Воля дней (сборник рассказов)

Разумеется, сам Антонио и компания уже были избраны апостолами живого огня и с них должно было начаться великое возвращение к праотцу.

— Посмотрите на людей! Какой силой наделил их Немилосердный, — так Антонио называл своего бога. — А ведь они всего лишь его слуги. Низшая ступень развития. Безволосые обезьяны. Представьте, как одарит великий огонь своих истинных детей, когда придёт время.

Тут молодёжь радостно улюлюкала и принималась делать вид, словно из глаз у них вылетает огонь. Все смеялись и баловались. Хосе как зачарованный пялился вниз на пляшущие вдалеке огоньки и что-то бормотал себе под нос. Антонио с довольством оглядывал преданных слушателей. Настроение его улучшалось день ото дня, и впервые за долгое время Антонио чувствовал себя полноценной обезьяной. Ушло постоянное чувство тревоги и собственной ничтожности. Отныне он больше не пустое место, теперь он — авторитет, и слова его имеют влияние на жизни других.

Антонио ещё не успел заметить, что взрослые обезьяны из стаи потешаются над ним, глядя как половозрелый самец рассказывает сказки малолетним дружкам. Антонио и так не считался элитой общества, хоть и был сыном вожака, теперь же он пал совсем низко.

Амадей смотрел на поведение брата с горечью. Ему было стыдно за него и в то же время неприятно, что над его братом смеются. А ещё он понимал, что скоро вести дойдут до уха Диего, и тогда брату придётся совсем несладко. Скорее всего, его ждёт позорное изгнание. Диего с трудом переносит своеволие Антонио, а если узнает, что он ещё и тлетворно влияет на подрастающее поколение, пощады не будет.

В один из дней Амадей подловил брата, когда тот возвращался от водоёма. Увидев перед собой Амадея, Антонио нахмурился, видом показывая, что не желает ни говорить, ни даже видеть его.

— Что тебе? Пришёл опять уличать меня в чём-то или читать нотации?

— В этот раз тебе лучше действительно послушать меня, — Амадей сказал эти слова с таким серьёзным видом, что Антонио невольно напрягся и обратил всё внимание на брата.

— Твоя эта дружба с молодёжью… От неё не стоит ждать хорошего.

Антонио смутился. Он и не думал, что брат хоть о чём-то знает.

— Нет никакой дружбы, я просто приглядываю за молодёжью.

— Да ладно тебе! Все уже заметили, как они сидят вокруг тебя на холме, часами развесив уши. Молодой Хосе отлынивает от работы, несёт какую-то чушь про пришествие огненного бога и ещё чёрт знает что. Другие не лучше. Все понимают, кто забил дерьмом их головы. И очень скоро они разберутся с тобой, если раньше этого не сделает Диего.

Амадей пристыдил брата. Антонио опустил глаза и съёжился, не зная, что ответить.

— Послушай, просто заканчивай с этим. Ты уже взрослый. Пора искать самку и устанавливать своё положение в стае.

— Да… Наверное.

Антонио выглядел покорным и даже сломленным. Он стоял по струнке и стеснялся поднять глаза на обличившего его брата.

— Я просто хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Ты ведь мой брат.

— Да… И спасибо.

Теперь уже Амадею стало неловко от поведения брата.

— Просто разберись с этим, пока ещё не поздно.

Амадей ушёл, оставив Антонио в стыдливых и горьких раздумьях.

* * *

Никогда ещё Антонио не испытывал такого мучительного унижения. Амадей своими словами потряс его, заставив узреть истинное положение дел. И дела его были плохи как никогда. Он предпочёл лёгкое уважение у малолеток, взамен потеряв последнее принятие у старших. Он променял настоящее влияние на пшик.

Антонио сидел на вершине холма, обхватив голову руками. Огонь вдалеке смотрел на него с презрением. Он чувствовал это всей кожей. Величие огня в первую очередь в том, что он никогда не путает настоящую силу и власть с мнимой. Антонио же сумел перепутать верх с низом лишь потому, что захотел пойти лёгким путём. В своих глазах он никогда ещё так низко не падал. Стыд выжигал ему нутро при воспоминаниях о той ерунде, что он говорил, и о том, как важно себя при этом вёл. Стыд был так велик, что порой ему хотелось сброситься с холма, чтобы унять наконец горечь.

