.

Прошёлся по мне взглядом. В горле запершило, губы были как деревянные.

— Привет, — сказала я глупо. — Совсем не обязательно было устраивать цирк с конвоиром. Я и так знаю, что ты тут хозяин, а я на птичьих правах.

— Хорошо, что ты это знаешь.

Я расправила плечи.

— Как дальше жить будем, Захар?

— Мне стоило бы свернуть тебе шею и на этом всё. Ещё в прошлый раз стоило.

— В какой ещё прошлый раз?

— Достаточно, Вика, — резко ответил он. — Я зря поверил тебе. Но теперь буду умнее.

— Ты имеешь в виду покушение? Но я…

— Да, я имею в виду покушение. Молодец, начала соображать. Ты всегда хорошо соображала и дурой тоже прикидывалась хорошо.

— Я никем не прикидывалась! Захар, я могу тебе объяснить, почему…

— Достаточно, Вика! — снова перебил он меня, куда резче, чем в прошлый раз. — Я больше в твоих объяснениях не нуждаюсь.

Он показал мне на диван. На нём лежал конверт, от вида которого мне внезапно стало жутко, хотя ничего особенного в нём не было — самый простой бумажный конверт для документов.

— Возьми, — приказал Захар.

Я взяла его с ощущением, что держу в руках ящик Пандоры. Отогнула край и вытащила бумаги.

— Читай.

Пересилив желание отбросить листы, я сосредоточилась на первом. Это был тест генетической экспертизы Игната.

Во рту собралась вязкая не сглатываемая слюна. Я вчитывалась в ровные, чёрным по белому строчки, и сердце стучало всё медленнее. Вероятность, что отец Игната Захар — девяносто девять целых девяносто девять сотых. Вероятность того, что я — его мать…

— Ты мог подделать результаты, — сказала, вскинув голову. — Это ничего не значит.

— Дальше читай, — приказал он опять.

Я перевернула лист. Вероятность того, что Захар отец Инги — девяносто девять целых девяносто девять сотых процента. Вероятность того, что я её биологическая мать одна сотая.

Леденеющими пальцами я перевернула лист.

Вероятность, что Игнат и Инга родные брат и сестра девяносто девять целых девяносто девять сотых.

Руки опустились, листы посыпались на диван и пол.

— Я тебе не верю.

— Дело твоё. Фактов это не меняет.

— Я её мать! Как она может быть не моей?! Я её выносила, я её родила! Я…

Отчаяние затопило. Я смотрела на Захара, а он молчал. Лихорадочно подобрала листы и стала перечитывать. Одни результаты, другие. Листы комкались в руках, мялись, строчки насмешливо размывались слезами, но оставались теми же.

— Твой сын родился мёртвым, — зазвучал надо мной ровный голос Захара. — Дочь умерла через несколько часов. Я сам забрал её из роддома и сам похоронил.

— Нет! — сквозь зубы выдавила я и замотала головой. — Нет, моя девочка… — заскулила и прижала к губам пальцы. — Ты меня обманываешь! Я же её…

Он налил воды из графина и подал мне стакан. Я отшвырнула его руку. Вода плеснулась на бумаги, на моё платье.

— Ты всё специально придумал! — закричала я в истерике. — Ты подделал всё! Тебе же это ничего не стоит! Если ты свою смерть подделал, мог что угодно подделать!

Захар вырвал у меня несколько листов и отшвырнул.

— Если тебя не устраивают эти результаты, можешь выбрать любую лабораторию. Сдадим материал на исследование, и я оставлю тебя там, пока не будут готовы результаты. Тебя это устроит?! Давай сделаем так. Но результаты будут теми же. Инга — моя дочь. Её родила та же суррогатная мать, которая родила мне Игната. Я подменил твоего ребёнка. После всего, что ты, блядь, сделала, я отдал тебе свою дочь, чтобы ты не свихнулась от горя!

Он схватил меня за плечо и рванул к себе.

— Я отдал тебе самое дорогое, что у меня было!

Рыдая, я мотала головой.

Это не может быть правдой!

— Нет! Нет! Скажи, что это неправда! Прошу тебя, Захар!

Он оттолкнул меня на диван.

— Акушерка, которая принимала роды, — заговорил Захар, встав у окна боком ко мне, — вынесла мёртвую девочку и подменила её другой. Мне всё это обошлось дорого во всех смыслах. Но когда я увидел тебя в реанимации, понял, что по-другому не смогу, — он повернулся ко мне. — Ты стала моей неизбежностью, Вика. Я готов был ради тебя на всё. Но тебе это оказалось не нужно.

Сквозь слёзы я смотрела на мужа. Свет падал на одну сторону его лица, на чёрные волосы и загорелую руку, а глаза были сплошной теменью.

— Ты говорила, этот дом — тюрьма? С этого дня ты свободна.

— Ч-что это значит? — всхлипнула я.

— Это значит, что ты можешь катиться на все четыре стороны.

Сердце оборвалось и полетело в пропасть, душе загудел ледяной ветер.

— А Инга? — спросила я сдавленно.

— Дочь останется со мной. Больше ты её не увидишь. Никогда.