Легкое сумасшествие по имени любовь

* * *

Мы поужинали у Арно, где работал Джаспер. Затем прогулялись по набережной Белл-Харбора, то держась за руки, то идя под руку, пока не наткнулись на маленький патио-бар с живой музыкой. Зал выходил прямо на пляж и являл собой просто идеальное место для ночных развлечений. Столик был таким маленьким, что наши колени сталкивались. Мурашки бежали по моей коже в предвкушении, что колени Деза вновь притронутся к моим. Мы смаковали коктейли и говорили о всякой милой ерунде, например, о том, кто придумал летнее время и каким странным был мюзикл «Кошки». Нет, ну правда. Мюзикл. О кошках.

Я рассказала ему, как в детстве Пенни хотела экономить электроэнергию — еще до того, как это стало мейнстримом, — а я прокрадывалась куда-нибудь в доме и включала там свет, чтобы ее подразнить.

Дез не остался в долгу:

— А мы с Бонни мечтали что-нибудь взорвать. И однажды взорвали диван.

— Взорвали диван? Но как?

Он лениво улыбнулся:

— Ну так. Нам было ужасно скучно. Тогда мы взяли старый поломанный диван, который кто-то выкинул, и затащили его на вершину холма. И там взорвали. Робин нас выдала. Она всегда была ябедой. Мама жутко рассердилась.

Я даже представить не могла, что устроила бы моя мама при таких обстоятельствах.

— И что она сделала?

Дез задумчиво побарабанил по губам подушечками пальцев.

— Ну считай: я прибрал гараж, помыл машину, отскреб кухню, погулял с собакой… Но почти все это она и так заставила бы меня делать. А еще она вынудила меня признаться отцу. Это и было настоящим наказанием.

— Почему? — Мне было сложно себе это представить, потому что я росла практически без отца.

— О, если бы ты знала моего отца, ты бы не захотела его злить. Вот почему я буквально окаменел. Едва затащил свою жалкую задницу в его кабинет, прямо как зомби.

— А он что? — Я вытянула ногу, случайно коснувшись его голени. Его глаза сверкнули, и я восхитилась собственной способностью отвлекать его.

— Он рассмеялся. Инженер заговорил в нем, и он счел, что мы проявили сообразительность, но еще с неделю продержал меня под домашним арестом, а мама заставила меня вкалывать, как лошадь. Она всегда наказывала нас работой по дому. Может, поэтому я теперь такой неряха. Подсознательно связываю уборку с неприятностями.

— А для меня уборка связана с чувством власти над миром, как будто то, что все вещи лежат на своих местах, дает мне контроль над всей вселенной.

Дез изрядно приложился к своему стакану.

— Мне кажется, это будет пострашнее взрывов, — изрек он. — Хочешь потанцевать? — Музыканты в баре заиграли что-то медленное и плавное.

Дайте-ка подумать. Хотела бы я прижаться к нему всем телом, покачиваясь туда-сюда, пока все кругом шепчутся о том, какая мы красивая пара? Это может быть приятно.

— Да, пожалуй. — Я оказалась права. Это было очень приятно. Не знаю, шептался ли кто-нибудь о нас, но даже если и нет, мне все равно понравилось. — Вы так безукоризненно двигаетесь, доктор Макнайт.

— Я-то? — Он был очень доволен. — Признаюсь тебе кое в чем. Мы с Бонни взяли несколько уроков танцев перед ее свадьбой. Так как нашего папы уже не было, она попросила меня заменить его на церемонии. А чтобы не оконфузиться, мы решили потренироваться.

— О, это так мило.

— Не очень-то. Каждый урок мы цапались как кошка с собакой. Чуть не поубивали друг друга. Худший опыт, что у меня был. — Но его широкая улыбка сообщала обратное.

Я прижалась к нему.

— Чего бы тебе это ни стоило, результат твоих репетиций мне понравился.

Он притянул меня еще ближе, закружил в танце и выглядел таким элегантным.

— Сейчас я тоже очень этому рад. — И поцеловал меня, прямо здесь, перед всем честным народом Белл-Харбора. — И я должен признаться еще в одной вещи. — Его низкий голос так и таял в моих ушах.

— В какой? — спросила я срывающимся голосом.

— Я думал о тебе весь день.

— Весь? — Где-то в моей груди родилось блаженное тепло и разлилось по всему телу.

— Да. Пойдем ко мне, и я докажу тебе это.