Ближе к ночи его навестил Хосе.

— Пошёл к дьяволу, Хосе! Мне сегодня не до тебя.

Хосе как всегда не обиделся.

— Что случилось, Антонио? Чего ты поник? Уныние делает тебя слабым, а слабость — грех в глазах Немилосердного. Ты сам меня этому научил.

Антонио зло поглядел на юнца.

— Ты лучше иди займись насущными делами. Старшие жалуются на тебя. Если не прекратишь сопротивляться, то скоро встретишься лицом к лицу с Диего.

Хосе лишь пожал плечами. Морда его оставалась равнодушной.

— Кто есть Диего перед лицом пламенного бога? Если я начну трястись от страха перед каждой молью, как мне заслужить уважение огня? Не будет искры малой ни трусу, ни слабаку — помнишь?

Хосе был совершенно спокоен. Либо он не отдавал отчёт в своих словах, либо был преисполнен уверенности в них же. Антонио невольно проникся уважением к нему. Может, Хосе был дураком, но он не был трусом. Всё же Антонио понимал, что его подопечного не ждёт ничего хорошего, и в том его вина.

— Забудь про эти глупости, — устало сказал он. — Иди домой и работай по силам на благо общества и своего вожака.

— Ты — мой вожак, — неожиданно сказал Хосе. — Ты научил меня тому, что я велик и что смогу стать кем-то качественно лучше, чем просто ходячим куском мяса, что подбирает крошки с пола и трясётся от каждого шороха в кустах.

Хосе не моргая смотрел прямо на Антонио, показывая, что говорит серьёзно. Антонио был поражён и не знал, что сказать. Парень явно зашёл слишком далеко.

— Я не твой вожак, и не вздумай так сказать при народе. Ты принадлежишь Диего, как и все мы.

Хосе нахмурился. Его явно расстраивали слова Антонио.

— По какой-то причине ты в тупике. И поддался слабости. Я обязан помочь собрату поддержать угасающий огонь внутри, потому что это поступок силы. Огонь подпитывает огонь.

Теперь Антонио рассердился не на шутку. Он подскочил к щуплому Хосе и сильно ткнул того в грудь — тот распластался на траве.

— Давай, пошёл отсюда, дурак! Мели дальше всю эту чушь, пока тебя не выгнали из стаи. Посмотрим тогда, как все эти высокопарные слова помогут тебе выстоять в одиночку против опасностей джунглей.

Ни один мускул не дрогнул у Хосе. Он спокойно поднялся и гордо встал перед нависшим над ним Антонио. Антонио схватил камень с земли и широко размахнулся, показывая, что будет атаковать, но и тогда Хосе не сошел с места, даже не зажмурился. В последний момент Антонио бросил камень в сторону.

— Чокнутый! — с презрением бросил Антонио, после чего запрыгнул на ветку и отправился обратно в стаю.

* * *

Следующие несколько дней Антонио вынашивал тяжёлую мысль об уходе из стаи. Без конца ему мерещилось, что над ним все смеются исподтишка и глумятся. И хоть он резко оборвал все связи с малолетками и обходил их стороной, только завидев, всё равно ощущение несмываемого позора липким налётом покрывало его шерсть. Он никому не смотрел в глаза и ходил быстро, сильно сгорбившись. Вёл себя тихо и при любой возможности старался уединится в какой-нибудь тени, и просто часами сидел там. Он отчётливо понимал, что его низкий социальный рейтинг уже никогда не позволит ему достичь здесь уровня своих амбиций. Вероятно, стоило прибиться к другой стае, где можно было начать всё сначала. Шерсть вставала дыбом у него на загривке от мысли об изгнании. Но уж лучше уйти самому, чем выгонит Диего у всех на виду, ведь тогда его запомнят как совсем уж жалкого отщепенца. Молодые самцы часто уходили на поиски новой семьи, и в этом не было ничего удивительного. Наконец после длительных раздумий природная гордость взяла верх над страхом, и Антонио решился. Он никого не известил о своём решении, ни с кем не попрощался. Он решил, что пойдёт к большой горе на севере, что возвышается над окрестностями. Оттуда он начнёт поиск нового дома, новой семьи. Гора станет ориентиром в первую очередь, чтобы случайно не вернуться на территорию нынешней стаи. Антонио решил уйти сейчас, пока был решительно настроен. Но, зайдя в джунгли, ноги сами его понесли на знакомый холм. Он не сопротивлялся желанию, решив напоследок посетить любимое место. По пути он развеялся и, придя на место, был даже весел, словно отправлялся за приключениями, опасными не взаправду, что непременно должны были закончиться благополучно. Антонио постоял на уступе, пытаясь сохранить в памяти вид на людскую деревню, затем обернулся и хотел было уже идти, как взгляд его пал на ближайшее дерево, под которым он обычно сидел в окружении молодёжи. К большому удивлению, он обнаружил там Хосе. Парень сидел прислонившись спиной к дереву и, положив голову на грудь, слабо подёргивался, словно во сне. Антонио нахмурился и хотел было уйти, пока бывший дружок не проснулся, но что-то в позе Хосе показалось ему странным. Подойдя ближе, он ужаснулся. В боку у Хосе кровоточила огромная свежая рана, столь ужасного вида, что не вызывала сомнений о его скорой трагической участи. Но затем Антонио поразился ещё больше, когда увидел, что Хосе сжимает в лапе человеческий огненный шест. Антонио как заворожённый глядел на божественный предмет, теряясь в догадках, как он оказался у дурочка Хосе. Раненый издал тихий вздох. Антонио поднял его голову и попытался привести в чувства. Это получилось. Хосе открыл глаза, и взгляд его был затуманен болью и бессилием. Всё же, увидев Антонио, он улыбнулся.

— Я знал, что ты всё-таки придёшь. Я просил огонь об этом, и он услышал мои мольбы. Он дал мне сил дождаться тебя.

— Хосе, о чём ты говоришь? Что случилось?

Хосе с трудом перевёл взгляд на огненный шест.

— Я спустился к людям, чтобы украсть дар огня, о котором ты так восторженно отзывался… чтобы… поддержать твой внутренний огонь… Я хотел видеть, как воспрянет твой дух. Мне удалось схватить огненную палку, но люди заметили моё присутствие и стали использовать огонь против меня.

Из глаз Хосе потекли слёзы.

— Я не боялся, думал, огонь не причинит вреда своему последователю. Но шум и грохот разразили воздух, и огонь ужалил моё тело так, что я едва смог сбежать.

— Огонь не слышит мольбы, Хосе. И не делает одолжений, — тихо сказал Антонио.

Губы Хосе скривилась, было видно, что ему страшно.

— Огонь велик, Антонио. Бойся разгневать его.

Затем глаза бедолаги застыли. Из них улетучилась жизнь.

Антонио отпустил мертвеца и с минуту пялился в пустоту, пытаясь осмыслить происшествие. Затем взгляд его пал на огненный шест. Лапы его непроизвольно потянулись к нему. В следующее мгновение оцепенение прошло, и Антонио принялся разжимать пальцы почившего товарища. Наконец, овладев запретной вещью, Антонио с восторгом стал разглядывать инструмент Пламенного бога. Он осторожно гладил оружие, проводя пальцами по холодной и гладкой чудной поверхности. Ничего подобного нельзя было представить и в самых смелых снах. Ясно было одно — огонь всё же обратил внимание на него и послал дар в знак расположения. Антонио и думать забыл о несчастном Хосе. На губах его играла недобрая улыбка, а в глазах разгорался чёрный огонь.

* * *

Антонио вновь стало хорошо. Более того, удовлетворённость от жизни поднялась до уровня его представлений. Он чувствовал себя спокойно и незыблемо, словно бы ничто в жизни не сможет его пошатнуть. Оглядываясь назад, Антонио удивлялся тому, насколько неспокойную жизнь он вёл и как много метания духа испытывал изо дня в день. Постоянный страх не давал ему прийти в равновесие. А боялся он многого: Диего, хищников, людей, хворей, несчастных случаев, клеветы и наговоров. Также он очень боялся прослыть трусом, неумелым или дураком. Опасение нелестного отзыва заставляло его сторониться каждого члена стаи, кто объективно не был намного слабее и глупее его самого. Только среди детей и подростков он ощущал себя расслаблено и раскованно, хоть и до невыносимости скучал в их обществе.